Ранее я выпустил текст, рассказывающий о личности Тихона Шаламова, отца известного писателя. Я дал довольно нелицеприятный портрет, основанный на воспоминаниях и фактах. Из-за моей негативной оценки отца Тихона и советской власти я даже имел честь поругаться с биографом Шаламова г.Есиповым. Теперь же я хотел бы написать о другом человеке, носившем фамилию Шаламов - об отце Прокопии, который был братом отца Тихона.
В своё время в ЖЖ я написал пост о селе Вотча, находящемся сегодня в республике Коми. В этом тексте я написал о появлении этого села, связанного со святителем Стефаном Великопермским, о белогвардейце Прокушеве, расстрелянном большевицкими палачами, и, наконец, об отце Прокопии. Именно на основе этого поста я и пишу данный текст.
Ещё одна фамилия, связанная с Вотчей, известна на весь мир – это Шаламовы. В каменный храм Рождества Богородицы в 1867 году прибыл служить из Великоустюжского уезда представитель старинной священнической семьи Николай Иоаннович Шаламов (1827 – 1910). Его отец, Иоанн Максимович Шаламов, служил священником при Шасской Васильевской церкви, а дед, Максим Харлампиевич Шаламов, служил дьячком в городе Великий Устюг. Здесь родились его шестеро детей и среди них – отец Тихон Шаламов, который уехал служить на остров Кадъяк в Алеутскую епархию, а потом вернулся в Вологду, где родился его знаменитый на весь мир сын – Варлам.
Другим сыном отца Николая был Прокопий (1876 – 1931), который остался на родине. В 1899 году его женой стала Мария Александровна, урождённая Рогова (1882 – 1937), дочь священника Крестовоздвиженской церкви в соседнем с Вотчей селе Чухлом (ныне - Чухлэм). Дед Марии Александровны, отец Алексий Рогов, был священником в селе Вишера. Роговы вели происхождение из села Коквицы Яренского уезда. Став священником вскоре после свадьбы, отец Прокопий сменил старого и больного отца в качестве настоятеля сельского храма и оставался им до самого своего ареста и мученической кончины.
Он принимал участие в Русско-японской войне в качестве священника и медбрата, за что был удостоен серебряной медали Красного Креста «В память русско-японской войны». Проявил себя как человек, интересующийся историей родного края и небесталанный автор. Он выпустил в 1911 году книжку под названием «Церковно-историческое описание Вотчинского прихода Устьсысольского уезда Вологодской губернии», где, в частности, как раз отмечал, что село впервые упоминается в документах в 1032 году (как тут не вспомнить других вологодских священников-краеведов - отца Николая Богословского. отца Сергия Непеина, отца Иоанна Шадрина, отца Арсения Попова). Когда в 1910 году умер его отец,тец Прокопий опубликовал некролог «Венок на могилу доброго пастыря», в котором поведал о его деятельности. Это довольно ценный исторический источник.
Хотя он довольно лояльно принял советскую власть, это не помешало ей дважды, в 1922 и 1925 годах, привлечь батюшку к суду по подозрению в «сокрытии церковных ценностей». Однако оба раза он был оправдан. Но в третий раз спастись ему было уже не суждено: 25 января 1931 года отец Прокопий был арестован, 13 мая тройкой ПП ОГПУ Северного края приговорён к расстрелу, приговор приведён в исполнение 28 мая на окраине Сыктывкара, в местности Дырнос дор. Вместе с ним были расстреляны Морохин Тимофей Тимофеевич, Ракин Иван Егорович, Нарбеков Солемтан Усманович, Тыхтило Фёдор Георгиевич, Лебедев Яков Дмитриевич, Лам Михаил Павлович, Мальцев Иван Степанович и Ермолин Пётр Васильевич.
Из показаний батюшки на допросе:
«Виновным я себя не считаю ни в чем, под судом был в 1925 году, обвинялся в том, что будто бы тормозил сдачу церковных ценностей, по суду я был оправдан. Слухи о падении Советской власти и о том, что с падением Советской власти у коммунистов и колхозников будут выжигать на спине клейма, я не распространял. Против коллективизации сельского хозяйства я также не выступал и не агитировал. В части лесозаготовок я также не говорил ни одного слова. На заседаниях церковного совета иногда участвую, но это только по вызову церковного совета, а сам без приглашения ни разу не бывал. От членов церковного совета антисоветской агитации я не слышал. Больше по делу показать ничего не могу».
Овдовевшая супруга, поселившаяся в селе Кочпон, желала стать монахиней и молиться за упокой души своего покойного супруга. Но этому было не суждено сбыться. Она писала архиепископу Великоустюжскому Питириму:
«Ежедневное пребывание в храме Божием, деятельное участие во всех службах, совершающихся в нем, непосредственное соприкосновение со многими иночествующими, пребывающими в нашем городе, посильное подражание их жизни и мое стремление к одинокой жизни еще от юного возраста и обычай нашей русской древности принимать монашество перед смертию окончательно пленило мою душу непреодолимым желанием вступить в дружину иноков...»
Это письмо было расценено НКВД как намерение её вступить в «контрреволюционную группу «Священная дружина»». В ордере на арест от 23 февраля 1937 года написано следующее:
«Жена расстрелянного священника, проживающая в с. Кочпон, ул. Колхозная, 11, на протяжении ряда лет имеет связь с ссыльным духовенством, систематически проводит, организует антисоветскую деятельность, устраивает нелегальные сборища членов группы у себя на квартире. По поручению актива группы выполняет роль связиста с контрреволюционными элементами – церковниками Сыктывкарского, Сысольского и других районов и епископом Великоустюжским Питиримом, для чего в 1936 году специально выезжала в Устюг и вышеупомянутые районы».
13 сентября 1937 года она была приговорена к расстрелу:
«Жена священника, расстрелянного за контрреволюционную деятельность, являлась активной участницей контрреволюционной фашистской группы церковников, именовавшейся «Священная дружина». Занималась сбором средств для оказания материальной помощи ссыльным духовникам, среди населения распространяла контрреволюционные клеветнические измышления о положении колхозников».
Приговор был приведён в исполнение 15 сентября 1937 года в том же самом месте, где убили её мужа – Дырнос дор. Вместе с ней были расстреляны ещё 12 человек, в числе которых Герман (Ряшенцев), епископ Вязниковский, викарий Владимирской епархии; Серапион (Шевалеевский), епископ Арзамасский, викарий Горьковской епархии; игумен Иоанникий (Тарара), иеромонах Михаил (Любимов), монахи Иоанн (Смурыгин) и Мартемиан (Васильев-Жуков), иерей Стефан Ермолин и мирянин Павел Елькин.
Мы должны помнить и не забывать всех убитых советской безбожной и сатанинской властью (как бы не утверждал обратное г.Есипов, который считает, что "никакого кедровского террора не было", а все расстрелянные им - "были расстреляны правильно"; он считает, что если задокументировано только 30 расстрелянных, то значит, дескать. расстреляно именно столько; однако же было бы наивно утверждать, что в большинстве случаев большевики оставляли какие-то документальные свидетельства, их суд был короток, расправа была быстрой). пытаться оправдывать большевиков после всего того, что сотворили с нашим народом - это подло и гадко. И этот текст показывает самую малую толику большевицких преступлений. Это была преступная и кровавая, антирусская и безбожная тирания.
Святые новомученики и исповедники Российские, молите Бога о нас!