Записки любителя живописи

Завтрак в саду. Завтрак в саду - один из самых романтичных сюжетов, так любимый импрессионистами. Сад, утопающий в цветах, ощущения теплого летнего дня, солнечные переливы, семейная атмосфера – все это символы прекрасного стабильного мира, в котором каждый день – счастливое воскресенье. Сегодня в галерее три картины разных художников, каждая из них дарит неуловимое ощущение очарования летнего утра. Кажется, что картины вот-вот заговорят, оживут, задвигаются. На картине Клода Моне изображен их первый дом в Аржантее. Это был замечательный период в жизни, когда финансовые проблемы на время отступили, и можно было позволить себе некоторые приятные мелочи. На волне этого настроения Моне с таким явным удовольствием выписал белоснежную скатерть, серебряный кувшин, фарфоровую посуду, фрукты и даже милые безделушки – зонтик, сумочку и соломенную шляпку, беззаботно качающуюся на ветру. Художник, как всегда, гениально передал ощущение неги солнечного утра, создавая с помощью легких мазков яркие цветы, прохладные пятна тени, легкие ткани летних платьев. Сюжет картины - семейная идиллия, уютная обстановка только что законченного летнего завтрака - стол еще не убран, маленький Жан, сын Камиллы и Клода, спокойно играет в пятнистой тени за столом, Камилла совершает прогулку по саду вместе с гостьей Алисой Ошеде. И конечно, в этом домашнем раю Моне не мог не показать цветочное великолепие своего сада. Двор обрамляют кусты фуксии, герани и роз, которые весело чередуются с лучами солнечного света. Сквозь деревья блики света играют на платьях дам, дорожке, кувшине, скатерти и одежде мальчика. Картина излучает очарование и создает атмосферу счастья. Вторая работа принадлежит кисти Джузеппе де Ниттиса, она тоже называется “Завтрак в саду”, художник изобразил жену и сына за завтраком. И опять такое свойственное импрессионистам щедро освещенное солнцем пространство, умело отраженная игра света и тени от деревьев на поляне, по которой бродят утки и гуси. Великолепно передано ощущение летнего дня, который только-только начинается и будет бесконечно долгим и наполненным такой же безмятежностью, которая сейчас царит за столом. Мимолетность происходящего изящно передана моментом с подошедшей к мальчику птицей. Благодаря спинке стула на переднем плане, частично попавшей в кадр, и столовому прибору с небрежно брошенной салфеткой создается ощущение, что секунду назад кто-то третий отошел от стола. Как будто бы сделать этот памятный кадр на фотокамеру. Третья картина, которую я выбрала для сегодняшнего рассказа, написана шведской художницей Ханной Хирш-Паули. По настроению она показалась мне близкой к двум предыдущим - прекрасная нежная утренняя история. Надеюсь, вам передались ощущения летнего тепла, домашнего уюта и очарование свежести утреннего сада. В галерее: 1.   Клод Моне “Завтрак в саду” 2.   Джузеппе де Ниттис “Завтрак в саду” 3.   Ханна Хирш-Паули “Завтрак”

Цветущие сады Ван Гога. Сбежав от мрачной и тоскливой парижской зимы в Прованс, по приезде Винсент написал сестре: “Здесь я не нуждаюсь в японском искусстве, так как твержу себе, что я уже нахожусь в Японии, и остается лишь раскрыть глаза и брать то, что лежит передо мной”. Ван Гог прибыл в Арль в феврале 1888-го среди метели. За пять франков в день художник снял комнату при кафе. Крошечное, плохо освещенное помещение на чердаке никак не годилось под мастерскую. Не зная поначалу никого, кто мог бы послужить ему моделью, Ван Гог начал писать пейзажи с натуры. В течение двух недель после его приезда весна вступила в свои права, и наступила прекрасная пора цветения плодовых деревьев. Цветущие сады Арля стали основными мотивами его картин. Винсент был совершенно очарован абрикосами, персиками и сливами в цвету. Цветущие деревья олицетворяли пробуждение и надежду, волновали своей нежной красотой. Ван Гог находил огромную радость в создании картин. Произведения этого периода полны ярких красок, оптимизма и искреннего восхищения природой юга. Ван Гог искал в Провансе солнце, блеск и особенный свет, который размывал бы детали и упрощал формы, подобно рисунками в японских гравюрах, которыми он восхищался. Арль, по его словам, был "южной Японией". Работая с необыкновенным оптимизмом и рвением, увлеченный темой, в марте и апреле Ван Гог рисовал по картине в день. Цветущие сады Арля дали ему силы, внушили оптимизм и стали символом надежд и страстных желаний.

Цветущие ветки миндаля. Стояла ранняя весна, цвели миндальные деревья. Их яркие белые цветы контрастировали с холодным голубым небом. Ветки миндального дерева были полны новой жизни, они олицетворяли пробуждение и надежду. Этот прекрасный образ возрождения Винсент Ван Гог посвятил рождению своего племянника. Тео назвал своего сына Винсентом Виллемом Ван Гогом. Это была дань уважения и любви к брату, и Винсент был глубоко тронут этим жестом. По замыслу Винсента полотно должно было висеть над постелью супругов и символизировать начало новой жизни, именно поэтому он выбрал ветки миндаля, которые начинают цвести раньше всех и являются предвестниками весны. Картина осталась в семье и никогда не вывешивалась в художественной галерее Тео в Париже, где были выставлены на продажу другие произведения Винсента Ван Гога. «Цветущие ветки миндаля» — выдающееся художественное достижение. Стилистически работа отражает увлечение Ван Гога японскими гравюрами. Искусство японской живописи отличалось смелыми линиями, четкими очертаниями и ограниченной цветовой палитрой. Картина Ван Гога соединила в себе яркие цвета и настроение юга Франции с тонкой графикой и сдержанностью изобразительного языка Японии. Композиция картины не похожа ни на одну другую работу Ван Гога. Кажется, что ветки парят, плывут на фоне голубого, с оттенками бирюзы, неба, и неясно, то ли зритель видит часть дерева, то ли ветки находятся в вазе, как в более ранних работах. Всё пространство картины заполнено ветвями, которые подчёркнуты благодаря тёмным контурам. Эта работа Ван Гога обманчива своей простотой. Не сразу понятно, почему она так восхитительна и притягивает взгляд. Картина, как сама жизнь, свежая, смелая и яркая, навеяна образом малыша Винсента в начале своего жизненного пути. Винсент Виллем Ван Гог, единственный сын Тео, рождению которого была посвящена картина «Цветущие ветки миндаля», позже основал Музей Ван Гога в Амстердаме. В галерее: 1. Цветущие ветки миндаля, 1890 2. Цветущая ветка миндаля в стакане, 1888 3. Цветущая ветка миндаля в стакане с книгой, 1888

Почтальон Жозеф Рулен и его семья. «Я хотел бы создать портреты, которые через сто лет появятся как откровения для людей. Я пытаюсь сделать это не через фотографическое сходство, а с помощью наших страстных выражений, наших современных знаний и цвета, как средства передачи и возвышения характера» - написал Ван Гог в одном из писем своей сестре Виллемине. За десять лет своей карьеры художника Винсент написал огромное количество портретов. И за каждым из них скрываются характер и судьба. Жозефа Рулена, почтальона на железнодорожном вокзале Арля, Винсент встретил, когда снимал комнату в привокзальной гостинице над Café de la Gare. Они жили на одной улице. Семейство Рулен стало для Винсента настоящей находкой во время его жизни в Арле. Вечно стесненный в средствах художник едва ли мог наскрести денег, чтобы платить натурщикам, а здесь в его распоряжении оказалась семейная пара и трое детей разного возраста. Жозеф Рулен стал близким другом Ван Гога, всегда готовым разделить с ним бутылку вина. Винсент часто сравнивал Рулена с Сократом, в письмах к Тео называя почтальона «доброй душой, мудрым, доверчивым и чувствительным человеком». Кроме того, Ван Гог писал, что внешне Рулен напоминает ему Федора Достоевского, а о его семействе отзывался как об «истинных французах, которые выглядят, как русские». В отличие от большинства приятельских отношений Винсента, дружба с почтальоном сохранилась, пройдя множество испытаний. Рулен поддерживал художника в самые тяжелые времена и переписывался с Тео, когда Ван Гог попал в госпиталь после драматической истории с ухом. Жозеф Рулен, его жена Августина, сыновья Арман и Камиль и новорожденная дочь Марсель стали героями многих картин Винсента арльского периода. Ван Гог написал 25 их портретов, некоторые из которых были копиями с небольшими отличиями. Винсент подарил почтальону и его жене множество своих работ, превратив их дом в маленькую картинную галерею. Это была его благодарность за дружбу и уникальную возможность изобразить такие разные характеры, возрасты и состояния - степенную мудрость, материнскую заботу, истинно юношескую тоску, восторженное детское любопытство и младенчество. Портрет Армана Рулена - одна из самых моих любимых картин Ван Гога. Не могла о нем не написать. В галерее работы Ван Гога: 1. Портрет Армана Рулена 2. Портрет почтальона Жозефа Рулена 3. Портрет Августины Рулен 4. Портрет Камиля Рулена 5. Портрет крошки Марсель Рулен 6. Портрет почтальона Жозефа Рулена

Арлезианка. Мадам Жину. Мадам Жину была хозяйкой «Кафе-де-ла-Гар», что на площади Ламартин в Арле. Кафе располагалось в привокзальной гостинице, в которой поселился Ван Гог, сбежавший из Парижа на юг в поисках ярких красок. Здесь он прожил несколько месяцев прежде, чем переехать в Жёлтый дом. Сейчас бы это кафе назвали привокзальной забегаловкой. Это было то самое место, где Винсент проводил свободное от творчества время, накачиваясь абсентом и набираясь впечатлений. Именно оно изображено на известной картине Ван Гога "Ночное кафе". Как-то художник сказал о нём, что здесь можно совершить самоубийство, преступление или сойти с ума. Первое время отношения Ван Гога с месье и мадам Жину были довольно прохладными. Но все изменил приезд Гогена, обаяние которого растопило лёд. Гоген отличался гораздо большей свободой в общении, нежели Винсент, ему удалось очаровать мадам Жину, которой тогда было примерно 40 лет. Благодаря ухаживаниям Гогена она согласилась позировать приятелям. Художники уговорили мадам Жину присесть за их столик. Сначала она не хотела позировать, но Гоген убеждал: "Мадам Жину, мадам Жину, ваш портрет поместят в Лувре, в Париже". Он немного промахнулся: рисунок сейчас обитает в Музее де Янга, Сан-Франциско, что, в общем-то, тоже неплохо. Примерно за час Гоген выполнил набросок углем, так как предпочитал писать по памяти и наброскам, а не с натуры. Ван Гог же, в периоды вдохновения умевший работать молниеносно, за то же время умудрился написать полномасштабную картину, как он позже писал своему брату Тео «сбитую за один час». Кстати, обе картины с изображением «Кафе-де-ла-Гар», были куплены Иваном Морозовым для своей коллекции. Когда к Ивану Абрамовичу в гости прибыл его любимый художник Морис Дени, он особенно отметил два арлезианских кафе: "Одно Гогена, с арлезианкой, бутылкой, дымом", другое — Ван Гога, "Ослепительное и всё неправильное, но такое пережитое, такое прочувствованное, что "Кафе" Гогена кажется академическим". Гоген, наверное, кинул бы в него этой самой бутылкой, если бы узнал, что его назвали академическим. В письме Эмилю Бернару он упоминал: «Я написал ночное кафе, которое страшно нравится Винсенту, гораздо меньше - мне... В верхней части — красные обои; три проститутки: у одной голова в папильотках, другая — со спины, в зеленой шали, третья в ярко-красной шали; слева — уснувший Бишар. Мраморный столик. Всю картину пересекает полоса голубого поперечного дыма... В сущности, это не мое. Местная слегка вульгарная атмосфера мне не соответствует. Подобное у других мне нравится, но сам я всегда сомневался, стоит ли такое изображать». "Кафе в Арле" Гогена можно посмотреть в Пушкинском музее. А вот картина "Ночное кафе" Ван Гога была выкуплена американцем Стивеном Кларком после национализации коллекции Морозова. Сделка, которая включала помимо Ван Гога ещё по шедевру Сезанна, Ренуара и Дега, была заключена до официального установления дипломатических отношений с США во избежание исков бывших владельцев и их наследников. Что касается "Арлезианки", известно, что Ван Гог написал пять вариантов портрета мадам Жину с одинаковым названием. Один предназначался Гогену, другой – Тео, третий он оставил себе, а четвёртый, ныне утраченный, передал самой мадам Жину. Адресат пятой версии неизвестен. Первая версия Ван Гога, на которой мадам Жину изображена с перчатками и зонтиком, находится в Музее Д’Орсе в Париже, она была написана на мешковине. Вторую версию, находящуюся сейчас в Метрополитен-музее в Нью-Йорке, Ван Гог нарисовал на загрунтованном холсте, при этом перчатки и зонтик были заменены тремя книгами. Остальные версии находятся в музеях Бразилии, Италии и Нидерландов. Скорее всего версия с книгами предназначалась Гогену в знак уважения. Поль был в восторге от портрета, написав: «Я видел полотно мадам Жину. Очень хорошо и очень любопытно, мне нравится больше, чем мой рисунок...». В галерее: 1. Ван Гог. Арлезианка. Мадам Жину с книгами 2. Поль Гоген. Кафе в Арле 3. Ван Гог. Ночное кафе

Шедевры импрессионизма, которые мы можем увидеть в подлинниках. Друзья, всё, о чем я пишу для вас каждый день - истории о художниках, о бесценных произведениях живописи, о художественных течениях в искусстве - всё это не беллетристика и не канувшая в лету история. Всё это имеет реальное выражение в виде бесценных полотен, которые можно прийти и увидеть. Трудно поверить, но сотни картин французских импрессионистов, которые стали определяющими в их творчестве и являются признанными мировыми шедеврами, о которых пишут книги и снимают фильмы, находятся не во Франции, а у нас. И всё это, благодаря двум образованным, щедрым и умным московским коллекционерам Сергею Щукину и Ивану Морозову. Для понимания масштабов их вклада маленькая справка: коллекция, которую Рокфеллеры собирали более ста лет, в 2018 году продана на торгах Сhristie's за $830 млн. Стоимость коллекции Сергея Щукина в 2012 году была оценена в 8,5 млрд. долларов. Коллекция Ивана Морозова оценивается в 5 млрд. долларов. Хочется поставить памятники всем русским людям, которые привезли, спасли и сохранили для нас шедевры мирового искусства. Благодаря им мы имеем уникальную возможность пойти и посмотреть на подлинного Сезанна, Ван Гога, Моне, Ренуара, Дега, Пикассо и многих других гениальных художников. Когда что-то искреннее любишь, когда что-то по-настоящему вдохновляет, хочется соприкасаться с этим как можно чаще. Поверьте, никакая репродукция, никакая цифровая копия не сравнится с подлинником. Сходите, пожалуйста, когда будет возможность, - Москва, Волхонка 14, Санкт-Петербург – Дворцовая площадь, здание Генштаба, 4 этаж – всё там! Я приведу список картин, находящихся в экспозиции Пушкинского музея и Эрмитажа. Надеюсь, что эти названия вам знакомы. Уверяю, вы будете поражены. Пушкинский музей. Зал 10 Камиль Писсарро «Оперный проезд в Париже» Эдгар Дега «Танцовщица у фотографа» Эдгар Дега «Танцовщицы на репетиции» Эдгар Дега «Голубые танцовщицы» Эдгар Дега «Проездка скаковых лошадей» Эдгар Дега «Вытирающаяся женщина» Эдуард Мане «Портрет Розиты Маури» Эдуард Мане «Кабачок» Эдуард Мане «Портрет Антонена Пруста» Эдуард Мане «Портрет Мэри Лоран с моськой» Мэри Кэссет «Мать и дитя» Зал 11 Пьер Огюст Ренуар «Букет хризантем и японский веер» Пьер Огюст Ренуар «Девушки в чёрном» Пьер Огюст Ренуар «Обнажённая» Пьер Огюст Ренуар «В саду под деревьями» Пьер Огюст Ренуар «Портрет мадам Шоке у окна» Пьер Огюст Ренуар «Купание на Сене» Пьер Огюст Ренуар «Портрет актрисы Жанны Самари» Зал 14 Клод Моне «Завтрак на траве» Клод Моне «Чайки. Река Темза в Лондоне. Здание Парламента» Клод Моне «Стог сена около Живерни» Клод Моне «Городок Ветей» Альфред Сислей «Опушка леса в Фонтенбло» Клод Моне «Белые кувшинки» Альфред Сислей «Мороз в Лувесьенне» Камиль Писсаро «Вспаханная земля» Клод Моне «Сирень на солнце» Клод Моне «Бульвар капуцинок в Париже» Клод Моне «Скалы в Бель-Иль» Клод Моне «Скалы в Этрета» Зал 15 Поль Сезанн «Сцена в интерьере» Поль Сезанн «Дорога в Понтуазе» Поль Сезанн «Деревья в парке. Жа-де-Буффан» Поль Сезанн «Мужчина, курящий трубку» Поль Сезанн «Персики и груши» Поль Сезанн «Мост через Марну в Кретее (Берега Марны)» Поль Сезанн «Мост над прудом» Поль Сезанн «Акведук» Поль Сезанн «Цветы» Поль Сезанн «Пьеро и Арлекин» Поль Сезанн «Гора святой Виктории» Поль Сезанн «Равнина у горы святой Виктории» Поль Сезанн «Купание» Поль Сезанн «Автопортрет» Зал 16 Поль Синьяк «Сосна» Поль Синьяк «Песчаный берег» Винсент Ван Гог «Пейзаж в Овере после дождя» Винсент Ван Гог «Прогулка заключенных» Винсент Ван Гог «Портрет доктора Рея» Винсент Ван Гог «Красные виноградники в Арле» Винсент Ван Гог «Море в Сент-Мари» Поль Гоген «Кафе в Арле» Поль Гоген «Фрукты» Зал 17 Поль Гоген «Таитяне в комнате» Поль Гоген «Жена короля» Поль Гоген «Брод. Бегство» Поль Гоген «Сбор плодов» Поль Гоген «А ты ревнуешь?» Поль Гоген «Цветы Франции» Поль Гоген «Матамое (Смерть). Пейзаж с павлинами» Поль Гоген «Великий Будда» Поль Гоген «Натюрморт с попугаями» Поль Гоген «Пейзаж (Лошадь на дороге)» Поль Гоген «Её звали Вайраумати» Поль Гоген «Автопортрет» Продолжение в комментарии

“Классовая борьба” против “Таитянских пасторалей”. Итак, к 1926 году коллекции Щукина и Морозова объединили в Музей новой западной живописи в бывшем особняке Морозовых. Музею был выделен весь второй этаж, но картин оказалось намного больше, чем могли вместить просторные залы: к тремстам морозовским добавилось почти столько же щукинских.  Среди них находилось 19 работ Клода Моне, 11 — Ренуара, 29 — Гогена, 26 — Сезанна, 10 — Ван Гога, 9 — Дега; 14 — Боннара, 22 — Дерена, 53 — Матисса и 54 — Пикассо. Многие картины пришлось поместить в запасник, вопрос с помещениями обещали решить позже, но это и не понадобилось, поскольку к «уничтожению» едва открывшегося музея приступили сразу же. Первый же осмотр рабочей бригадой Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции РСФСР постановил: высчитать в процентах «беспредметные и непонятные для массового зрителя сюжетные картины», «понятные, но не отражающие общественных проблем» натюрморты и пейзажи без людей, а также картины с людьми «без очевидной классовой принадлежности». «Посвященных по тематике рабочему классу» картин удалось насчитать всего девять, что составило лишь 2% от общего числа произведений Музея. Вопрос следует ли сохранить музей «для гурманов и эстетов» и «возможно ли его изменить» рабочая бригада до поры до времени оставила открытым. Музей как таковой пока был сохранен, но коллекции сокращались. “В порядке обмена” картины из собрания Щукина и Морозова передавали другим музеям. Полотна французских импрессионистов были не нужны - в залах разворачивали выставки «Классовая борьба» или «Женщина в буржуазном и пролетарском искусстве», методично изымая из экспозиции буржуазное искусство. В то же время власти активно прощупывали почву на предмет продажи новой западной живописи. «Имею клиента весьма заинтересованного “Мадам Сезанн” “Ночное Кафе” Ван Гога “Горничной” Ренуара “Зеленой Певицей” Дега. Можете ли назвать привлекательную цену за четыре в долларах?». Перечисленные в телеграмме картины из Музея купил американец Стивен Кларк за 260 тысяч долларов. Продали бы и больше, было приготовлено 36 картин, но боялись исков со стороны бывших собственников, да и в западную печать просочились сведения о продажах Советами собственного культурного достояния. Неминуемую ликвидацию музея отсрочила Великая Отечественная война. Все музейные коллекции были эвакуированы, а по возвращении в Москву долго оставались в ящиках не распакованными. В 1948-м началась борьба против «космополитизма» и всех проявлений формализма, в том числе живописи импрессионизма. 6 марта 1948 года Музей нового западного искусства был ликвидирован как «рассадник формалистических взглядов и низкопоклонства перед упадочной буржуазной культурой эпохи империализма», нанесший «большой вред развитию русского и советского искусства». В 10-дневный срок «наиболее ценные произведения» следовало распределить между ГМИИ и Эрмитажем, остальное «распылить» по провинции, а наиболее «рискованные вещи» и вовсе уничтожить. Тут сыграл свою историческую роль директор Эрмитажа востоковед Иосиф Абгарович Орбели. Точнее его жена, Антонина Николаевна Изергина, отправившая мужа в Москву со словами: «Бери всё, что сможешь взять». Легенда гласит, что Орбели и скульптор Сергей Дмитриевич Меркуров, в ту пору директор ГМИИ, расположившись в Белом зале музея на Волхонке, делили музей по принципу: «тебе — мне».  Орбели брал всё, от чего отказывались москвичи: огромные матиссовские панно, кубистического Пикассо, ансамбль Мориса Дени, забитый все годы существования Музея щитами. Итак, полотна распределили между Эрмитажем и Пушкинским музеем. Картины просто передали, заперли в хранилищах и никому не показывали. Они оказались под полным цензурным запретом и долгое время не были доступны публике. Про них вспомнили во время хрущевской оттепели. В 1955 году в Москве, а затем в 1956 в Ленинграде, состоялись большие выставки французской живописи, благодаря которым часть картин оказалась в постоянной экспозиции. Продолжение в комментарии, дочитайте обязательно, это еще не конец истории. Начало здесь: Сергей Щукин Иван Морозов

Судьба знаменитых коллекций (продолжение). Одновременно с Сергеем Щукиным идеей создать коллекцию современного искусства загорелся другой владелец текстильных мануфактур и представитель знаменитой семьи – Иван Абрамович Морозов. Он начал коллекционировать современное искусство с парижских покупок 1903 года и шаг за шагом, украшая свой особняк на Пречистенке предметами искусства, превратил его в подлинный музей. Морозов отдавал предпочтение ранним камерным импрессионистическим пейзажам и великолепным полотнам Поля Сезанна. У Морозова был основательный историко-искусствоведческий подход к собирательству. В отличие от Щукина посторонних Морозов к себе не пускал. Свой домашний музей он планировал как опытный куратор, заранее зная, что ему нужен «голубой» Сезанн и пейзаж Матисса. Для них даже специально оставляли место на стенах. Коллекционер нередко пользовался советами русских критиков и художников, в парижских галереях и мастерских его часто сопровождал Валентин Серов. О суммах, которые тратил Морозов на произведения искусства, ни один из европейских собирателей, а тем более западных музеев, не мог даже и помыслить. Человек уравновешенный, он позволял себе безумства только по отношению к своему собранию: не случайно Амбруаз Воллар называл его «русский, который не торгуется». Как иначе объяснить то, что чрезвычайно прагматичный в делах Морозов мог ежегодно тратить на покупки картин невероятные суммы — 200–300 тысяч франков. Расписки торговцев сохранены, поэтому высчитать во сколько ему обошлась западная часть коллекции можно абсолютно точно: 1.410.665 франков. Такие колоссальные средства он мог благодаря доходам, приносимыми Морозовской мануфактурой в Твери (к слову, Морозов был значительно богаче Щукина). К 1917 году коллекция Морозова насчитывала около 250 произведений новейшей французской живописи. Коллекционирование закончилось с началом Первой мировой войны. В августе 1914-го русские банки отказались переводить деньги, и о покупках в Европе пришлось забыть. В июле 1918-го большевики национализировали крупную промышленность. Морозов передал рабочему комитету ключи от всех сейфов и бухгалтерские книги. Декретом от 19 декабря 1918 года Морозовская и Щукинская коллекции были национализированы. Революция и последовавшие за этим события не позволили теперь уже бывшим владельцам крупнейших художественных собраний оставаться в Советской России. Первым не выдержал Щукин, он исчез из Москвы - киевский поезд, фальшивые паспорта, кукла с зашитыми бриллиантами. За границей его ждал банковский счет, открытый в счастливые довоенные времена исключительно для того, чтобы побыстрее и без лишних проволочек покупать картины. Морозов продержался еще десять месяцев, не в силах расстаться со своим музеем. Когда коллекцию национализировали, Иван Абрамович был назначен заместителем хранителя собственной коллекции и в течении нескольких месяцев исполнял эту должность, работая экскурсоводом по залам музея в своем особняке. Это он еще стерпел, но, когда комиссар потребовал, чтобы семья переехала вниз, в домовой книге осталась запись: «Выбыл с семьей в Петроград». Благодаря высокопоставленным покровителям, Морозовы вскоре оказались в Швейцарии. Потеря коллекции оказалась для Морозова смертельной. Щукинской стойкостью он не обладал: пережить самоубийство двух сыновей, брата и смерть жены, такое вообще мало кому было под силу. Морозов умер летом 1921 года в Карлсбаде, куда приехал поправить здоровье. Ему только исполнилось пятьдесят. В 1923 году новой властью обе коллекции были административно объединены в единый «Государственный Музей нового западного искусства». Щукинские картины перевезли на улицу Кропоткина в бывший особняк Морозовых. Гогеновский иконостас, розовая гостиная Матисса, музыкальный салон Моне остались только на фотографиях. К «уничтожению» едва открывшегося музея приступили сразу же. Продолжение следует. 1. В. Серов. Портрет Ивана Морозова. 2. Д. Мельников. Портрет Сергея Щукина. 3. Танец Матисса в особняке Щукина. 4-5. Фото из особняков Щукина и Морозова. Начало статьи: Как французский импрессионизм оказался в России

Как французский импрессионизм оказался в России. Знаменитые коллекции Сергея Щукина и Ивана Морозова. Вчера после долгого перерыва я побывала в Пушкинском музее, точнее в Галерее Западноевропейского искусства XIX-XX, и в очередной раз была потрясена богатством коллекции, принадлежащий к числу самых знаменитых в мире. Музей обладает исключительным собранием живописи мастеров французского импрессионизма и постимпрессионизма, которая была собрана всего за 12-15 лет представителями двух крупнейших фамилий русских промышленников и меценатов – Сергеем Щукиным и Иваном Морозовым. Именно им мы обязаны счастьем наслаждаться шедеврами мирового искусства. Их имена золотыми буквами должны быть вписаны в историю культуры нашей страны. История российского коллекционирования открылась на рубеже столетий. В то время, когда во Франции еще велись дискуссии о признании живописи импрессионистов и постимпрессионистов, московские купцы начали покупать картины современных мастеров в парижских галереях. Считается, что первым произведением в этой коллекции стал маленький этюд Клода Моне под названием “Сирень на солнце”. С этой работы начинается интерес Сергея Ивановича Щукина к искусству французских импрессионистов. Он первым открыл московской публике их творчество. Энергичный и страстный человек, Щукин буквально заболел новым французским искусством. С самого начала он отличался безошибочным чутьем и верностью глаза – большинство приобретенных им работ представляют собой шедевры мирового уровня. С каждым новым увлечением дом Щукина в Большом Знаменском переулке наполнялся первоклассными произведениями, превращаясь в настоящий музей. Щукин обладал не только прекрасным образованием, замечательным вкусом, но и великолепной интуицией. Начав коллекционировать французское искусство, он всегда безошибочно определял те произведения и тех художников, которые станут ключевыми фигурами этого направления. Сразу выделив из плеяды импрессионистов Клода Моне, Щукин собирал его полотна до тех пор, пока не исчерпал для себя основные этапы формирования этого направления в искусстве. На смену интереса к импрессионистам пришел бурный период увлечения живописью Гогена, эти картины представляют наибольшую ценность постимпрессионистической части коллекции Щукина. Посетители, которым посчастливилось побывать в его доме в Большом Знаменском переулке, говорили, что стену с картинами Гогена можно было сравнить с блистающим золотым иконостасом. В Европе больше нет равной по качеству коллекции таитянских работ Гогена. На рубеже 1900–1910-х годов Щукин стал серьезным заказчиком и покровителем сразу двух крупнейших мастеров ХХ столетия – Анри Матисса и Пабло Пикассо. Особняк в Большом Знаменском превратился в место паломничества любителей современного искусства и художников русского авангарда, в формировании которых щукинская галерея сыграла важную роль. 36 первоклассных полотен Матисса, без которых его искусство невозможно рассматривать, и 53 полотна Пикассо - это было колоссальное собрание, ни один музей в мире не обладает подобной коллекцией. Сергей Иванович никогда не слушал ничьих советов, и, хотя он не был замкнут и обсуждал проблемы искусства со знатоками, но последнее слово всегда оставлял за собой. Он мог оценить работы того или иного мастера, даже сам до конца их не понимая, потому что обладал даром предвидения. Если бы не он, то кубизма Пикассо в нашей стране не было бы. В уникальном собрании Сергея Щукина было 256 картин. Из них 16 полотен Гогена, 13 — Моне, 8 — Сезанна, а также работы Дега, Ренуара, Ван Гога, Дерена, Руссо. На приобретение произведений искусства Щукин тратил почти все дивиденды акционерной компании. Но коллекционирование не было для него вложением капитала — его страсть к искусству была бескорыстной, это был искренний поклонник французской живописи. Коллекция Щукина всегда была открыта для посещения. Заботясь о судьбе своего уникального собрания, Щукин еще до революции принял решение передать его в дар Москве. Судьба знаменитых коллекций, продолжение

14 друзей Ренуара. Завтрак гребцов. Изобразительная история о том, как группа молодых парижан собирается позавтракать в симпатичном ресторанчике на берегу реки. Легкий привлекательный сюжет - вкусная еда, беседа с друзьями, флирт с прелестными женщинами и хорошая погода. Нельзя не заметить влияния на фотографии, как нового отдельного вида искусства, на создание этой картины. Она похожа на грандиозный импрессионистический моментальный снимок, который по настроению не предполагает никакой другой реакции, кроме радостного восхищения. Эта картина об энергичном оптимизме, присущем молодости в моменты дружбы и влюбленности. Для завтрака в ресторане “Ля Фурнез”, что стоит на берегу Сены в одном из предместий Парижа, Ренуар собрал 14 своих друзей (художник по очереди приглашал их в ресторан, чтобы те позировали ему). “Собрание развалившихся лентяев” – так охарактеризовали картину недоброжелательные критики. Юная девушка с собачкой на переднем плане - белошвейка Алина Шариго, которая спустя 10 лет станет женой художника, к тому моменту у них уже будут дети. Они проживут вместе 33 года. Изображенный за ней мужчина - Альфонс Фурнез, сын владельца ресторана, который отвечал за прокат лодок. Девушка, облокотившаяся на перила балкона - очаровательная дочь хозяина Альфонсина, будущая “Девушка с веером”. На заднем фоне в цилиндре сидит Шарль Эфрусси, банкир, историк и коллекционер искусства. Он разговаривает с поэтом Жюлем Лафоргом. Справа изображены приятели Ренуара Эжен Пьер Лестринг, работник Министерства внутренних дел, и Поль Лот, журналист, который флиртует с известной актрисой Жанной Самари. Верхом на стуле в майке гребца изображен богатый меценат и художник Гюстав Кайботт. Он беседует с известной актрисой и натурщицей Анжель Лего и итальянским журналистом Маджиоло. Мужчина, сидящий в котелке и что-то рассказывающий мисс Фурнез - бывший мэр колониального Сайгона барон Рауль Барбье, который был душой любой компании. Прямо в центре картины со стаканом в руке чуть отстраненная Эллен Андре, французская актриса, запомнилась больше всего, как модель для художников-импрессионистов, она позировала Эдгару Дега в картинах “Слива” и “Абсент”. Картина “Завтрак гребцов” - одна из самых знаменитых и значительных работ Ренуара. Великолепная многофигурная жанровая сцена, а заодно и прекрасный натюрморт, исполнены с необычайной легкостью. Многочисленные репродукции, реконструкции и даже пародии говорят о непреходящей популярности этой картины.

Розы, книги, апельсины от Ван Гога. После переезда в Париж стиль Ван Гога начал стремительно меняться. Винсент безусловно заимствовал технические приемы импрессионистов, черпал вдохновение в их идеях, но не меньшее влияние на становление его стиля оказала японская гравюра, которая помогла ему уйти от натурализма к более экспрессивной манере. В парижский период Ван Гог не только сменил цветовую гамму, но и значительно расширил круг своих сюжетов. Художник написал много натюрмортов с цветами и фруктами, многие из которых обладают несвойственным ему изяществом прикосновений к холсту. “Что до моей собственной работы, то у меня не было денег на натурщиков, в противном случае я целиком посвятил бы себя работе над фигурой. Однако я сделал целую серию этюдов маслом – просто цветы, красные маки, голубые васильки и незабудки, белые и розовые розы, желтые хризантемы”. Ван Гог, как правило, накладывал краску на полотно таким густым слоем, что при этом оставались видны все следы кисти. Эта техника позволяла ему добиваться богатой фактуры. В живописи такой технический приём называется импасто. Им пользовались многие импрессионисты, чему способствовало появление красок в металлических тюбиках. Такие краски были гуще, чем прежде, что позволяло выдавливать их прямо на холст из тюбика, не опасаясь, что они расплывутся. Кроме того, смешанные не вручную, а машинным способом (ещё одно нововведение того времени), краски отличались большей однородностью, и это тоже помогало работать в технике импасто. Но техника импасто Ван Гога отличалась от подобной техники импрессионистов. У Ван Гога мазок был более выразительным и энергичным, чем у импрессионистов. В галерее мои любимые натюрморты Ван Гога: 1. Груши и айва. 2. Ваза с олеандрами и книгами. 3. Натюрморт с синим кофейником, глиняной посудой и фруктами. 4. Ваза с красными маками. 5. Натюрморт с корзиной с шестью апельсинами. 6. Ваза с ирисами на желтом фоне. 7. Императорские рябчики в медной вазе. 8. Розовые розы в вазе.

Художники и их жены. Поль Сезанн и Ортанс Фике. Когда девятнадцатилетняя натурщица Ортанс Фике впервые переступила порог мастерской Поля Сезанна, тому уже сравнялось тридцать. Далеко в прошлом остался восторженный двадцатилетний провинциал, которого когда-то привез в столицу властный отец. Незадолго до этого Поль сдружился с Камилем Писсарро и, следуя его советам, старался сделать краски своих полотен немного жизнерадостнее. Вот только сделать жизнерадостнее самого Поля пока никому не удалось. Упрямое, насупленное лицо, вечно нечесаные волосы, взгляд исподлобья. Таким Ортанс впервые увидела Поля Сезанна. Девушка, давшая ей адрес, шепнула, что не в пример многим художникам мсье почтителен с натурщицами, хотя и весьма странен во всем остальном. — Ни в коем случае не смей его касаться. Этого он терпеть не может. Даже юбкой старайся не задевать. Он и приятелям-то своим руку не пожимает. Никогда не пытайся убраться в его мастерской: он до смерти боится, что пыль, поднятая с полу, осядет на влажное полотно. Не брякни, что в комнате воняет, — он все равно тебе не поверит. Зато разозлится. И главное — не вздумай даже слегка пошевелиться, пока он тебя пишет, а то сразу выгонит. Он любит, чтобы девушки сидели неподвижно. “Как яблоки”, — так он говорит. Увидев смятение на лице Ортанс, она поспешно прибавила: — Но платит он исправно. Его папаша каждый месяц присылает деньги. Правда, всего полтораста франков. Но без них бедолага давно протянул бы ноги. Ортанс перебралась из деревни в Париж недавно и зарабатывала, скорее всего, шитьем. Денег постоянно не хватало, и она подрабатывала натурщицей. Эта профессия в артистическом Париже в 1860-х была востребованной, но могла обеспечить молодой девушке разве что скверную репутацию, а уж точно не безбедную жизнь. В мастерской Сезанна Ортанс впервые появилась в 1869 году, а уже через год они стали жить вместе. Еще через два года у них родился сын Поль. Сезанн был остроумен и груб, беспокоен и резок, блестяще образован, при этом часто неряшливо небрит и нестрижен просто потому, что плевать хотел на приличия. Уже несколько раз он отправлял картины в Салон, но ему регулярно отказывали. Он жил очень скромно, отец-банкир выдавал мизерное денежное содержание, его едва хватало на пропитание и материалы. Ни о каком признании и приличном заработке для Сезанна речь пока не шла. Удивительно, что Ортанс Фике, юная провинциалка, натурщица, не просто увлеклась этим странным, непредсказуемым человеком, но и осталась с ним на всю жизнь. У всех вокруг было собственное мнение о том, что Ортанс нужно от Поля или что он нашел в этой женщине. Мать и сестры Сезанна Ортанс не любили — ей дали прозвище Королева Гортензия и всерьез обвиняли в браке по расчету. Но обвинять Ортанс в алчности и расчетливости по меньшей мере смешно. Она 15 лет мирилась с безнадежной нищетой, растила сына в крошечных съемных комнатах, и ее не звали под венец. Более того, отец Сезанна долгие годы даже не знал о ее существовании: о том, чтобы привезти Ортанс и маленького Поля в дом родителей, художник даже не помышлял, друзья тоже хранили тайну и были участниками молчаливого заговора. Пока однажды все не вскрылось. Старик Сезанн не церемонился — он без зазрения совести вскрывал почту сына и однажды, когда Полю было почти 40 лет, прочитал о некоей мадам Сезанн и ребенке. Казалось бы, наконец-то, можно перестать скрываться. Но нет, Поль отпирается, отец негодует, Поль все отрицает, отец злится, требует избавиться от этой девки, угрожает, вдвое сокращает денежное содержание. В это время их сыну было уже 6 лет, Ортанс часто нездоровилось, сам Сезанн, ни разу не принятый в Салон, участвовал в первых выставках импрессионистов. Это не приносило денег. Двери, ведущие к финансовому и профессиональному успеху, были намертво запечатаны репутацией «одного из этих скандальных выскочек», семья едва сводила концы с концами, и вдруг еще вдвое меньше денег. По-настоящему уверенно Поль и Ортанс почувствовали себя только тогда, когда отец Сезанна умер и оставил сыну наследство. Продолжение в комментарии.