Однажды у меня подглюкнула мышь. Забавное электронное животное стало вести себя словно сильно пьяное: курсор на экране отзывался на руководящие движения вяло, замедленно и невпопад, словно я пытаюсь размешать застывающий бетон пластиковой трубочкой для сока.
Такое бывает, я знаю, – но природа этого глюка мне, тем не менее, непонятна. Несколько резких движений мышью не помогли — я чуть не вырвал её хвост из USB-разъёма, но курсор продолжал оставаться ватным.
Не зная, что ещё предпринять, я вынул провод из разъёма и вставил обратно. Не помогло. Тогда я снова вынул его оттуда, перевернул мыша, подул ему в отверстие оптического глаза и даже стёр прилипшую к его коротким пластиковым ножкам пыль. Затем вставил провод обратно в USB – и заработало. Даже чуть лучше, чем было – мыша стала бегать совсем как новая, только после покупки.
Друг участливо прокомментировал случившееся в чате словами, что «отдохнувшие и свежие драйвера» помогли. Почему бы и нет — всё равно я не знаю, что на самом деле произошло.
Даже если мои манипуляции и были правильными — они не были осмысленными.
Интуицию, конечно, тоже игнорировать не стоит, но она всего лишь базируется на повторении пройденного и базовом понимании мира.
А базовое мироощущение механистично: в данном случае, я поступил, как поступил бы мастер часовых механизмов с поломавшимися ходиками – вынул бы механизм из корпуса и прочистил его от пыли для начала.
Практики первых врачей тоже были механистичными: если человек болеет – значит, в нём есть какая-то зараза, которую можно вычистить механическим путём, например – кровопусканием.
По сути, это стандартный подход к любой проблеме: разобрать, очистить от лишнего, собрать. Если не помогло – изучаем вопрос подробнее или зовём специалиста.
Специалист – это такой человек, который уже потратил своё время на изучение проблемы. Однако он не вечен, как и все мы. А что случится, если специалиста рядом не окажется?
Правильно, всё будет примерно как в случае с глюкнувшей мышью: несколько базовых действий, подсказанных интуицией – и хорошо, если помогло. А если нет?
Выхода два: изучать проблему и становиться специалистом либо смириться и купить новую мышь, к примеру. Или пользоваться тачпадом.
В мире так часто бывает – артефакты переживают тренды.
Вот была у нас когда-то ламповая электроника, но потом все перешли на транзисторы – а ламповые приемники или телевизоры оставались во многих домах после этого в течение десятилетий.
Причём агрегат есть, а специалистов нет – все давно переучились микросхемы паять.
Вот и приходится решать возникающие проблемы со звуком/изображением как велит инстинкт – кулаком по корпусу.
А что именно там происходит, что картинка стабилизируется и звук появляется – никто объяснить не может.
То есть причинно-следственная связь в голове устаканивается, а природа её остаётся, тем не менее, неясной.
Благоприятная почва для мистицизма.
У Айзека Азимова в «Основателях» есть рассказ о касте технарей, живущей на осколках некогда могущественной Империи.
Империя эта создавалась на века и строились там тоже на века: ядерные реакторы, дававшие тепло и свет её планетам, освещали их и обогревали и тогда, когда от самой державы разве что радиоэхо осталось.
Техники этой империи, создававшие реакторы, оставили подробные инструкции по их эксплуатации, с описанием возможных неполадок и действий, которые помогут их устранить.
С закатом империи исчезло техническое образование, забылась ядерная физика. Атомная энергия с исчезновением специалистов по ней превратилась в невозобновимый ресурс.
Но свет и тепло всё также были нужны жителям потерявшихся на просторах галактики одиноких планет – и имперские АЭС стали важнейшей ценностью, а потомки имперских технарей, хранившие знания по их эксплуатации – элитой.
Чтобы удержать власть, им приходилось тщательно оберегать свои секреты, а сам процесс добычи света из энергии ядра атома – окутать мистической тайной и дополнить ритуалами для пущей важности.
Они стали жрецами нового культа, инструкции предков – их библией, а их работа – служением.
Возможно, это и утрированный сценарий — но не абсурдный: по сути, Азимов просто спроецировал отношения обывателя и техники в будущее.
Грозит ли нам увеличение разрыва между юзерами и айтишниками до степени превращения их в новые сословия?
Один из стереотипных айтишных образов — нелюдимый, асоциальный задрот, который кодами и алгоритмами интересуется больше, чем людьми, а юзеров считает ламерами, — уже даже производит достаточно высокомерное впечатление.
Однако, в тех формах, что описаны Азимовым, царство IT-специалистов точно не грядет.
Во-первых, система с ярко выраженным внутренним контрастом, в естественных условиях, без искусственного влияния, обычно имеет тенденцию к снижению контраста, а не увеличению дистанции.
Вчерашний ламер умнеет и набирается опыта, а там уже и смена поколений на подходе, когда экономически активными станут люди, многие из которых пользоваться планшетом научились раньше, чем говорить.
Во-вторых, шансы, что произведения современных техников переживут их самих – пренебрежительно малы.
Задачи «чтобы внуки пользовались» перед производителями мобильников, холодильников, машин и ноутбуков не стоит.
Зато культ брендов вместе со сравнительным удешевлением электроники делает срок службы техники относительно коротким – потом она либо ломается, либо устаревает.
Так что, описанная Азимовым ситуация, когда инженер всю жизнь учится обслуживать уже созданные машины, маловероятна — наоборот, каждому инженеру за свою жизнь придётся переучиваться ещё много-много раз.
Куда вероятнее, что, вместо расслоение по этому признаку, нам следует ожидать постоянно растущий средний уровень понимания и умения работать с софтом и железом.
Так что неуверенным юзерам в рабство к айтишникам попасть не грозит, а после наступления технологической сингулярности, куда вероятнее, что мы все будем уже в рабстве у ИИ.