Свекровь с чемоданами ждала у подъезда. Но ключи от новых квартир достались не ей — Ах, дети! Я больше не могу, сил моих нет. Эдуард, муж Инны, тут же перестал жевать котлету. — Мам, что случилось? Опять давление? — Хуже, Эдичка, я умираю в этой хрущёвке! — голос Маргариты Львовны задрожал, набирая драматическую высоту. — Соседи сверху топают… как эти… ну, вы поняли. У меня мигрень третий день! Я не сплю, чувствую, как сосуды лопаются в голове! Инсульт, Эдик! Я чувствую его дыхание! — Мама, ну успокойся! — Эдуард вскочил, забегал вокруг стола...

Похороны прошли штатно. Без истерик, заламывания рук и пафосных речей. Дед был человеком военным, суровым, и ушел так же — тихо, во сне. Я, как человек с профдеформацией, такие уходы уважаю. В моей работе соцработника насмотришься всякого: и как делят бабушкины сервизы над еще теплым телом, и как грызутся за «двушки» в Химках. Тут делить было нечего. Завещание на меня, «сталинка» на Кутузовском — моя. Всё прозрачно. Я стояла посреди огромной гостиной, где еще пахло корвалолом и ладаном, и планировала вызов клининга...