На позиции Любава вернулась, когда Луганка уже дремала в заснеженных берегах, – почти незаметно катилась к Северскому Донцу, в полудреме, под звонким ледком, ласково журчала, прислушивалась к шелесту сухих купырей. От немногословного, сухого приказа Ковыля Любава растерялась: командир велел ей заменить Мальву на кухне. Взглянул хмуро, исподлобья, – так, что стало ясно: Любавины возражения он и слушать не станет… Любашино сердце привычно заболело. - Значит, никогда… - Никогда, Люба. В твоей весне не я должен быть...