Откуда есть и пошла Юлико

Еще Бабушка шила. В ее поколении почти все женщины хоть немножко шили, это еще было принято. Те, кто помладше, уже шили через одну. Вот моя мама, например, шить не умела, вообще. Она даже дырку аккуратно заштопать не могла — папины брюки всегда латали Бабушка или Тетка, когда мы в гости к ним приезжали. В юности Мама с иглой кое-как управлялась, а потом как-будто забыла это навык — и накладывала нитки на края прорехи, слой за слоем, как будто не могла остановиться, пока шов не начинал походить на уродливую жирную гусеницу (лишь спустя много лет я поняла, что это были первые звоночки ее болезни, а тогда вместе с Бабушкой только возмущенно фыркала). Взгляды на мой гардероб у Мамы тоже были своеобразные. 7-летнюю меня она одевала, как 34-летнюю себя. Длинные тяжелые юбки, блузки с воланами... Тяжелая, упадочная романтика. Бабушка много раз говорила Маме, что негоже так издеваться над ребенком. Мама не реагировала. И однажды Бабушка не выдержала. Когда Мамы не было дома, Бабушка схватила ножницы, распорола очередную мою «цыганскую» юбку и буквально за пару часов, на коленке пошила из нее костюм — короткую «в облипочку» юбчонку и топ на завязках. Ткань была дрянная — дешевый трикотаж, черный, в мелкий белый горох — Бабушка торопилась, и швы расползались в разные стороны, но костюм все равно получился классный. В нем чувствовалось вдохновение. Я его натянула и пошла гулять во двор, чуть ли не впервые в жизни чувствуя себя хорошо одетой. Соседка Валька, с которой мы обычно не дружили, увидела меня и присвистнула: - Вау!.. Круто! И, поколебавшись, угостила апельсиновой «Мамбой». Я, поколебавшись, ее взяла. Потом мы сидели во дворе на лавке, болтали ногами, жевали и смеялись. Потом пришли Олька, Мишка и Серега. Меня не сразу узнали. Валька сказала — нормально. И меня не прогнали. А потом пришла Мама. Увидела меня на лавке, в компании и костюме. Ничего не сказала, поднялась в квартиру. А через пять минут весь двор слушал, как они с Бабушкой вопят друг на друга. Мама кричала, что Бабушка меня изуродовала. Что я — карикатура. Сначала я сидела на лавке и слушала. А потом убежала домой. Бабушкин костюм я больше никогда не надевала. Лишь спустя много лет я поняла, что Мама боялась одевать меня в короткое и обтягивающее, не потому что я была уродом, а потому что это было в Ростове-на-Дону начала 90-х. ...Забавно — через несколько лет, когда мамина болезнь станет очевидной, мои Папа и Тетка пойдут за советом к профессору Бухановскому. И профессор, составивший психологический портрет Чикатило и «расколовший» его на признание, ничем им не сможет помочь. А Бабушка шила до глубокой старости, в конце жизни почти вслепую. На одежду уже, конечно, не замахивалась. Но назло возрасту мастерила какие-то накидки на стулья, подставки, салфетки — по большей части, совершенно нелепые... Кажется, последним был абажур из старого куска золотистого бархата. По краям — длинная бахрома висела. Когда зажигали свет, она почему-то колыхалась. Как живая. ______________ В Телеграм ходи.