Папе было чуть меньше тридцати. Он верил только в себя, чуть-чуть в светлое завтра и не плевался при виде черных кошек, поэтому в могилу спрыгнул не задумываясь, прямо туда, на красную крышку гроба. Полотенца,на которых опускали последний приют моей прабабки, никак не хотели вытаскиваться.
Жили мы тогда в небольшом частном доме-комната и кухня, маленькие сени.Когда солнце клонилось к закату, вечерняя заря поступательно отражалась в каждом из трех окон,что узкими глазками деревянных рам смотрели на мир. Я очень четко помню это ощущение сгущающихся сумерек. Меня охватывала какая-то если не тревога, то непонятная тоска.
В день похорон мы с мамой уехали ночевать в её родительский дом. Папа остался один и уже собирался укладываться спать, когда появилась она. Абсолютный атеист с техническим образованием в трезвом уме и твердой памяти, он с очень сильно скрываемым волнением рассказывал потом своей жене эту историю.
Из летнего полумрака не мигая, близко поднеся лицо к стеклу, моя умершая прабабка молча смотрела на него. Наше жилье не выходило фасадом на улицу, а было спрятано достаточно высоким забором, от того надобности в шторах никогда не было, только легкая, прозрачная тюль. Папа не был пьян или слишком впечатлителен, он родился и вырос в СССР, где не было не только секса, но и бога и черта. Но он не подошел к ней и не посмел выйти на улицу. До утра силуэт то появлялась, то исчезал в оконном проеме. А папа так и не смог уснуть.С первыми лучами солнца игры в гляделки прекратились.
Однажды, когда моей маме было 14 лет, она осталась ночевать у своей бабушки Ани-матери отца. Еще мучал чирий на глазу, чесался, болел и мешал спать. Моя прабабка уже сильно заполночь позвала ее к себе, поставила лицом на лунный свет, проговорила какие-то непонятные для мамы слова, заставила ее повторить, плюнула несколько раз и отправила спать. На следующий день мама проснулась со здоровым глазом. Перед отъездом домой бабушка мамы строго глядя ей в глаза сказал, что им нужно серьезно поговорить.
"Таня, у тебя будет очень хорошо получаться, ты сможешь лечить, я хочу научить тебя,чтобы ты потом смогла передать это своей дочери, когда она у тебя родится",-сказала она внучке.
Родная сестра моей прабабки слыла женщиной черной. Её в своей деревне боялись и обходили дом опасливыми кругами. Говорят, что она делала заговоры на смерть и вообще занималась не самыми богоугодными вещами.
Мама стала чаще ходить в гости к бабушке, писала какие-то заговоры в тетрадочку, потом их учила (говорит, что помнит их до сих пор). Вообще, мне кажется, они на то время очень сильно сблизились друг с другом. К слову сказать, до определенного момента баба Аня маму мою не признавала ,относилась к ней очень холодно, да и сыну своему всегда говорила "У тебя этих Танек еще куча будет".
В какой-то из дней, я так понимаю, должна было состояться что-то типа инициации. Передача не только каких-то устных знаний, но и определенного рода силы. Для этого требовалось мамино добровольное согласие. Осознанное-нет, тут уже не важно, главное добровольное. Но она отказалась. Мы давеча за столом семейным сидели и мама сильно в этом раскаивалась. Мол дурочка девка была, молодая неразумная. 14 лет-чего взять, мозги еще не отрасли.
Умирала баба Аня тяжело и долго: гангрена ноги, ампутация, сильные обезболивающие, вторая гангрена. Так она никому силу свою и не передала.
В конце 90-х у мамы случились проблемы со здоровьем. Бесконечные больницы и врачи, не знающие что дальше делать. Тогда то ли во сне, то ли наяву к папе опять пришла моя прабабушка Аня уже со словами:"Забирай дочь и уходи, оставь Таню и своего сына мне". Она была злая и говорила, что папина кровь мешает, что мой брат и мама-это ее род, а я и он пришлые.
В 15 лет я по-дурости первый раз попробовала пошутить с тем, с чем шутить не нужно. Где-то год баловалась с огнем. Потом мне, так скажем, было передано, что ты, девочка, или посвяти этому жизнь и верь в то, что ты делаешь, или получишь по жопе ремня, ой сильно получишь. В 15 лет, как и в 14 с мозгами все так же трудно.
3 года больницы из "скорую" в "скорую". Куча отделений и диагнозов, знакомые гинекологи в приемном отделении и один недороман с реаниматологом. А потом все как обрубили. Я могу снимать боль, только болею потом сама, я могу видеть будущее, только боюсь и не разрешаю себе этого делать. И еще кое что о чем умолчу.Лет в 20 узнала, что по папиной линии прабабка была белою ведуньей. Так что зЁбра я. По идее.