Летний лагерь в конце августа напоминал цыганский табор. Ржали кони, скрипели телеги, животноводы оживлённо загружали свой скарб на подводы, освобождая домики до нового сезона. Дед Фома бодро ковылял, опираясь на палку, между домами, зорким взглядом подмечал, всё ли общественное имущество в порядке. Митрофан загрузил на повозку поросёнка в специальной клетке для новорождённых телят, привязал корову к телеге и медленно погнал лошадку, которая оглядывалась на беспокойно похрюкивающую свинью. Еля ехала следом за зятем. Она тоже везла в решетчатых клетках подросшего за лето поросёнка и маленького телёнка, которого недавно принесла первотёлка. Своих двух коров Егор после утренней дойки перегнал вместе с совхозным стадом в только что отстроенный этим летом новый корпус. Процессия из гружённых подвод с галдящими детьми, гусями, коровами и телятами двинулась потихоньку в совхоз, как настоящий караван. Доярки, сидя на телегах, перебрасывались шутками, возбуждённо переговаривались друг с другом. Для них это был радостный день, тяжело жить вдали от семьи, в походных условиях. Лошадки, вынырнув из берёзового лесочка Редель, застучали копытами, колёса весело затарахтели по грунтовой дороге, проходящей меж картофельных наделов.
Накануне отъезда Еля не находила себе моста, терзалась сомнениями, не зная, что предпринять дальше. Квартиру им не дали, и неизвестно когда дадут. И дадут ли вообще. Она стала сомневаться. Конечно, во всём она винила себя. Захотела новой, лёгкой жизни. Полная тревожных мыслей, она сокрушалась:
-Детям в школу, а у нас ни угла, ни крыши над головой!
-Апа-а, дава-а-йте к нам, - мелодично протянула Таня. -Первое время у нас поживёте. В тесноте да не в обиде.
Таня понимала, что у сестры сейчас сердце разрывается от неопределённости и тревоги за будущее. Она утешала её как могла.
-Деваться нам некуда, поедем к вам. А в деревню нам обратно никак нельзя.
-А там и всё разрешится. Дадут они вам квартиру.
-Очень благодарна тебе, сестрёнка, - Еля почувствовала временное облегчение.
-Раз обещали, значит дадут. Надо верить в хорошее. -подытожил Митрофан.
Их деревянный двухквартирный дом стоял на пригорке, покрытой плотным ковром птичьей травы. За сарайками на зелёной лужайке пасся телёнок, в траве сосредоточенно рылись куры. Недалеко шумела речушка, ослепительно белые гуси с удовольствием плавали и ныряли в холодной прозрачной воде. Жизнь в Лысовке кипела.
Альдук уже больше года жила у младшей дочери. Она встретила Елю с радостью. Ещё одна родная душа будет рядом.
-Здравствуй, мама, -сказала Еля хлопотавшей на кухне Альдук. - Вот кочуем теперь как цыгане.
- Зато мы теперь вместе, - успокаивала Альдук, обнимая Елю. - Здесь вам будет легче жить. Не сравнить с деревней, где нужно зимой по пояс в снегу ходить за водой.
Властная и прямолинейная Альдук тут немного покривила душой. Вода в доме, конечно, хорошо, но она много бы сейчас отдала, чтобы вернуться в деревню. Она сильно тосковала по любимым внукам, которых нянчила с первого дня рождения и воспитывала в строгости и в труде. Здесь она мама, бабушка и тёща, а там была полновластной хозяйкой и главой семейства. Тяжко в шестьдесят с лишним лет менять жизнь. Большие деревья плохо приживаются после пересадки на новое место. Она тосковала по своему дому, по своей баньке. Всё своими руками создавала, лепила и в один день лишилась. Там и речка родная и каждый овражек исхожен, она знала и понимала, какую травинку, где собирать. Душа рвалась к своим. С кем прошла тяжкие годы войны, страшного голода и холода послевоенного. К соседушкам любезным, с которыми делились хлебом, угольком и добрым словом. И праздники общие, где гуляла почти вся деревня, здесь такого единства уже не будет. Но данное слово дочке держало её сильнее всяких оков. Она тешила себя надеждой, что вот только младшенькая внучка подрастёт, она сразу вернётся.
Сны ей снились редко, обычно снилась гора, тёплый ветер обдувал лицо, а под ногами колыхались волны седого ковыля. Иногда приходил во сне покойный Микки. Совсем -совсем молодой. Потом весь день она летала как на крыльях, с удовольствием хлопотала по дому, нянчила младшенькую внучку и предавалась воспоминаниям, как ладно они жили с мужем до войны.
Еля чувствовала горечь, разочарование, но на людях держалась, не жаловалась. Старалась быть сильной, но в душе накопилось много боли и обиды. Она пожаловалась маме:
-Неспокойно мне, мама. Не ожидала я такого от директора. Обещал и не сдержал слово.
-Что поделаешь? Ворон ворону глаз не выклюет. Альдук понимала состояние дочери.
- Апа, дадут вам квартиру, - вмешалась Таня. -Все равно правда восторжествует. Никуда они не денутся.
-Мы живём в советской стране, без квартиры не оставят, - сказал Митрофан. – На улице не останетесь. Японский городовой.
Еля теперь жила на два дома, разрываясь между деревней и совхозом. Сердце болело за младших сыновей, которые остались в деревне со свекровью. Мария сама так решила:
-Пусть мальчики живут здесь под моим присмотром. Что им там толкаться в тесноте. Пусть дома живут в покое. А Митеньку я в первый класс записала. Пусть в школу ходит, пока всё устаканится.
Первое время для Ели и Егора было сложно приспособиться к новым условиям и делить квартиру вместе с семьёй Тани. Зато Альдук воспряла. Она готовила на две семьи, присматривала за детьми, встречала с работы и провожала на смену дочерей и зятьёв с шутками и прибаутками.
Таня и Митрофан не скрывали радости, они получили квартиру в новом доме. Они постепенно паковали вещи, перевозили дрова, сено, солому.
Однажды к Тане пришла бабка, седая в зимнем пальто поверх фланелевого халата. Она с порога заорала:
-Я вам эту квартиру не дам! Вы меня не проведете. Не такую напали. Мой муж участник войны.
-Не переживайте, вашу квартиру никто не забирает, -ответила спокойно Еля.
Бабка долго кричала и материла понаехавших, кто хочет на чужом горбу в рай попасть.
Вечером Еля и Егор долго шептались на кухне . На следующий день Еля стояла перед директором совхоза:
-Как нам дальше быть? Детям в школу. А нам жить негде. Таня с Митрофаном через месяц квартиру освобождают.
Ткачук не долго думал:
-Мы дадим вам щитовой дом.
Щитовым назывался ветхий домик на четыре семьи, где квартирка состояла из крохотной комнатушки около двенадцати квадратов и кухонки.
-Спасибо, конечно, -сказала Еля, едва сдерживая кипевшее в ней негодование. - Но у нас семья десять человек. Как прикажете нам спать? Нам стоя спать или по очереди?
Ткачук, не ожидавший такой реакции от деликатной и скромной женщины, почесал затылок. Ещё и кочевряжится. Ей дают, а она выбирает.
-Раз нам квартиру не дают в совхозе, -Еля сменила тони и пошла конём, будто партию в шахматы играла. - Прошу помогите нам. Найдите дом в Белебее. Чтобы дети с нами жили. У вас знакомств много. Обратно в деревню мы не пойдём. Стыдно. Ушли против воли начальства. А деньги на дом у нас есть.
Не дожидаясь ответного хода, она закрыла дверь кабинета и пошагала на ферму. Завернув в парк, густо засаженный берёзками, Еля прислонилась к большой берёзке и дала волю слезам. Дома при детях она старалась не показывать тревоги, а они даже не догадывались о её переживаниях. Она чувствовала себя глубоко обманутой. Никогда ей ещё не приходилось попадать в такой переплёт. В деревне, в совхозе её ценили, много лет подряд выбирали депутатом, народным заседателем. Она помогла многим сохранить семью, мирила супругов, а теперь сама как мышь, которая упала в банку со сливками. Долго ли сможет она барахтаться и держаться на плаву.
Дорога на ферму проходила мимо кладбища. Еля неожиданно подумала, что они вот там уже лежат, а она жива и здорова. И надо много успеть, а горевать не имеет смысла. Потихоньку она успокоилась.
Предыдущая глава
ЧИТАТЬ С НАЧАЛА
ТЫ ЛУЧШЕ ВСЕХ (НАЧАЛО)
ВСЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ