Небольшая зарисовка -- отрывок из рассказа "X.ronos" Марк смотрел, как люди на экране запихивали в огромные пасти куски пищи. Сильные челюсти без труда перемалывали их, напоминая измельчители в мусорном баке. Жир каплями стекал по подбородкам. Соус брызгами оседал на столах и лицах соседей. Сальные пальцы, лоснящиеся волосы. Запах старого горящего масла с тоннами специй лез в глотку. Остекленевшие, бездумные, заплывшие глаза следили за сменой кадров в телевизорах.
Четверо рабочих грузили посылки через торговые ворота...
Разбитый корабль лежал на боку, погрузив нос в дюну. Сотни обломков были разбросаны вокруг. Время еще не успело их похоронить в пустыне. Позади корабля тянулся стеклянный шлейф из опаленного песка, острые осколки процарапали обшивку корабля и собрали кровавую жатву с команды. Нерасторопных солдат размололо в мелкий пиксельный фарш.
Саймон должен был оказаться в их числе. Но по какой-то причине прошивший борт корабля снаряд не расщепил его. Ударная волна швырнула Саймона в технический люк, и лазерный луч задел его лишь по касательной...
запах смолы летом. терпкий и душный. горячий ветер колышет белые от жара и пепла ветви. острые песчинки режут руки. пора брать перчатки. тяжелые ботинки глубоко вязнут. в мягком асфальте. шестерни скрипят. смазать бы. маска на лице. а фильтры забиты. запах смолы восхищает. я вспоминаю вкус варенья из липы в чае...
Укрывал сердце пеплом, покрывал душу смогом.
Я курил сигареты со вкусом луны.
Каждый раз точно зная, что ждет за порогом,
Я ждал терпеливо новой волны.
Я сажусь возле стойки, выбираю бутылку.
"Огоньком угостить"? - вопрошает сосед.
Мне припомнить не сложно выстрел в затылок,
Но сегодня нужды такой больше нет.
Выпиваю со Смертью, играю с ним в кости,
Дым в лёгких струится, горчит, словно скорбь.
В углу дальнем карты сложил старый мастер,
Его имя читал тот, кто знает фольклор.
Перья правды в кармане, за поясом свиток,
Пара монет - нечем платить...
Все мы родом из детства, верно? Окружение, отношения в семье, друзья, школа, контент, который мы "потребляем" - все это складывается кусочками паззлов в сложную картинку под названием "Человек". Именно поэтому воспитание ребенка имеет огромное значение.
Недавно (ну, как недавно, пару месяцев назад) на моем любимом писательском сайте гремела дискуссия. Ее суть выражалась в вопросе: толерантное воспитание: любовь к ребенку или наплевательство со стороны родителей?
И знаете, в чем заключалась ошибка большинство спорщиков? В четком разделении на "плохо \ хорошо"...
Вокруг Артема толпились одноклассники, с болезненным любопытством заглядывая ему в лицо. Кто-то тянулся к одежде, кто-то вертелся вокруг толпы, в надежде отыскать место поудобней. Каждый хотел отхватить частицу его ауры, получить немного заразной самоуверенности. Артем усмехался. С чувством собственного превосходства он вертел белобрысой головой, осматривая «паству», благосклонно позволяя одноклассникам насладиться разделенным с ними триумфом.
– Ну, не тяни!
– Все. Все пятьдесят. Вот тут все...
Привет! Хотите сыграть в одну игру? Все очень просто. Узнаете стихотворение? Бывает, тоска грызет моряков,
И те, желая бесцельно развлечься,
Хватают пернатых Моря, крупных буревестников,
Сопровождающих корабли в штормовом пути.
Резко брошен на доски, потерпевший от злодеянья,
Освистанный шейх вышины лазоревой,
Повесив гигантские светлые перья,
Он, как оглобли, их с трудом тащит вслед...
Чайки ловили рыбу. Бросались с высоты прямо в волны, подныривали, хватали рыбешку, а затем взлетали, и все повторялось снова. Кое-кто, уже отяжелев, болтался в воде, как пухлый белый поплавок. А кое-кто недовольно вопил, вот уже в который раз оставаясь ни с чем. Прибой шептал. С мерным урчанием облизывал песчаный берез пляжа, накатывал и уносил пенные волны. По воде с брызгами и хохотом носились дети, восторженно вопили мальчишки, прыгая на глубину с волнореза.
Я искала Джонатана Левингстона взглядом...
Смотрю на друга. Друг – на подсолнух. Тот невинно желтеет. Ветер слегка колышет. Пряно пахнет трава. Лепестки тянутся ввысь. На мне шлепки. Резиновые, синие. Ноги черны. От грязи, конечно. Щеки, наверное, тоже. Руки измазаны вишней.
– Посадим на грядку! – уверяет Сережа. Смотрю на подсолнух. Он просто растет. На чужом огороде.
Было это утром. Мы строили палисадник. Сажали цветы. Под ореховым деревом. В затененном дворе. У моей бабушки. Мы семена садили. Водой поливали. Ждали скоро ростки. А тут… Этот чертов подсолнух...
Первое, что увидела СиЭн – было задумчивое лицо старичка в окулярах с тройными линзами. Он подкрутил что-то в ее глазу миниатюрной отверткой, и черно-белое зрение вдруг обрело полный спектр. СиЭн дернулась, ремни крепко сдавили руки. Старичок улыбнулся и задорно окликнул кого-то:
– Смотри, мать! Получилось!
СиЭн повернула голову, изображение сместилось с лица на интерьер рабочего бокса. Инструменты, детали механизмов, промасленная ветошь, канистры с горючим, механоид над ямой. Позади что-то прогрохотало, затем в пределы видимости вторглась новая фигура...
Ибис перегнулся через перила моста и плюнул в реку. Секунду он пытался проследить за полетом слюны, а затем вернулся к разговору.
– Этому некогда. Ему умирать через два дня, а он до сих пор Героев ІІІ не прошел.
Высокий мужчина в дорогом черном костюме щелкнул именной зажигалкой. Сигарета чихнула густым дымом с запахом зеленого яблока и тухлых яиц. Мужчина вынул сигарету изо рта, рассмотрел ее, как диковинку, а затем смял в ладони. «Опять бракованная».
– Тогда ту девочку в красном?
– Слушай, Птичка, – тут же отозвался мужчина...