Филипп Филатов: Сэм, я тоже хочу сказать вам большое спасибо. И прежде всего за «Фейерверк». Я помню, как в 98-м году этот фильм появился, и это был первый фильм в хорошей обложке — до этого мы покупали какие-то пиратские кассеты...
Сэм Клебанов: Да, мы её придумывали, сидя в Швеции, с дизайнером.
Филипп Филатов: Я помню, купил «Европу» фон Триера, «Высокие каблуки» Альмодовара и выпущенный вами «Фейерверк». И для меня вообще всё случилось именно в том фильме. Это очень поэтичная, красивая притча. Потрясающе красивая в отношении визуального ряда, звука, философского подтекста и рассказанной истории.
У меня сложилось впечатление, что, двигаясь к этому фильму, к «Последнему беспределу», Китано уходил вообще от персонажа. И этот фильм сугубо социологический. Это фильм о том, как сложно структурированная иерархическая система накапливает неизбежную энтропию. Система, в которой есть жёсткие ритуалы, чётко распределённые роли, жёсткая система власти, жёсткая система наказаний, накапливает энтропию, и уже не важно, что запустит процесс распада. Не важно, за какую ниточку мы потянем, — рано или поздно случится эффект домино. Персонаж Китано — это как раз фактор, который обнажает эту энтропию. Показывает, насколько даже самая структурированная система может быть уязвима именно в силу своей жёсткой структурированности, жёсткости связей. У этого персонажа уже нет личной истории. Это фактор распада. Понятно, что из обломков этой системы родятся какие-то новые структуры, как коллаж, как бриколаж. Когда здесь погибает герой Китано, это, на мой взгляд, символический момент смерти персонажа в кинематографе. Постмодернистский момент. Кино уже не про человека со своей историей, кино — про то, что происходит с некой социальной структурой. Для меня это интересный гуманитарный поворот в его искусстве, потому что «Фейерверк» был про человека.
Сэм Клебанов: Да, «Фейерверк» — это однозначно человеческая история, в которой ты сначала не понимаешь, что происходит, почему он совершает все эти странные поступки. Потом, когда понимаешь, к чему всё это идёт, это превращается в потрясающе трогательную, душераздирающую историю, где в центре — сам Китано. История его отношений с женой — это история, где очень сложно удержаться от слёз в финале. Здесь же [в «Последнем беспределе»] на герое изначально лежит некая печать обречённости. Ты понимаешь, что такие, как он, долго не живут. Он должен уйти. Я говорил, что это больше кино о несовершенстве человеческой натуры и структур, которые люди выстраивают. С одной стороны, это кино о том, как якудза пытаются выстроить идеальную структуру, а с другой — как эта структура разрушается изнутри человеческой энтропией. Но я бы не стал обобщать, что перед нами история гибели персонажа вообще в кинематографе. Кинематограф, всё-таки, в основном состоит из коммерческого кинематографа. И в коммерческом кинематографе никуда этот персонаж не денется. Он может быть кем угодно, — Скалой Джонсоном или ещё кем-то — но, в общем-то, такие отработанные схемы жанрового кино с персонажем в центре повествования никуда не уйдут. Может быть, персонаж погиб именно в этой вселенной, которую создавал Китано. Но мы, во-первых, не знаем, какую следующую вселенную он захочет создать. И захочет ли. А, во-вторых, есть много других вселенных кинематографа.
Зритель: Сэм, вы несколько раз повторили, что этим фильмом заканчиваете определённый бизнес-этап. Можно ваш прогноз, а что ждёт бизнес кинопроката в целом? Не только артхаусного.
Сэм Клебанов: Знаете, я много езжу по кинорынкам. Уйдя из кинопроката, я стал ещё больше ездить по кинорынкам. Теперь на каждом кинорынке у меня столько встреч, сколько не было никогда. К сожалению, теперь всё меньше удаётся смотреть там кино. На Каннском кинофестивале у меня впервые был свой стенд, где мы представляли наш новый проект. И я впервые ходил на один фильм в день. На тот, который показывали в 8 утра. И понимал, что дальше я уже не могу ничего посмотреть. Поэтому очень много общались с коллегами. На самом деле, конечно, кинорынок пребывает в унынии, в пессимизме и в печали. Мы говорим о независимом кино. Большим компаниям ещё удаётся как-то неплохо существовать, потому что у них отлаженные системы производства и дистрибуции. Это такие структуры, которые сами кино производят и сами его прокатывают во всех странах. Но, если мы говорим о независимом кинопрокате, которым я занимался последние 20 лет, конечно, всё становится очень тяжело.
Знаете, как принято начинать бизнес-презентации? Какие есть проблемы, и как мы их будем решать. И все наши презентации для потенциальных партнёров и инвесторов мы начинаем с проблем современной киноиндустрии. И я могу сформулировать, как это видим мы, с какими основными проблемами приходится сталкиваться. Во-первых, ограниченная доступность контента. Как сейчас устроен кинобизнес: снимается кино, и, чтобы вы его здесь увидели, кто-то из дистрибьюторов должен его купить. Если никто не купил... А дистрибьюторов мало. Например, таких компаний, которые закупают продукты питания, сотни. И они могут довольно активно шерстить рынок всего, что есть. Дистрибьюторов, закупающих независимое кино, насчитывается, может быть, десяток. Может, полтора. Но не больше. Из них активных — 5-6. Поэтому, если эти компании что-то не купят, то фактически вам это кино не доступно. И так в каждой стране. И, если раньше у дистрибьюторов было много способов монетизировать кино, то сейчас их становится всё меньше. Они все бьются за то кино, которое можно прокатать на экране, которое, им кажется, принесёт деньги. Иногда они попадают, иногда встречаются независимые хиты, как, например, «Пылающий», который собрал неожиданно много для сложного драматического корейского фильма, возможно, просто благодаря популярности Мураками. Вряд ли без Мураками это всё получилось. Мы тоже как-то прокатывали экранизацию Мураками — «Тони Такитани», и она тоже неожиданно хорошо сработала. Так вот, у дистрибьюторов ограниченный бюджет, отпадают целые сегменты киноиндустрии, поэтому они просто покупают всё меньше фильмов. И более того, они не продлевают права на те фильмы, которые купили раньше. Когда я покупал «Фейерверк», мне казалось: «О Господи, я заключаю договор на 7 лет!». То есть я подписываюсь под какими-то обязательствами на целых 7 лет. Что я знаю, что будет через 7 лет? Когда прошло 7 лет, я тут же его продлил ещё на 7 лет. Раньше были способы монетизации. Я продавал его несколько раз на телеканалах, выпускал его на видео и т.д. Сейчас же никто не покупает старые фильмы, никто не покупает классические фильмы, никто не продлевает права. Из-за этого сокращается доступность фильмов для зрителей. В итоге зритель должен обращаться только к пиратским ресурсам. Фактически разрушается круговорот денег в киноиндустрии. И это главная проблема, которая сегодня существует.
Кино было ценным продуктом: можно было прийти на день рождения к другу и подарить ему видеокассету. Сейчас мы просто окружены кино — оно повсюду. Чтобы посмотреть кино, надо просто нажать несколько кнопок на мобильном телефоне или на компьютере. Вдруг библиотеки контента перестали монетизироваться. Поэтому, я думаю, модели будут меняться радикально. Кинобизнес был устроен так: ты должен вперёд заплатить какие-то деньги, тогда ты получаешь права на территорию, потом ты прокатываешь, и, если достигаешь определённого уровня дохода, то ты должен платить роялти. Теперь получается, что компании всё меньше достигают этого уровня доходов, всё больше фильмов приносят убытки.
В общем-то, я увидел, что и для меня в этом нет никакого будущего. Это нездоровая бизнес-модель, когда ты всё время зависишь от своего последнего фильма. То есть ты не создаёшь какой-то долгосрочной ценности, которая была раньше. Раньше у тебя была библиотека фильмов, и она приносила постоянный доход, за счёт которого ты мог содержать компанию и покупать новые фильмы. И, когда какой-то из них выстреливал, у тебя получался такой супербонус. И библиотека увеличилась. Сейчас все нацелены на гонку за сиюминутным успехом, потому что знают, что за ним — пустота.
Поэтому мы и придумали наш проект с блокчейн-платформой для онлайн-дистрибуции. Она создаёт абсолютную прозрачность, верифицируемость и идеальные условия для бизнеса, построенного на разделении доходов. Есть такое ошибочное представление о том, что блокчейн позволяет убрать всех посредников. На мой взгляд, он позволяет наладить нормальные отношения между создателями ценностей, потребителями и теми посредниками, или кураторами, которые всё равно необходимы, и создать прозрачность и понятные всем схемы распределения доходов. Мне кажется, в будущем бизнес будет строиться больше на на предварительных платежах и закупках фильмов. И моё предсказание: будет меньше сделок по продаже эксклюзивных прав на кино за большие деньги на определённой территории, а появится много неэксклюзивных платформ, которые будут показывать в онлайне одни и те же фильмы и будут делиться доходами с создателями с помощью технологий, гарантирующих прозрачность. На мой взгляд, будущее за блокчейном.
Евгений Миронюк: А может онлайн перейти в кинотеатры? Может ли кинотеатр заказать в онлайне показ фильма?
Сэм Клебанов: Есть такая история — называется cinema on demand. Пока этим занимались несколько компаний в Америке, но результаты были не очень успешными. В принципе, современные технологии позволяют это сделать. Можно заказывать доставку фильма в кинотеатры с онлайн-платформы, если всё это — как сейчас модно — токенизировать, т.е. перевести на блокчейн. Когда всем гарантирована прозрачность и справедливое распределение доходов, это может работать. Сейчас многие компании пытаются придумать разные схемы, как финансировать кино с помощью выпуска криптовалюты и блокчейн-технологий. В России этим занимаются и Константин Хабенский, и Фёдор Бондарчук, а также несколько очень серьёзных американских компаний. Пока что всё упирается в то, что, даже если создать абсолютную прозрачность в процессе финансирования кино, потом всё возвращается к обычной олдскульной дистрибуции, где деньги исчезают в многочисленных чёрных дырах и никто не понимает, что происходит. Поэтому я думаю, следующим этапом будет введение блокчейн-технологий и токенизация проката, но это произойдёт ещё не скоро. В онлайне это происходит уже сейчас: наша платформа будет доступна для зрителя уже в конце этой недели. Правда, там пока можно будет только криптовалютой пользоваться, потом уже введём нормальные платежи. Можно социологический эксперимент на случайной выборке? У кого есть криптовалюта?
Несколько человек из зала поднимают руки.
Евгений Миронюк: Есть! Не много, но есть.
Сэм Клебанов: На самом деле, мы и рассчитываем на небольшой процент населения.
Из зала: Почему именно блокчейн?
Сэм Клебанов: Я постараюсь избежать технологических деталей. Вся идея блокчейна — прямые децентрализованные платежи без финансовых посредников и абсолютная верифицируемость. Предположим, я создаю обычную платформу, где я показываю кино. Для того, чтобы посмотреть кино на моей платформе, вы должны мне заплатить деньги. Сначала вы платите Мастеркарду, Мастеркард переводит их мне. Включилось несколько финансовых посредников и каждый взял себе немножечко денег. Но деньги поступили мне на счёт. И информация, что вы купили кино, поступила в мою базу данных. Через месяц я отправляю отчёт правообладателю — правообладатель выставляет мне счёт. Это вторая проблема — непрозрачность и неверифицируемость. Получив от меня отчёт, правообладатель понятия не имеет, насколько мой отчёт соотносится с действительностью.
Из зала: Ну, откройте базу правообладательскую.
Сэм Клебанов: Хорошо, он откроет, но откуда я знаю, эта база чистая или там уже произошли манипуляции? Всё это происходит очень непрозрачно, и я должен ждать, пока правообладатель заплатит мне деньги. Хорошо, если это большая платформа, как iTunes. Сколько у меня было случаев, когда небольшая платформа присылает мне отчёт, а потом у них нет денег, они просят подождать, ты им звонишь, ты с ними ругаешься и так далее. Что происходит в блокчейне? Блокчейн — это система, которая разрешает децентрализованные платежи без финансовых посредников. Когда у вас есть какая-то криптовалюта... А криптовалюта — это всего лишь некоторая запись в определённом публичном реестре, где написано, что у вас есть столько-то биткоинов или столько-то эфиров. И, когда вы сделали платёж, эти эфиры просто переписываются на другой кошелёк.
Евгений Миронюк: Просто, если вы не знали, Сэм — программист. И это всё реально.
Сэм Клебанов: Это удобно и правообладателю. Как только он, конечно, разберётся, что с этой валютой делать. Мы им помогаем, объясняем, как это всё потом можно обменять на обычные деньги. С другой стороны, это дико облегчает нашу жизнь. Наша компания нацелена на глобальный рынок. И на российский тоже, но он не является приоритетным. Для нас более высокий приоритет имеют Евросоюз, Северная Америка и Юго-Восточная Азия. Так вот, работа с большим количеством правообладателей в разных странах мира создаёт гигантскую административную головную боль. Со всеми нужны вести отчётность, получать от них инвойсы, платить по ним. Кроме того, мы ещё создаём возможность на нашей платформе любому человеку самому подключиться и стать дистрибьютором для своих друзей, получая свой процент.
Евгений Миронюк: То есть мы все можем попробовать?
Сэм Клебанов: Да-да, каждый из вас может открыть свой магазинчик на нашей платформе и стать дистрибьютором. Перенесёмся в 2000-й год. Вы хотите открыть в Ростове свой собственный маленький видеомагазин. Вы снимаете помещение, приходите на базу, набираете фильмы на реализацию, даже не платите за это ничего вперёд, потом по мере реализации какие-то деньги вам капают. Так же будет происходить и у нас. И если мы делаем это с обычными платежами, то создаём гигантскую бухгалтерскую и административную головную боль. Блокчейн позволяет всё это автоматизировать и максимально упростить.
Евгений Миронюк: Общий смысл в том, что блокчейн — это прозрачная система, которая позволяет нормализовать отношения между всеми участниками рынка.
Зритель: Сэм, большое вам спасибо за эти 20 лет и за то кино, которое вы нам открыли. И я надеюсь, ещё откроете. У меня 3 небольших вопроса. Какой фильм Китано вы считаете лучшим? Почему вы выбрали Швецию для своего местожительства? И какие фильмы любит ваша дочка Адель?
Сэм Клебанов: Мой любимый фильм Китано — это «Фейерверк». Во-первых, этот фильм был очень важен для меня. Во-вторых, это фильм, с которым у меня сложился абсолютный эмоциональный контакт — фильм, который меня больше всего тронул и задел эмоционально.
Почему я выбрал Швецию? Это просто череда случайностей, которая произошла в моей жизни. Одному из моих ближайших друзей в какой-то момент надоело заниматься тем, чем он занимался, и он решил выучить шведский язык и стать переводчиком. В итоге, он оброс друзьями и знакомыми в Швеции. Когда мы втроём с друзьями уехали из Советского Союза через неделю после путча 91-го года, благодаря друзьям моего друга, мы оказались в Швеции. Когда мы выезжали, я вообще думал, что мы едем в Германию. План был такой. Но мы оказались в Швеции. Но бывают ещё и покруче истории. У меня есть одна знакомая, которая сейчас очень успешный шведский дизайнер. Она приехала где-то через год после нас, и я поехал её встречать в аэропорт. Когда она приехала с маленьким ребёнком, она меня стала спрашивать про сыры и часы. И я понял, что она приехала вообще в Швейцарию. Пришлось ей объяснить, что это не Швейцария, а Швеция.
Что смотрит моя дочка. Моей дочке 4.5 года, она любит «Машу и медведь». Она очень любит «Умизуми». Что меня расстраивает, как и многие дети, она подсажена на эти совершенно дурацкие даже не мультфильмы... Есть канал в интернете, — у кого есть дети, наверняка, его знают — «Проходимец и болтушка». Это люди, которые просто снимают, как они играют в компьютерные игры с комментариями. И это какой-то наркотик для детей. Я пытаюсь её как-то отвлечь. Говорю, лучше сама играй в эти игры. Она любит «Растения против зомби». Кстати, «Маша и медведь» она смотрит на шведском в телевидении. Очень популярный в Швеции — везде продаются игрушки. Нас в садике пригласили к одной девочке на день рождения, и я подумал, что, раз у нас есть российские корни, мы подарим ей «Машу и медведя». Родители были очень рады — шведская девочка — и сказали, что это это её любимый мультфильм.
Евгений Миронюк: Сэм сегодня очень обрадовался — у нас на площади перед РИИЖТом стоит «Маша и медведь».
Сэм Клебанов: Ещё она, кстати, в последнее время, с моей подачи, полюбила Винни-Пуха. Она говорит: «Давай посмотрим, как они всё варенье съели». Да, и «Ну, погоди!». Раньше она почему-то упорно говорила «волк и кролик», потом она всё-таки поняла разницу и стала говорить «волк и заяц».
Зритель: Добрый вечер. Спасибо вам ещё раз. В продолжение предыдущего вопроса я хотела бы узнать, с какого фильма началась ваша жизнь в кино? Первый фильм в вашей жизни, который вас поразил?
Сэм Клебанов: Если вспоминать моё детство, то среди фильмов, которые поразили меня и произвели впечатление на мою неокрепшую детскую душу, наверное, «Внимание, черепаха!» Ролана Быкова, «Неуловимые мстители», «Дикая собака динго». Был такой момент в моей школьной юности: я дружил одноклассником, с которым мы увлеклись закрытыми кинопоказами. Мы ходили, например, на фильмы Тарковского, которые можно было увидеть в каких-то странных рабочих клубах по Москве. Помню, как мы с ним сбежали с уроков и поехали на трамвае в Перово, где в час дня в клубе завода «Серп и молот» показывали «Андрея Рублёва». Это, конечно, фильм, который произвёл на меня тогда, в 9-м классе, очень сильное впечатление. Потом мы с родителями пошли смотреть «Зеркало» в ДК «Метрострой». Зимой. Очередь стояла. Надо было часа 4 отстоять, чтобы туда попасть. И фильм, который был культовым и главным в моей студенческой юности, это «Кин-дза-дза!» Георгия Данелии. Данелия, кстати, в своей книге писал, что в прокате по тогдашним меркам фильм провалился, — хотя, если посмотреть его результаты, сегодня это был бы мегахит — но он стал очень популярным среди молодёжи и студентов. А потом вдруг выяснилось, что Данелия хорошо дружил с моим двоюродным дедом в Сочи. Мы с ним на Кинотавре познакомились, я признался в любви к его кинематографу и в особой любви к фильму «Кин-дза-дза!».
Евгений Миронюк: Что ж, друзья. Наш показ подошёл к концу. Спасибо Сэму!
Сэм Клебанов: Спасибо большое, что пригласили меня. Очень приятно было с вами встретиться и поговорить. Всегда приятно увидеть зрителей. Я для себя внутренне решил, что пришло время заняться чем-то новым и сделать следующий большой шаг в своей жизни. Когда-то я этот большой шаг сделал, уйдя из программирования и начав карьеру в кинематографе. Сейчас я сделал следующий шаг, уйдя из дистрибуции, но вспомнив, что когда-то был программистом. Мне кажется, что в жизни иногда нужно что-то менять.
Евгений Миронюк: Только не уходите полностью! Мы будем очень рады тем фильмам, которые вы будете привозить. Честно!
Сэм Клебанов: Нет, полностью я не ухожу. Надеюсь, что вы тоже для себя откроете нашу платформу, даже если у вас нет криптовалюты. Главное, мы хотим сделать так, чтобы фильмы, которые в России никогда невозможно было бы увидеть, там появились. И чтобы каждый человек при желании мог бы сам стать кинодистрибьютором. Уходя из дистрибуции, я хочу подарить возможность заниматься ею практически каждому. Мне кажется, это хорошая цель. Спасибо!
Последний Беспредел. Обсуждение с Сэмом Клебановым. Часть 2.
Последний Беспредел. Обсуждение с Сэмом Клебановым. Часть 1.
Вступительное слово Сэма Клебанова перед премьерой фильма "Последний Беспредел"
Понравилось? Не забудьте поставить лайк, расшарить и подписаться :o)
Все фотографии с ивента в альбомах наших групп:
альбом в VK, альбом в FB
Еще больше статей с Китано:
Рецензия на Куклы. Такеши Китано
Интервью Сэма Клебанова с Такеши Китано