ГЛАВА 9.
Вчера Мариванна после уборки так спешила домой, что забыла в прихожей свои газеты. В доме Астролога бумажная периодика давно не жила, поэтому он сразу приметил чужеродную кучку. Пока его руки с намерением выкинуть мусор тянулись к газетной стопке, глаза успели выхватить яркий заголовок «Астролог предсказал катастрофу!».
На губах мастера появилась пренебрежительная улыбка, а в голове сработал крючок, подцепивший из памяти давно забытое. Он решил не сопротивляться появившемуся мнемоническому облачку и уплыть на нем в прошлое. Позвав в попутчики Плутона, Астролог с удовольствием опустился в кресло. Кот почувствовал, что сейчас никто не будет играть с ним в «Юрия Гагарина», поэтому довольно нагло распорядился хозяйскими руками и ногами, обустроив себе комфортное лежбище, и приготовился слушать.
«В молодости мне очень хотелось стать не просто астрологом, а крепким профессионалом, который уверенно делает точные прогнозы и видит в гороскопе все нюансы человеческих судеб. Я много учился и думал, проанализировал гору карт, но установить однозначную связь между реальным событием и астрологической картинкой никак не удавалось. То верно определю исход спортивного матча, то пролечу мимо в прогнозе результатов выборов; то получится предсказать тайфун, разрушительно пронесшийся над Индией, то пропущу крупную авиационную катастрофу. Прогнозы реализовывались примерно пятьдесят на пятьдесят; меня такая статистика не только не устраивала, но и терзала, не давала покоя.
Когда прогностическое отчаяние достигло точки кипения, я взмолился: «Господи, ну помоги! Научи в гороскопе видеть будущее!» Видно, астрологические стенания так достали служителей небесной канцелярии, что они соизволили снизойти до прилипчивого землянина; и однажды, проснувшись, я осознал, что знаю ответ. Он оказался невероятно прост.
«Люди рождаются, чтобы познать себя и окружающий мир, чему-то научиться, выполнить предначертанное. На Земле для человеческой реализации есть все необходимое, ну так и занимайся своим делом! Зачем пытаться прыгнуть выше головы, подсматривая в дверные щели соседних недоступных сфер? Уйми гордыню, не давай любопытствующему мозгу взять власть над собой. Если ты астролог, помогай людям, озвучивая информацию из их гороскопов. Но не сковывай их волю, называя событие, место, день и час; ведь сие знает только Бог».
Утренние мысли были такие естественные, что я почувствовал себя идиотом, почему же раньше этого не понимал? На душе стало спокойно, сумбур в голове сменился ясностью и порядком. С тех пор я и перестал играть в угадайку с судьбой, пытаясь предсказывать события».
Плутон, видимо, согласный с этими мыслями, довольно урчал, барашком уткнув лоб в живот Астролога. Тревожить его не хотелось, и мастер взялся за Асин дневник, где она начинала рассказывать о школьных годах и любви. Надо было найти подтверждения показателей натальной карты Аси.
Я училась в 12 интернате Академии Педагогических Наук с углубленным изучением английского языка и эстетическим уклоном (сейчас это 600 школа Москвы). С “уклонами” там было все в порядке, а вот основные общеобразовательные предметы преподавали слабовато. Конечно, ведь многие из них вели на инглише… Когда родители поняли, что перспектив получить крепкое образование в этой элитной школе нет, то перевели меня в сильную 44 спецшколу на Ленинском проспекте. Вот там, в тринадцать лет я и встретила свою первую и единственную любовь.
Я не помню моего первого впечатления о будущем муже. Такого: “Я увидела его и влюбилась с первого взгляда” — не было. Наше сближение происходило медленно, постепенно. Но его юношеский образ запечатлелся в моей памяти очень четко. Внешне Алексей был очень привлекательным. Длинноногий, стройный, с темно-русыми слегка волнистыми волосами, пушистыми ресницами, красивыми руками. Низкий голос и пикантное легкое гарсирование дополняли крайне приятную картинку.
Мне очень нравилась его шея и сильно выделенный кадык. Рельефно выступающая часть горла придавала всему облику какую-то силу, резко акцентировала мужское начало. Это особенно привлекало, так как остальные мальчишки в классе казались мне еще совсем детьми. Сейчас бы я сказала, что наш папа даже в школьные годы был очень сексуален (хотя в то время мы и слов таких не знали). Кстати, позже, читая Джека Лондона, я была очень удивлена, когда столкнулась с описанием похожих чувств, вызванных адамовым яблоком Мартина Идена у его возлюбленной. Интересно, что когда Ванюсик, мой младшенький, был маленьким, он тоже обратил внимание на эту характерную деталь облика Алексея и как-то спросил: ”Папа, а почему у тебя такое горло? Ты косточку от курицы проглотил?”
Отличало моего избранника от остальных ребят непривычное для того времени крайне независимое поведение, самостоятельность в суждениях и поступках. Мне родители вечно говорили, что старшие всегда правы. Я и вела себя соответственно этому — никогда не перечила, боялась ослушаться, воспринимала на веру слова зрелых людей. А Алексей мог с учителями спорить, выказывать свое неуважение, если сталкивался с невежеством, незнанием и отсутствием элементарной культуры.
Он, например, целый год не ходил на биологию. Юлия Ивановна выгнала его с урока и обещала поставить годовую тройку, лишь бы не видеть больше Алешу у себя на биологии. За что? А вот за что — она как-то очень неаккуратно села на стул перед классом, выставив напоказ неприглядное нижнее белье. Мы не знали, куда глаза спрятать. А Лешка сделал из проволоки пенсне и в упор уставился на штаны Юлии Ивановны. За что и был лишен удовольствия резать лягушек.
А на уроках истории они с другом Сашкой откровенно веселились, комментируя вслух часто проскакивающие в речи Софьи Соломоновны перлы, например такой: “После приезда двадцатипятитысячников поголовье скота в колхозах резко увеличилось”.
Наша химичка Лидия Александровна — женщина сильная, властная — никогда не давала повода над собой посмеяться, но и она чувствовала в Алексее гипертрофированный юношеский максимализм, воспринимая его отчаянную независимость очень негативно и, чуть ли не как угрозу себе. Мы с ней жили рядом, и иногда после школы вместе ходили домой. Как-то, когда я уже училась в выпускном классе, она завела со мной разговор о Лешке. Говорила, что мне с ним будет тяжело из-за его гордыни; пророчила — жизнь его здорово обломает и неизвестно, что же в результате останется. Уверяла, что этот парень из-за своего вечного стремления самоутвердиться будет плохим мужем. Но время показало — она сильно ошибалась.
Остальные же учителя, те, кого любили мы, уважали Алексея. Я думаю, что они чувствовали его глубокую внутреннюю порядочность и достоинство. Ведь мудрые люди подсознательно следуют не правде момента, а правде жизни. И умные педагоги прощали детские шалости, неосознанную жестокость и некорректность. Видели в них плевела и успешно отделяли их от зерен.
На уроках я всегда сидела на первой парте, а Лешка “на камчатке”. Учился он легко, не прилагая никаких усилий, правда, и без желания. Этот мальчишка даже уроки никогда не делал. А я просиживала за ними целыми днями, приходилось все брать усидчивостью, “с лету” ничего не давалось. Мои пятерки по содержанию были намного худосочнее его вечных четверок. Кстати, в Лешкином аттестате об окончании школы стоят одни четверки! Нет ни пятерок, ни троек!
По сути, он ходил в школу только за тем, чтобы пообщаться с друзьями. В классе мой будущий муж был явным неформальным лидером. На переменах его всегда окружали ребята. Я никогда не видела Алешу одного. Для описания его положения в классе очень бы подошла современная фраза: “Делай, как я!”. Всем мальчишкам нравилось то же, что и ему; они дружили с теми, с кем и он; читали те же книги, слушали ту же музыку. Доходило до абсурда — они даже влюблялись “хором” в одну и ту же девчонку!
Но Алексей никогда не старался занять “теплое местечко” в комсомоле, школьной или классной администрации, хотя благодаря своему огромному авторитету среди нас, он имел все шансы на хорошую общественную или партийную карьеру.
Вот таким, замечательным и недосягаемым был в школе Алексей. Я и думать не могла, что такой парень может посмотреть на меня. О себе любимой я всегда была невысокого мнения. Сильно комплексовала из-за своей далеко не миловидно-кукольной внешности. Да и по сей день живу, съеживаясь под планкой заниженной самооценки. А в школьные времена этот пунктик вырастал до идиотизма; отвечать у доски перед всем классом было равносильно публичной казни на эшафоте. Моменты, когда меня хвалили или поздравляли, тоже превращались в пытку. Под прицелом чьих-то глаз, направленного внимания, я краснела как рак, и от этого мне становилось совсем плохо.
Отвратительное свойство краснеть по любому поводу очень портило мне жизнь. Заливалась краской я не только под прицелом обращенного на меня внимания; моментально вспыхивала и оттого, что кто-то мог подумать, что я соврала или сделала что-то недостойное.
Как-то у нас в классе произошел неприятный инцидент — у одной девочки пропало что-то ценное, уж не помню что. И когда стали искать воришку, поочередно всех опрашивая, я жутко покраснела. Вспыхнула только от одной мысли об обвинении! А все подумали, что поймали вора. Как же я переживала! Даже когда нашли истинного воришку, мне лучше не стало.
После этого случая гадкое качество краснеть только укоренилось. И уже первой реакцией на элементарные вопросы: “Где была? С кем? Что делала?”, был не ответ, а внутренний пожар. Я, как физиологический тугодум, никогда не могла отвечать сразу, мне надо было вспомнить, подумать, сориентироваться. Но моментально пронзающая мысль: “ А вдруг подумают что-то нехорошее?”, блокировала все слова, и вместо ответа выделяла ужасную ядовитую красную краску на уши, шею, щеки.
Но однажды это сыграло судьбоносную роль в моей жизни. Уже, будучи студентами второго курса института, зимние каникулы мы провели в Карпатах; катались на лыжах с шикарных гор в маленькой деревеньке под Ужгородом. Возвращались довольные, немного усталые от избытка горного воздуха и ярких впечатлений. Дома, я сразу залегла в ванну, расслабилась и блаженствовала. Мама оторвалась от готовки ужина, пришла ко мне и начала расспрашивать об отдыхе. Все было прекрасно, пока она не спросила: “А как вы спали?”. О, ужас! Я еще не успела подумать об ответе, как у меня вспыхнуло не только лицо, но и все остальное! Я ведь знала, что между нами с Алешей ничего не было, мы спали полуодетые, просто прижавшись друг к другу! Но эта проклятая краска!
Мама поняла все по-своему, выскочила из ванны, бросив напоследок что-то о девичьей чести. Я почувствовала себя оплеванной и страшно несчастной. Вода в ванне почти остыла, но мне не хотелось вылезать, не хотелось никого видеть. Спустя некоторое время мама вернулась и со скорбным видом сообщила, что она поговорила с папой. Он сказал, что раз такое дело, то пусть “они” женятся. Ну, и на следующее утро, когда мне позвонил Лешка и позвал гулять, я попросила его захватить с собой паспорт. Мы уже давно (платонически) любили друг друга, поэтому мысль “заскочить в ЗАГС” казалась естественной, несмотря на то, что нам было только по 18 лет!
Поехали в центр, нашли Грибоедовский Дворец бракосочетания. Веселясь, заполнили какие-то анкеты со смешными вопросами. Например, там был такой — сколько у вас совместных детей? Получили красивые талоны в магазины для новобрачных. Попытались найти день для свадьбы. Правда, выбирать было не из чего, в ближайшие три месяца свободным оказалось только 27 апреля — Страстная пятница на Страстной предпасхальной неделе! Но нас, молодых глупых безбожников, это ничуть не смутило.
Дело сделано, и мы решили отпраздновать его в ближайшем кафе — двухэтажной стекляшке на Чистых прудах. Денег хватило только на две порции котлет с гречневой кашей и кофе. Когда радостная трапеза закончилась, начала проходить и эйфория от содеянного. Почему-то страшно было возвращаться домой. Мои родители потенциально уже были готовы к нашей женитьбе, а вот радость родителей Алеши от его бракосочетания была очень проблематична!
Конечно, наша женитьба была безумием. Мы оба — студенты второго курса. Учиться еще 3 года. На что жить? Где жить? А если будет ребенок? Но в то время о таких мелочах не думалось. Будущее казалось безоблачно прекрасным, не считая предстоящего разговора с родителями.
К «моим» поехали сразу, все рассказали, показали красивые бумажки. Особой радости на лицах родителей не увидели, но и скандала не было. Главная буря ожидалась впереди — у Лешки дома. Меня он не взял, принял весь удар на себя. Я не знаю никаких подробностей его разговора с предками. Но что шторм тянул на все 9 баллов, чувствовалось на следующий день по его виду. Тогда впервые и прозвучала коронная фраза моей свекрови: “Ты такой же муж, как я — китайский император”.
Рассуждая “здраво”, с позиций рационализма и житейской мудрости, очевидно, что брак в таком возрасте — дело довольно глупое. Но мы руководствовались только сильнейшими чувствами. Я не могу говорить за Алешу, но для меня он намного ближе родителей, родных по крови! Он был моим единственным мужчиной в жизни.
Это удивительно! Ведь мы с ним совершенно непохожи друг на друга ни характерами, ни типом психики, ни привычками, ни подходом к жизни. Нам нравятся разные книги, музыка и фильмы. В противовес мне Лешка сентиментален, чувствителен, мягок, общителен. Конечно, из-за нашей несхожести мы часто ссорились. Он был горяч и страстен, а мне хотелось тихих, спокойных отношений. Он хотел гулять вечером по городу, развлекаться, а меня тянуло смотреть (скучнейший — с его слов) английский сериал “Сага о Форсайтах”. Он любил целоваться и жаждал слышать от меня слова любви, а я молчала как партизан — мне это казалось лишним, ненужным, ведь и так было ясно, как я к нему отношусь.
Даже в ЗАГСе, когда нас расписали, и ведущая церемонии предложила нам поздравить друг друга, Алеша повернулся ко мне для поцелуя, а я, идиотка, дружески пожала ему руку! Но это все внешнее, не существенное. Я всегда знала, что наши души родные, очень близкие. Может быть, это звучит и глупо, а во мне сидела непоколебимая уверенность, что до рождения на Земле, там, на “небе” мы договорились с любимым о взаимопомощи, о поддержке, о том, что вместе преодолеем выпавшие на нашу долю препятствия. И действительно, в корневых жизненных, нравственных, этических вопросах мы всегда были едины, на трудных виражах не бросали, не предавали друг друга. Я остро чувствовала нашу слитность, метафизическую двуединость! Иногда меня охватывал ужас от мысли, что Алеша может уйти из жизни первым, накатывала смертельная тоска и боль кровоточащей незаживающей раны.
Ну вот, возвращаюсь к временам школы. Весь седьмой и восьмой классы мы присматривались друг к другу, встречались, обменивались милыми записками. После уроков, обнаружив в портфеле или куртке заветное послание, я медленно несколько раз его читала. Интересно, что только от осознания того, что это писал Алеша, меня охватывало такое светлое волнение, что сразу пропадало желание с кем-то разговаривать, хотелось просто бездумно брести домой, нежась в легком розовом облаке приятных незнакомых чувств.
Не знаю, что чувствовал Лешка, но внешне его отношение ко мне проявлялось, помимо записок, в усмирении вербальном и физическом моих ухажеров, которых, по закону “стадности” у меня появилось сразу несколько. Каждое утро в школу мы ездили с Сашей Ромельманом. Говорить о своих чувствах он не мог, так как был одним из Лешкиных друзей. Санечка только подолгу смотрел на меня, хлопал своими тяжелыми рыжими ресницами и громко сопел. А Сашка Котоплев часто провожал до дома после уроков и угощал мороженым. Как-то на 8 Марта даже куклу подарил — большую, нелепую. Самым ненавистным и часто битым Лешкой был Андрей Суроверов. Однажды он принес мне целую охапку тюльпанов, вырванных прямо с луковицами из клумбы перед Президиумом Академии Наук. Маме цветы очень понравились, и она их быстро “прикопала” на даче в Барыбино.
Весной, когда мы заканчивали восьмой класс, Алеша решил признаться в своих чувствах. Но на горячую волну любви я ответила холодным отказом, так как жутко испугалась жара, который от него шел. Внутри у меня было все нежно-душевно-ласковое, а он показал пламя страсти. Увы, соответствовать его чувствам я пока не могла, не была готова. И мы прервали наше общение, расстались.
Весь девятый класс я как будто проспала. Не помню, чем я жила в это время. Никаких воспоминаний. А вот шок от встречи с Алешей накануне первого сентября в год окончания школы, не забуду! Я ехала на задней площадке троллейбуса по Ленинскому проспекту, и около “Богатыря” увидела Лешку. Было ощущение, что меня облили кипятком; дыхание остановилось, закружилась голова. На какое-то мгновение меня вышибло из жизни; я перестала себя ощущать в пространстве и времени, что-то чувствовать. Удар был очень сильный. Не помню, как я доплелась до дома, а, войдя в квартиру, услышала телефонный звонок. Сняла трубку. Сердце упало — это был он! С тех пор мы уже всегда были вместе.
Нам с Алешей в юности очень повезло, наш мир был гораздо шире, чем обыденное пространство школы и дома. Большую часть времени занимали походы. Наш учитель физики, Лев Николаевич, которого мы называли Шеф, увлекался туризмом и вечно таскал за собой учеников. В выходные мы с ним мотались по Подмосковью, летом он организовывал длительные походы на байдарках, а зимой ездили кататься на горных лыжах в Карпаты. Байдарки строили сами по чертежам Шефа, весь год строгали, клеили и шили; что-то нужное покупали на свои сбережения, а что-то и из дома пионерили. В наших очумелых ручках погибла смертью храбрых домашняя зингеровская швейная машинка, за что мне крепко досталось от родителей. Весной в школьном спортивном зале байдарки увлеченно собирались, а на майские праздники проходили испытания на Москве-реке около нашей школы.
В походах Лев Николаевич ввел самоуправление, и заниматься всем хозяйством приходилось нам самим. Мы закупали продукты, готовили, лечили, чинили байдарки. Шеф дал нам полную самостоятельность и свободу, а сам занимался только общим руководством — следил за маршрутом, выбирал стоянки, держал связь с родителями. Именно в этих походах мы повзрослели и возмужали. И дело не только в том, что в длительных поездках домашние дети научились жить нянек: готовить, стирать, убираться, лечиться. Мы рано поняли и приняли чувство ответственности за себя и товарищей; научились договариваться с разными людьми, находить выход из сложных ситуаций. А это дорогого стоит!
Сейчас, спустя годы, страшно подумать, что могло бы произойти с тридцатью тепличными подростками и одним учителем, находящимися в свободном полете, предоставленными сами себе! Но мы оставались ответственными и чистыми. Конечно, ребята и некоторые девочки курили, иногда покупали вино. Но, пожалуй, это были основные прегрешения. В походах нам было привольно и интересно. Физические нагрузки сочетались с романтическими вечерами у костра, пением под гитару, купанием, знакомством с достопримечательностями, в основном, деревенскими магазинами. Мы всегда радовались, когда в местном “супермаркете” удавалось купить страшные на вид ржавые банки с заправкой для борща. Но из них на костре удавалось сварить потрясающий суп! Кстати, самая вкусная еда была тогда, когда дежурила байдарка Алеши, и готовила Люба Шурапова, все школьные годы безуспешно пытавшаяся окрутить моего будущего мужа. Однажды, они сварили куриный бульон, который можно было назвать “суп с перьями”.
Дело было так. Кто-то из ребят заболел, и мы решили подправить его здоровье куриным бульончиком. А так как готовых птичьих тушек в местных магазинах и видом не видывали, то Лешка отправился в деревню за живой курицей. Рубить голову бедной птичке все отказались, и неприятную работу пришлось выполнять инициатору покупки. Спокойно, без колебаний, твердой рукой он отделил куриную голову от туловища, но тут чумная птица вырвалась и как понеслась! Это надо было видеть! Безголовая курица бегала по поляне, а кучка мальчишек под оглушительный визг девичьей стайки пыталась ее поймать. Садистское цирковое представление произвело на всех такое жуткое впечатление, что никто не захотел дальше возиться с этой спринтершей. Пришлось Лешику завершать незнакомое дело по подготовке курицы к варке. Он честно до самой ночи плоскогубцами, потом пинцетом по одному выщипывал птичьи перья; подсказать об ошпаривании ее кипятком было некому. Не помню, ел ли этот бульон наш больной, но только от вида этого супчика с плавающими перьями к горлу подкатывал комок, и неудержимо тянуло в ближайшие кусты.
Я тоже приобрела в походах кулинарный опыт, но он был очень специфичный. Как-то дома после очередного похода, рассказывая о поездке, ляпнула родителям, что научилась варить вкусную кашу. Когда они, естественно, попросили продемонстрировать кулинарные достижения, мне пришлось отказаться; ведь я умела готовить только в ведре и не меньше, чем на 30 человек!
Вот так, несколько последних школьных лет мы провели в водных походах по Волге, Верхневолжским озерам, Селигеру, Клязьме, Оке. Нам на свадьбу друзья даже байдарку подарили с надеждой на продолжение походной жизни. Но, юность вместе с туризмом уплыла в прошлое. Еще на первом и втором курсах института мы в зимние каникулы ездили кататься на лыжах в Карпаты. А потом родился первенец — Илька, и наша походная жизнь завершилась окончательно.