Открыл сейчас для дела эту иллюстрацию Билибина к "Сказке о царе Салтане", одну из своих любимых книжных "картинок", и накатило.
Зимние сумерки. "Завозившись с сугробе до сумерек, до гусиных рук, до обледенения шарфов и шубеек"... (Самоцитата по памяти из написанного 25 лет назад произведенья "Маслёнка".) С годами воспоминания уходят, как люди. Потом, в старости, у тех, кто до неё доживает, они возвращаются – ярко, много; что было сегодня утром, не помнишь, а что полвека назад – как сегодня. Но сперва уходят. И только некоторые сидят крепко, как гвоздь в высохшем до звона бревне. И это одно из них.
Сумерки. Снег. Окошко. За окошком жарко натопленная печка. Дед по телевизору "Берёзка" смотрит хоккей. "Этот Эспозито, ух, зверь". Ты проникся его осуждающе-восхищённой интонацией, но смотреть на мельтешение серых человечков на экране скучно, поэтому – прыг в скорлупки валенок; шапка, шубейка и – носишься по расчищенным от снега дорожкам, гоняя пластиковый шар от детских кеглей черенком от лопаты (клюшки нет). Ух, зверь...
Потом находятся другие дела, ещё и ещё, – зимние запахи, карусель образов, – мир никогда не пах так ярко и звонко, как в детстве (просто ты, старик, не курил) и вот наконец под колючими, как хлебные крошки, звёздами с неожиданной радостью вспоминаешь, как о чём-то давно забытом: ведь есть же ещё дом, тепло, и жаркая печка, и "Три мушкетёра"...
И стопочка открыток со всей страны на подоконнике: "Дорогие дядя Боря и тётя Маруся, поздравляем наступающим Новым годом", и самые ценные – те, на которых сумерки, снег, окошко...
Долго потом сердце теплело, когда слышал слова песни – "московских окон негасимый свет". Хотя московские окна чуть-чуть не такие. Совсем чуть-чуть.
Далее:
Несколько строчек, которые обязательно нужно прочесть сегодня
