Юрген Теллер вспомнил о первом поцелуе с Шарлоттой Рэмплинг, неудавшейся съемке с Рианной и поделился советами, как уговорить любую девушку сняться обнаженной
Фотограф-художник или волшебник-провокатор? Кто же на самом деле Юрген Теллер? Его рекламные кампании для Marc Jacobs (итог не столько бездушного контракта, сколько дружбы с дизайнером) и Sonic Youth висят в музеях современного искусства. Глянцевые журналы отдают его смелым арт-проектам страниц по двадцать, пренебрегая рекламодателями.
Теллер — один из немногих, кто признается, что современное искусство вполне может создаваться ради денег, а коммерческие работы способны передавать гораздо больше идей, чем иной арт-объект. Он снимал обнаженных Шарлотту Рэмплинг и Ракель Циммерман, бродящих по Лувру, неприкасаемого О. Джея Симпсона, Шварценеггера с головой в пасти крокодила и много-много раз своего сына Эда.
И с годами его фотографии становятся все более автобиографичными. В пику заявлению Ролана Барта «Автор мертв» в работах Теллера автор живет и процветает — и отгадывать, где именно Теллер спрятал в той или иной работе самого себя, превращается в увлекательный квест.
Пройти его можно и сейчас в Москве — до 19 августа в «Гараже» открыта выставка фотографа «Мандраж на диване», посвященная футболу. Игра здесь показана исключительно через реакцию на матчи самого Юргена Теллера и его родных: разочарование, когда Германия проиграла Бразилии, экстаз от победы любимой сборной на чемпионате мира в 2014-м. И кое-что до неприличия личное — снимок голого Теллера с мячом на могиле своего отца, который терпеть не мог футбол.
- Привет, ты уж прости, но я только что проснулся...
- Я тоже, так что мы поймем друг друга! Останетесь на чемпионат мира?
- Хотелось бы, но я распланировал все так, чтобы смотреть матчи в Лондоне вместе с сыном. Футбол — наша общая страсть. Мы вместе играем, болеем за сборную Германии и «Баварию», а сын еще и за «Арсенал».
- В своей выставке в «Гараже» вы показываете футбол через личные переживания. В коммерческой фотографии можно разглядеть вас не только как автора, но и как личность?
- Часто, но не всегда. Это идеи, которые я пропускаю через собственные эмоции, когда готовлюсь к съемке. И это самое главное в моих работах, даже в коммерческих.
- Вы провокатор. Можете вспомнить самую безумную вещь, которую когда-либо делали?
- Самую безумную? Ха, легко! Однажды я напросился на поцелуй с Шарлоттой Рэмплинг на виду у ее команды, журналистов и еще кучи какого-то народа. Невиданная наглость! И она согласилась, кстати. Шарлотта — потрясающая женщина, квинтэссенция красоты.
- Что для вас вообще значит красота?
- Мне часто задают этот вопрос, и я никогда не знаю, что ответить. Что такое красота? Да что угодно! Но если говорить о моделях, то молодость меня никогда не интересовала. Это моя идея — сделать лицом рекламной кампании Vivienne Westwood саму Вивьен. Кто лучше нее передаст анархию и соблазн этой одежды? И Шарлотту Рэмплинг я снимал для Marc Jacobs. Это опытные женщины за шестьдесят. Может, это банальность, но красота и правда внутри и еще в поступках. Однако я понимаю правила работы в моде — все сэмплы брендов сделаны для молодых и худеньких. С каждым годом, кстати, размеры одежды все стремительнее приближаются к нулю. Безумие какое-то. Надо что-то с этим делать. Если оглянуться назад, то все супермодели были уберженщинами с роскошными телами. Сегодня таких нет. Все едят раз в день авокадо с киноа, а потом до посинения занимаются йогой.
- Ага, и еще все теперь gluten-free!
- Точно! У каждого найдется какая-то модная непереносимость. Ну ладно, у меня тоже одна такая есть прямо сейчас — непереносимость водки, вчера ее было слишком много. Я что-то переволновался перед встречей с Романом Абрамовичем и Дашей Жуковой и решил начать пить прямо с утра.
- Вернемся к переменам в индустрии: сейчас у всех есть агент — для 1980-х и 1990-х это была редкость. У вас был свой агент?
- В те времена все было каким-то медленным и наивным. И это было прекрасно. У тебя было время подумать, разработать идею от начала до конца, переварить ее. А сейчас я иногда чувствую себя коровой, которая обжирается травой, чтобы быстрее дать молока и побольше, — на вдохновение времени сегодня нет. Сейчас хорошую фотографию может сделать каждый — с помощью айфона. Из-за этого искусство становится все более посредственным: техника есть, идей нет.
- Как вы начали работать с Марком Джейкобсом?
- У нас с моей девушкой Венишей (стилист, директор моды британского Vogue) тогда только родилась дочь. Но Роберт Даффи с Марком уговорили нас приехать в Нью-Йорк с 6-месячным ребенком и сделать кампанию. Денег нам не платили, но наши снимки появились во всех главных журналах. Вот еще различие эпох — сегодня ни один молодой фотограф не согласится работать без денег, за идею. А тогда у меня даже сомнений не было, и я до сих пор иногда работаю бесплатно. Единственное условие — я должен контролировать верстку съемки.
- Вам с Венишей было легко работать, учитывая, что вы были мужем и женой?
Да вы что?! Это был сущий кошмар! Она — настоящий босс, всегда точно знала, что хочет. И я не всегда мог воплотить ее идеи в жизнь.
- Кто был на вашей первой рекламе Marc Jacobs?
- На самой первой была Ким Гордон (вокалистка Sonic Youth, подруга Марка Джейкобса). А на второй — и это странный факт — Клаудия Шиффер. Она совершенно не вписывалась в эстетику Марка, но мы были вместе на юге Франции, я попросил ее «на дурака» — а она согласилась!
- Как вы уговариваете актрис и топ-моделей раздеваться в кадре?
- Иногда мне достаточно улыбнуться — и дело в шляпе. Юмор вообще здесь решает все. Я всегда честен и открыт. Иногда я ведь тоже влезаю в кадр, они видят мою раскрепощенность и доверяют больше. Я не притворяюсь, признаю свои ошибки, а я ведь большой босс!
- Какой кадр вам нравится настолько, что вы бы хотели повернуть время вспять и сделать его снова?
- Я как-то снимал джунгли на острове Ванкувер в Канаде (да, они там есть) с обнаженной моделью, крутящей хулахуп. У нее была татуировка в виде сердца вокруг соска. На самом деле я хотел там снять Рианну в зарослях марихуаны — из-за рифмы, конечно! Она согласилась, а потом все как-то стало откладываться: то заболела, то график не совпадал. А мы уже сидим на Ванкувере со всем оборудованием и одеждой. Я не мог подвести System Magazine, надо было придумать новую съемку. И тут мой водитель-девушка сообщает мне, что вырезала из журналов все мои рекламы для Marc Jacobs и наклеивала в альбом.
На этих словах я проснулся и увидел, что она-то как раз и есть идеальная модель для моей спонтанной съемки. Тут еще выяснилось, что они со своей девушкой устраивают перформансы с хулахупами, — и понеслось! Потом я увидел этот лес, настоящие джунгли и сразу вспомнил свое детство — в Германии я рос практически в лесу. Не подумайте только, что меня волки воспитывали (смеется). На съемках вообще часто все идет не так, как планировалось, и тебе приходится превращать свои неудачи в везение.
- Вы были куратором выставки Роберта Мэпплторпа в Лондоне. Расскажите об этом опыте.
Пришлось идти на множество компромиссов с его фондом. Но я, как всегда, их очаровал (смеется). Мне разрешили выбрать полароидные снимки, в которые я был давно влюблен. Удивительно, но, работая над той выставкой, я узнавал больше даже не о самом Мэпплторпе, а скорее о себе. Не ожидал, но, оказывается, я могу быть суперуверенным в себе и работать со скоростью света. Но это только с чужим творчеством. Когда дело касается моих фотографий, я прохожу через все девять кругов ада жесткой рефлексии.