1001.ru

Я тихо сажусь в последнем ряду. Мысль-зародыш тянется, пытается расправиться, разыграться. Окончание её — сцена. Как только я пересеку все линии и окажусь в самом центре действия, слово оборвётся. Облегчённый вдох-выдох. Но пока это лишь точка сияющая, даже не луч. А я в тёмном углу. Театр всегда оказывался этим углом, который я старалась огибать. В литературу, кино — падала стремительно, быстро, стрелой разбивая. Спектакли же всегда сопротивлялись, или я сопротивлялась им. Чёрный мерцает, переливается, искрится...

Ощущение кукольности собственных текстов, о котором мне сказал один из авторов нашего сайта, ободряет и держит в тонусе. Текст всегда получается, если получается, удовлетворительным, но не более. Он не становится победой, не позволяет расслабиться, не закрывает вопрос. И, главное, в нём нет жизни, которая цветёт в ощущениях и образах. Из-за того, что живое создать не получается, хочется попробовать перевернуть подход и сразу делать мёртвое. Хорошее мёртвое. Для этого нужно устранить экзальтацию, постараться начать с нулевой степени письма, о которой говорил Камю...

Я посмотрел интервью Жоры Крыжовникова по итогам первого сезона сериала «Слово пацана». Из него топорищем торчит энергия купца третьей гильдии. Из острова на стрежень — продавать поволжский стержень. Что ни вдаришь кулаком — то осилишь бурлаком. Стиль Поволжья — ляг в изножье, под луной ночуй в сторожке, с девкой, красной, как с обложки… И так далее. Захотелось посмотреть сериал, со сценарной точки зрения. Он интересно описывает задачу: показать две судьбы — человека, пришедшего с улицы в банду и нашедшего в ней семью, и человека, стремящегося вырваться из банды, будучи её плотью и кровью...

Всем известна такая тема, как «поэт и властитель». В её разработке отмечены любопытнейшие социокультурные схемы и определены штампы, которые хоть и не обязательны, но оттого не менее привлекательны. Один из самых растиражированных и героических: великому (по модулю) правителю соответствует великий поэт — они находятся в общении, в симфонии, в оппозиции, в конфликте, в противостоянии. Так или иначе, но они зависят друга от друга, имеют отношения. Алексей Тишайший и протопоп Аввакум, Николай I и Пушкин, Сталин и Мандельштам — это примеры из русской литературы...

Моя мама была крещена как католичка, поэтому, когда я звоню своей бывшей, зная, что сейчас ночь и она, очевидно, уже голая, я говорю: «Поздравляю с вальпургиевой ночью». В армии мне бы за такое отношение к женщинам выписали наряд вне очереди. Офицер должен молчать в таких щекотливых обстоятельствах, как язык тела. Солдаты в цирке не смеются. Кроме того, после крушения Бреттон-Вудской системы в 1971 году ночи стали нежными, как молоко степной кобылицы. Мой одноклассник много лет подряд в ночи звонил мне, и мы шли кидать пивные бутылки в трансформаторную будку, залезши на крышу беседки...

Когда мне грустно, я мечтаю. Когда мне скучно, я мечтаю. Я мечтаю во время вечерних прогулок, перед сном, в транспорте. Придумываю несбыточные сюжеты, где я спасаю всех из пожара, или параллельные вселенные, где у меня богатая и любящая семья, или, наоборот, где все настолько плохо, что пробивает на слезу от сострадания к себе. Мечты, синонимичной значением со словом «цель», в осознанном возрасте у меня никогда не было. Это мое взвешенное решение – не мечтать о реалистичном. Объясню почему: в приземленной...

Недавно моя знакомая показала мне сценарий документального фильма. По сюжету героиня строит декорации к спектаклю, после того как у неё умерла мама. Декорации представляют собой хаотичные деревянные балки, из которых как будто сплетается гнездо, «ветряной дом». Пустоты в сценографии приподнимают её над гравитацией, словно мы наблюдаем за созданием эфирного сооружения, преодолевшего земную гравитацию, перешедшего в другое агрегатное состояние. Героиня не знает, что её снимают, мы наблюдаем за ней между действием, когда она предоставлена самой себе...

Безработица, продажи кофточек, книг, дверей с домофонами и куриных потрохов с лапками плавно подводили меня к мысли, что можно было бы и устроиться на нормальную работу. Но как же хотелось при этом не работать много, занимаясь тем, чем нравится! Шёл 2011 год, планету постепенно опутывала Всемирная Паутина. Я задумался: мне нравится писать. Газеты читать перестали, все уходят в интернет. Должен же быть кто-то, кто пишет все эти тексты. А если такие люди есть, то должны быть и те, кто за них платит, имея коммерческий интерес...

В районе, где моя бурная молодость сворачивала на Досуговское шоссе, я оказался проездом. Никогда не ожидаешь, что кто-то из службы судебных приставов придумает обустроить отдел вне досягаемости общественного транспорта. Однако, надо уметь удивляться. Благо, мне по праву почвы дан неиссякаемый бассейн удивительного, из которого никогда не выплескается, пока существует хотя бы один перегонный куб. Поворот на шоссе никак не изменился за четыре года. Билборд по-прежнему бел. Этот факт останется неудивительным, даже если сильно подать брови вверх...

«Завтра, завтра и снова завтра — Так мелкими шажками дни бредут, Пока не протрубит последний звук времён. А все наши вчера лишь освещают дуракам Путь к пыльной смерти. Догорай, короткая свеча! Жизнь — это тень ходячая, жалкий актёр, Который только час паясничает на сцене, Чтобы потом исчезнуть без следа; это рассказ, Рассказанный кретином, полный шума и ярости, Но ничего не значащий». (акт 5, сцена 5) Солилоквий Макбета — первая разгадка к «Шуму и ярости» Уильяма Фолкнера, но до неё всё плескалось в тумане серебристом...

В своё время мне было сложно найти баланс между мышлением и действием. Примером я себе никого не брала, это слишком умно и расчётливо, а потому глупо. Признаюсь, я с азартом поглядывала за Клариссой Стерлинг в «Молчании ягнят». Но потом я поняла, что дело в её беговом наряде. Тогда, наверное, я что-то поняла про то, чем стану заниматься. Да, я решила шить одежду… Баланс я, как сейчас вижу, нашла неподалёку. Мне нравилась — ну, скажем так — эстетика «Войны и мира», эпизод охоты. Именно с читательской точки зрения...

Дорогой сын, возможно, ты сейчас это читаешь. Я надеюсь, что летающие автомобили за окном не производят такой шум, чтобы ты не слышал своих мыслей. Я хочу тебе немного рассказать о том, как было раньше... Сын! Ты наверняка слышал о Бердяеве? Так вот, ни от одного из читателей его книг мне не удалось добиться внятного ответа, зачем их читать. Только один еврей нашёлся: «Чтобы было о чём с таксистом поговорить». На это я ему ответил, что в этом случае имеет смысл скорее читать «Коран». Тогда мы заспорили, и я вынужден был защищать христианство, что делать зарекался уже не один раз...