Иногда в конце коридора на окне около комнаты Руслана зависали «слоники» с гитарой.
«Слоников» звали Тайка Бабочкина и Ольга Чаева. Недоброе прозвище дала им я, и использовалось оно для обозначения двух несимпатичных мне полненьких однокурсниц Толостенко в очень узком кругу, состоящем из меня и Нюты.
Причина нелюбви к «слоникам» с нашей с Анной стороны банальна – ревность. Мне «слоники» не нравились тем, что выбрали своим пастбищем комнату эРа и прилегающие к ней пространства. Нюту они раздражали тем, что бывали в 502, где в компании «Медвежонка», Валеры Устюжина и Андрея Перлова нелегально «прописался» Кешка. И, соответственно, все особы женского пола, имеющие неосторожность забрести туда, не могли рассчитывать на Нютину благосклонность.
«Сталь подчиняется покорно, ее расплющивает молот,
Ее из пламенного горна бросают в леденящий холод.
Сгорю ли я, сгорю ли я, сгорю ли я в горниле страсти…» - изо всех сил тянут «слоники».
«Иль закалят меня напасти!»- мой голос перекрывает пение «слоников». Хвала акустике – она на моей стороне. Я «дую в ствол дуэльного пистолета», глаза сверкают устало и мрачно – нашли с кем тягаться.
«Слоники» прилепились по обе стороны от эРа, что-то они там рисуют такое у него за столом. Кстати, он теперь живет в двухместке с Хабровичем. Мирно поскрипывают карандашики, «слоники» млеют в тени широкой спины. Я появляюсь в дверях, разбивая вдрабадан пастораль теплой осенней ночи. Я вызывающе и в то же время как бы отстраненно покачиваюсь на тоненьких шпильках, демонстрируя бесконечные ноги в черных лосинах и изящную фигуру, обтянутую коротким бархатным платьицем. Маленьким, черным. Черные же ресницы томно прикрывают атропиново блестящие глаза, губы пьяняще и пьяно улыбаются. «Слоники» сжимаются в горошины цветного драже. Ты стискиваешь губы.
Я пролистываю рисунки девчонок и эРа небрежно, но без хамства, как бы рассеянно. Все во мне обещает дикую и дурманящую ночь, и ничто не выдает того, что несколько минут назад я сама была такой же маленькой горошиной, скорчившейся в тоске по тебе, так, как сейчас «слоники». Ты любуешься мной с удовольствием и злостью, тебе стало бы смешно, если бы ты понял, что я вовсе не могу прочесть в твоих глазах: «Ведь все равно не дашь». Я как маленький ребенок в мамином платье, подражаю взрослым тетям, и подобные мысли мою голову просто не посещают. Категориями типа «хочу» я не мыслю, для меня существуют лишь «люблю», «не могу без тебя», «ненавижу всех, кто с тобой вместо меня».
А Тайка и Оля опускают и прячут от тебя глаза, в которых такая же ненависть ко мне и боль, заставляющая дурными голосами орать песни про любовь рядом с твоей дверью, прыгать и хохотать, шалить мальчишками-третьеклассниками. Они ждут, что сейчас я скажу вожаку их маленького стада «Пойдем», и жизнь опять потеряет для них смысл на целую ночь. Но я ничего такого не говорю. Я прекрасно знаю, что ты никуда не пойдешь. Это для «слоников» я – роковая женщина, а эР-то прекрасно знает, что я такая же послушная овечка – поломанные ножки. Я загадочно улыбаюсь, скучающе зеваю, небрежно делаю ручкой и ухожу.