Жена нервным движением раздвинула кухонные занавески. Сидящий за столом коренастый, лысеющий мужчина недовольно зажмурился. Слишком яркий свет – острый слепящий, отвратительный. И день отвратительный: жаркий, изнуряюще душный! И жена тоже отвратительно выглядит. Зачем-то зачесала жиденькие волосёнки назад, выставив напоказ огромные уши. Солнце просвечивало сквозь них, делая их смехотворно пунцовыми. А ведь когда-то он любил целовать эти тоненькие, по-детски нежные ушки. Какой же был кретин!.. – Гурвин! Прекрати себя изводить! Когда злится – всегда называет его по фамилии...

День клонился к вечеру. А может здесь всегда было предзакатно. Этакая сумеречная зона. Ветер гнал по небу низкие свинцовые тучи, и сквозь их стремительный танец не пробивался ни один тоненький солнечный лучик. Тяжелые холодные капли изредка падали на землю, оставляя на ней мерзлые грязные лужицы. Пронизывающий ветер дул яростными порывами, перехватывая дыхание, сваливая с ног и не давая подняться. Черные остовы деревьев гнулись под неистовыми ударами стихии, сталкивались тем, что когда-то было их кронами, и от этого столкновения рождался скрежет, от которого сводило зубы...