Семейная драма

Анна замешивала тесто, и её руки двигались сами по себе, словно у них была собственная память. Мука, вода, дрожжи, щепотка соли. Она знала эту последовательность лучше, чем утреннюю молитву. Кухня была её убежищем и её тюрьмой. Здесь, среди запахов ванили и тёплого хлеба, она могла на несколько часов забыть, что живёт в чужом доме, дышит чужим воздухом и ест хлеб, который ей при любом удобном случае ставили в упрёк. Квартира была большая, трёхкомнатная, но казалась тесной, как банка с консервированными огурцами, где каждый огурец подпирал другой...

Декабрь в этом году выдался на удивление снежным и морозным, как в старых детских книжках. Вера любила это время. Любила, как хрустит снег под сапогами, как пахнет в квартире хвоей и мандаринами, как уютно светится гирлянда на окне, отражаясь в темном стекле. Они с Ильей, ее мужем, всегда готовились к Новому году заранее, превращая это в особый ритуал, который за двадцать лет совместной жизни стал неотъемлемой частью их семьи. В этот вечер Вера чувствовала себя особенно уставшей. Целый день они с...

Тесто для шарлотки пахло уютом. Тем самым, настоящим, из детства — корицей, антоновскими яблоками и чем-то ещё неуловимым, что бывает, только когда готовишь для тех, кого любишь. Анна вывела венчиком последний круг, любуясь, как светлая, воздушная масса лениво опадает с металлических прутьев. Игорь вернётся с работы уставший, хмурый, а тут — запах дома, его любимый яблочный пирог. Он улыбнётся своей редкой, мальчишеской улыбкой, от которой у неё до сих пор замирало сердце, и скажет: «Анька, ты волшебница»...

Кофеварка фыркнула в последний раз и затихла, выпустив облачко ароматного пара. Ольга налила себе полную чашку, даже не добавив молока, как любила обычно. Горечь во рту была под стать той, что поселилась где-то в солнечном сплетении. Она сделала маленький глоток и посмотрела на идеально выглаженную рубашку мужа, висевшую на спинке стула. Голубая, в тонкую белую полоску. Его любимая. Она гладила её вчера вечером, пока он говорил по телефону на балконе, понизив голос. «Да, проект сложный, много нюансов», — доносилось до неё...

Коридоры районного суда пахли одинаково — смесью пыли, дешёвого линолеума и казённой безнадёжности. Олег сидел на жёсткой лавке, обитой потрескавшимся дерматином, и механически мял в руках папку с документами. В горле стоял ком, а в груди будто застыл ледяной осколок. Развод. Слово, которое он раньше видел только в кино, теперь стало его реальностью. Глухой, неотвратимой, как звук шагов судьи за массивной дверью. Он не был готов. Никто никогда не бывает готов к тому, что десять лет совместной жизни можно перечеркнуть одним иском...