— Папа, папа приехал!
По мокрой после дождя дороге катили три телеги, груженные мешками, свертками полотна, какими-то корзинками и сундуками. Настя наперерез неслась с луга, путаясь в высокой траве, не заботясь о том, что на платье нацеплялись репьи. Но добралась до них она лишь тогда, когда дворовые и приказчики из лавки уже перетаскали часть припасов в амбар и на склад. Бросив взгляд на мешки с крупой, выставленные посреди двора, бочки, пахнущие соленой рыбой, кадушки с яблоками, Настя влетела на крыльцо, едва не сбив нянюшку, которая недовольно заохала, заметив перепачканное травой платье.
— Не барышня, а кикимора с болота! Носится как оглашенная!
Но Настя и тут не остановилась. Пускай сердится, она задобрит ее потом, к вечерней сказке, а сейчас главное другое…
По лестнице она старалась красться тихо, чтоб та не заскрипела. Медленно отворив двери в кабинет отца, она проскользнула за ширму с серебряными цветами, стоявшую слева от входа.
— Ох, Павлуша, понять не могу, к чему тебе это? — послышался голос матери. — Всякий раз одно и то же. Куда столько? Страшные-то какие… И наверняка дорого.
Настя выглянула в дырку, которую давно проковыряла в бумажной ширме, прямо в серединке одного из цветов.
— Ну, Софьюшка… — жалобно протянул отец. — Ты посмотри, какие вещицы занятные. Дед мой в разных странах побывал, и на востоке, и на севере. А мне хоть так полюбоваться, да представить как же там все?
Возвышаясь над матерью почти на голову, сейчас он все равно казался провинившимся ребенком.
— А вот это тебе, — он протянул жене тонкий-претонкий платок, по которому на красном от закатного солнца небе летели белые журавли.
От такой красоты Софья Андреевна казалось, оттаяла, заулыбалась и купец облегчено вздохнул.
— Главное, от мышей береги. Вон, одна как раз в углу шуршит, — усмехнулся он. И покрасневшая Настя, выбралась из-за ширмы.
Она пыталась изобразить смущение, глядеть в пол, особенно заметив, как мать смотрит на ее запачканное платье и сапожки. Но глаза сами собой скашивались на стол, туда, где отец разложил только что привезенные экспонаты для своей коллекции.
Который год уже, он, отправляясь на Нижегородскую ярмарку, ходил по чужеземным лавкам, общался с заморскими купцами. Покупал или выменивал у них разные интересности. Высокие шкафы с дорогими стеклянными дверками, сделанные на заказ, заполняли маленькие статуэтки чужих божеств, расписанные вручную флаконы, кораллы и раковины, перья. Тут был и панцирь настоящего краба, и бивень моржа. Камни, сухие растения, приклеенные к ткани, скелет какого-то зубастого зверя...
Раньше Настя ждала с ярмарки леденцов и пряников, теперь с нетерпением поджидала пополнения отцовской коллекции. По каждой новой вещи он рассказывал какую-нибудь историю. Иногда, правда, выдумывал, чтоб порадовать дочь.
— Ладно уж, — засмеялся он, видя, что дочь уже едва сдерживается.
Софья Андреевна закатила глаза и молча вышла. Настя знала, что вечером не избежать нотаций, но пусть, это потом. Не при отце. Мать знала, что сейчас он ждет, чтобы хоть кто-нибудь разделил его восторги.
На зеленом сукне стола были старательно разложены монеты с квадратными дырочками, красные веревочки, завязанные затейливыми узлами, резные пуговицы из зеленых камней. Курительница в виде страшного зверя с плоской мордой и оскаленными зубами.
— А это что? — Настя тронула красную резную шкатулку. Замочек оказался сломан, крышка легко откинулась. Внутри на красной же подушечке лежало что-то круглое и золотое.
— Яйцо? — удивилась девочка. — Чье?
— Ничье, — засмеялся отец. — Потрогай, оно не настоящее. Для красоты сделано. У нас драгоценные яйца дарят на Пасху. Это… не знаю откуда. Но может у них там тоже есть Пасха? Или какой-то похожий праздник?
Настя достала золотой шарик. Он оказался холодным и тяжелым.
— Это же как в моей книге сказок. Дед бил, бил — не разбил. Баба била, била…
— Я тоже постучал, — улыбнулся отец. — Не бьется. Свинец там внутри что ли? А сверху позолота. Блестит ярко, но все же не настоящее золото.
Он разложил экспонаты в шкаф. Снизу раздался зов. Нянюшка искала Настю к обеду.
+++
Ближе к вечеру, когда отец отправился подремать, Настя вновь потихоньку пробралась в его кабинет. Она любила доставать разные сокровища и подолгу разглядывать их в одиночестве.
Сначала она проверила любимые — блестящий кристалл кварца, зеленого жука застывшего в капле янтаря и статуэтку китайской девушки с веером. А уж после открыла красную шкатулку и застыла.
Золотое яйцо, тяжелое и крепкое, будто литое, оказалось расколотым. На красной ткани лежали лишь скорлупки. Но и те стали тусклыми, поблекли.
— Мышка бежала и… — прошептала девочка, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, а глаза наполняются слезами.
Вдруг, тут что-то зашуршало у самых ее ног. От неожиданности Настя дернулась и едва не уронила шкатулку, и в правду ожидая увидеть большую страшную мышь. Но на полу лежало что-то совсем другое. Голое существо с огромной головой на тонкой шее и красными глазками.
— Птенчик? — удивилась Настя, разглядывая когтистые лапки и тонкие лысые крылышки. — Волшебная курочка!
Она осторожно взяла дрожащее существо в руку, оно слабо пискнуло.
— Бедный, — Настя погладила птенчика. — Я тебя отогрею, выращу, ты станешь настоящей большой Курочкой Рябой и снесешь новое золотое яичко! А лучше сразу несколько! Вот папа удивиться.
Она вернулась в свою комнату, свернула гнездом пуховый платок и посадила птенца туда. Рядом посыпала мелкие крошки от пирога. Снизу опять раздался голос няни.
— Оставайся тут и кушай, — сказала Настя и осторожно погладила лысую головку. Плотно затворив дверь от кошек, она убежала.
+++
Перед сном Настя достала свою единственную книжку с картинками. Читать она умела плохо, но по картинкам рассказала птенчику сказку о Курочке Рябе.
— Смотри, — показывала она на золотое яичко. — Прямо как твое.
Птенчик, не мигая смотрел ка нее красными глазками и иногда раскрывал рот, словно хотел что-то пискнуть, но не мог. Есть он не стал. Но Настя не волновалась.
— Утром принесу тебе пшена.
Ночью она спала плохо. Где-то внизу кто-то тихо и заунывно пел, видимо дворовые девки засиделись ночью за шитьем. Звуки лились плавно, обволакивали, как туман в поле. Но отчего-то их голоса не успокаивали, а наоборот, тревожили и мешали.
Утром Настю разбудили крики. Кто-то выл, причитал, плакал. Она сбежала по лестнице, путаясь в длинной рубашке. Оглядываясь кругом и не сомневаясь — случилось нечто страшное.
У людской собрались слуги, охали, крестились. Мужчины сняли шапки, какая-то старуха продолжала голосить — это ее Настя услышала сверху. Протиснувшись сквозь толпу, девочка увидела сначала лишь растрепанную русую косу на полу, она подалась вперед и поняла, что это Глаша — кухонная девка. Она лежала лицом вниз, без платка, лица не видно, но руки такие белые, почти прозрачные, сразу видно — не живая. Настя вскрикнула. И только тут на нее вдруг обратили внимание.
— Барышня! Негоже вам тут! — подхватил ее на руки рыжий приказчик Михал, вынося девочку из людской.
Но когда он поднял, она успела заметить на полу еще двоих — Стешку и Дарьюшку. Те так же лежали на полу, не живые, белые. Глаза странно глубоко запали в потемневшие глазницы. Настю замутило. В горнице пахло вонючим дымом, чем-то пережаренным на прогорклом масле.
Михаил принес ее в зал, где ее тут же подхватил на руки отец.
— Настя! — выкрикнул он, крепко прижимая ее к себе. — Быстро иди к себе! И не смей выходить, пока не позовут!
Только теперь ей стало по-настоящему страшно. От того, что ее отец, всегда такой спокойный, казался сейчас испуганным и растерянным. Но спросить она ничего не успела, к отцу уже направлялся урядник. Настя вздохнула и направилась наверх. Но по дороге пыталась прислушиваться к разговорам.
— Гарью несет! Задохнулись они! Пели вечером, пели, да заслонку на печи не закрыли, — бормотала старая ключница.
— Задохнулись? Да ты их видела? У девок глаз нет! Начисто исчезли! — оборвала ее дворничиха.
— Да неучто… — недоверчиво протянула ее подруга.
О чем дальше спорили, Настя не услышала. Отвлек рыжий котяра Пряник, сбегавший вниз по лестнице.
Предчувствуя нехорошее, девочка быстро вбежала в комнату — так и есть. Она не заперла дверь. Шаль размотана, крошки разметены по всему полу, курочка, ее волшебная курочка исчезла!
Тут уж Настя не выдержала, от тревоги, страха, жалости к бедным девкам и погибшей курочке, бросилась на кровать и зарыдала.
+++
Урядник ушел поздно, Настя видела, как тот качает головой и пожимает плечами, прощаясь с отцом у ворот. В доме было странно тихо. Раз в комнату заглянула няня, поставила поднос с обедом и велела сидеть дальше. Насте никуда и не хотелось. Прямо в кровати, она полистала книгу сказок, а потом незаметно для себя заснула.
Проснулась она, когда за окном уже была ночь.
«Все про меня забыли», — вздохнула она и немного подумав, стоит ли идти умываться, решила спать дальше прямо так. Лежа, она смотрела, как по небу движется бледная луна. Глаза потихоньку слипались. Как вдруг, прямо в открытое окно упало что-то черное и покатилось по полу. Испуганная Настя вскочила на кровати и уже приготовилась закричать, но внезапно поняла, что это было. Это же ее курочка! Выходит, Пряник ее не съел, наверное, пряталась весь день за окном, на карнизе. Но как она туда попала?
Настя осторожно подошла к птице. Та выглядела иначе — подросла, голова уже не казалась такой несоразмерно огромной. На крыльях распускались длинные желтые перышки, спинку покрывал светлый пух. Хвоста не было, потому птенец шагал неловко, вспархивал и падал, не мог удержать равновесие.
«Может, это фазанчик?» — думала Настя, разглядывая ярко-красные глаза.
Она накрошила на пол хлеб, оставшийся после обеда, птенец неуверенно поскреб его ногой, есть не стал.
«Растет, а кормить нечем, — заволновалась девочка. — Погибнет так! Нужно унести его в курятник, там ему с другими и спокойней, и сытней, и Пряник не доберется».
Замотав птицу в платок, Настя на цыпочках спустилась вниз, и выскользнула из дома. Курятник был рядом, но кругом было так тихо и так темно, да еще, как на зло, вспомнились бледные лица покойниц. И девочка в последний момент не выдержала и понеслась бегом. Залаяла дворовая Жучка, лениво, не поднимаясь с лежанки. Настя хлопнулась на колени у входа в курятник и, прижимая к себе сверток с птенцом, затихла. Вроде все спокойно.
Отворив низкую дверцу, девочка вползла в внутрь, пачкая подол грязными опилками. Пахнуло теплом и птичьим духом. Куры спали. Найдя свободное гнездо, Настя аккуратно вытряхнула туда свою птицу. Та закрутила головой, открыла рот, будто собиралась крикнуть, но промолчала и вроде успокоилась. Облегченно вздохнув, девочка выбралась наружу, и, замотавшись в ту же шаль бросилась бежать обратно, так быстро, как только могла. Добравшись до кровати, Настя моментально заснула, почувствовав вдруг невероятную усталость. И спала долго, без снов. А утром вновь проснулась от крика.
+++
На этот раз крик шел с улицы. Он не заставил Настю вскочить с кровати, а отдался внутри чем-то тяжелым, тоскливым. Все вчерашние переживания вмиг вернулись. То, страшное, что нависло над домом — не случайность и ничего еще не кончилось.
Девочка медленно подошла к окну. Из курятника вынесли тело птичницы, положили на траву. Рядом раскладывали тушки белых курочек. Всего двадцать, все какие были. Где-то вдруг выругался дворовый мужик, вытащил из крапивы у забора Жучку, положил рядом с курами. Выругался снова. Это было запрещено, но никто его не остановил.
Что-то тревожное опять поднялось волной, захлестнуло неясными догадками. А ведь это она вчера ходила в курятник. Значит, кто бы это ни сделал, он шел за ней. Следил, хотел и ее поймать? Что случилось с ее бедным птенцом? Поди там и лежит. Он маленький, наверняка, его и не заметили.
Настя села на кровать, обхватила ноги руками и спрятала лицо в коленки.
Вечером того же дня в доме неподалеку нашли еще двух мертвых людей. С ними никто не был знаком, но за ужином все сидели тихие и молчаливые. Мать слишком долго молилась, отец, как обычно, листал газету, но видно было, смотрит меж строчек и не читает. Настя слышала, как шепчутся слуги:
— И у тех тоже глаз не было! Дух тяжелый, гарью несет. Урядник вызвал уездного доктора, думает, болезнь какая напала? Но пока тот доберется…
Доктор приехал быстро, дня через два. Но все же, к тому времени, в маленькой комнатке, отведенной в местной лечебнице под морг, его ожидало уже двенадцать трупов. Кур и Жучку хранить не стали, сожгли.
Первым делом, доктор отправился в дом купца, туда, где болезнь проявилась впервые. Павел Петрович принял его в гостиной, и они долго пили чай с пирогами. Правда, ел один только доктор, купец за последние дни похудел, осунулся. Ходил погруженный в себя. Бледной тенью повсюду следовала за ним жена. Сидела, запертая в комнате Настя. Сидела и не хотела выходить.
— Что с нами будет? — спросил купец прощаясь.
— Чтож, — задумчиво произнес врач. — Не стану вас обманывать, я ничего пока не понял. Но как говориться, вскрытие покажет.
Но ночью стало ясно, что разобраться он не успеет. С утра тревожно залился колокол, а воздух наполнился запахом гари. Он был повсюду.
Вдоль улицы ехала телега, добровольцы стучались в дома. Там, где им не открывали, они снимали дверь, а после выносили трупы с запавшими черными глазницами. Мор не щадил никого.
Настя смотрела в окно. Считала, сколько раз ударит колокол. Только он все не останавливался. Бил-бил-бил. Как быстро все изменилось. Вот она бежит по лугу, встречая отца. Слушает песни нянюшки, учится читать с матушкой. Ждет чудес и открытий. Где теперь игры? Где волшебная курочка — сказка, почти ставшая явью? Нет ничего. Страх. Смерть. Запах гари.
Утром купца вызвали к уряднику. Вернулся он уже вечером. Настя привычно спряталась, подслушивая, что отец скажет матери. Но он все молчал, пока та не налила ему полстакана настойки, а после обняла и принялась гладить по голове.
— Ох, Софьюшка, — наконец смог произнести он. — Не знают они ничего. Доктор, что у нас был, тем же вечером проверил трупы. И… это не болезнь. А что? Кто бы знал. Они изнутри выгорели. В животах только черная труха, зола и пепел. Я не поверил — так они показали! А запах, Софьюшка! Этот запах, он же теперь повсюду! Тошнит, не могу…
Настя на карачках уползла из комнаты. Не хотела слушать дальше. Открыла книжку сказок. Принялась листать.
Ночью ей снилось, что она бежит по своему лугу, прижимая к груди золотое яйцо. Трава за ее спиной горит, и огонь подбирается все ближе. Черный дым поднимается в небо, застилает свет. В его клубах появляются и исчезают лица иноземных божков и скелетов зверей из отцовского шкафа. Они что-то говорят Насте или молча усмехаются, но все, один за другим исчезают в огне. Пролетел мимо шарф матери, завыла Жучка, яйцо раскололось в руках и огонь поглотил все.
Настя вскочила на кровати, пытаясь отдышаться, отойти ото сна. Сердце бешено колотилось, но кошмар все не отпускал, в воздухе явственно чувствовался запах дыма. Густой, тошнотворный. Снизу слышался грохот, что-то упало, кто-то вскрикнул.
«Может, и правда, пожар?» — подумала девочка.
Она кинулась к окну, выглянула. Дыма не было, но там вдруг полыхнула, взвился вверх язык пламени. Настя отпрянула и упала на пол. А на подоконник приземлилась птица. Золотые перья горели как огонь, длинный хвост стелился по полу. Не изменились только глаза — ярко красные, как горящие угли.
— Курочка? — прошептала Настя.
Да нет же, это совсем другая птица. Тоже из сказки, из той, что в самом конце книги. Там тоже была картинка. Жар-птица сидела на дереве и ела розовые яблочки. В маленьком лысом птенце опознать ее было никак нельзя.
У этой птицы в клюве тоже было что-то круглое. Она пыталась заглотить и никак не могла. Тряхнула головой, и шарик выпал и покатился по полу к ноге девочки. Она подвинулась поближе — снизу на нее смотрел человеческий глаз. Серый. Такой знакомый…
Девочка застыла. Она все смотрела и смотрела в широкий черный зрачок, не силах пошевелиться. Птица раскрыла клюв и запела беззвучную песню. Настя почувствовала, как внутри, что-то разливается и становится тепло.
Жарко.
Нестерпимо горячо.
Автор: Евгения Кинер
Источник: https://litclubbs.ru/articles/47483-kurochka.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: