Kaplan-bla-bla

Давид Самойлов в опубликованном театроведом Вадимом Баевским письме пишет: «Нация в наше время — это интеллигенция», то есть люди, несущие в себе ген эмпатии, и больше ничего. Можно не знать Ларошфуко и интуитивно пытаться понять другого человека. Эмпатия (по И.С. Кону) — «интуитивное понимание чужих переживаний» — к чему готовит своего читателя Гоголь. Шинель — это наша общая жизнь. Этот текст по-особому формулирует понимание несправедливости. Что такое несправедливость? — это когда страдает невиновный и не может достичь того, что лично заслуживает...

Сегодня, в раскопках у Андроникова монастыря, вытаскивают порубленные лопатами плиты с кусками истершейся краски, и удивляешься: Россия была цветной. Из этих красок родился Кустодиев. Печаль в том, что к тому моменту, когда художник оканчивает академию, та, прежняя, деревенская Россия перестает играть в воображении людей значительную роль. И Москва, и Петербург - это уже города фабричных окраин. Главная революция случилась - промышленная. Прежние привычки жизни и ее устройство больше не актуальны...

Фотография была. Витебск второго года революции для Малевича - период иллюзий, для Марка Шагала - глухого разочарования. Иллюзии Малевича объяснимы. Ему незачем было растрачивать себя на сожаления. Он видел, что человек закован в кандалы сиюминутности и нерешаемых проблем избегает по причине того, что это как истязание плоти в средние века. Марку Шагалу родной Витебск не представлялся полигоном испытаний нового искусства и "впечатление ссылки" у Шагала сильнее амбиций сороколетнего Малевича. Сближение двух авангардистов Переломные моменты и характеризуются сохранением иллюзий у сорокалетних...

В 97-ом телевидение было совсем другое, и на прежнем НТВ, в программе "Герой дня" Кара-Мурза - старший брал интервью у Окуджавы, Окуджава читает стихи: "И с грустью озираю землю эту,/ где злоба и пальба,/ мне кажется, что русских вовсе нету,/ а вместо них — толпа». К сожалению, скоро от воевавшего поколения совсем никого не останется, а старики по-прежнему будут надевать ордена, потому что это востребовано. Есть доноры гордости, но нет донора, «способного пересадить свою доброту ребенку». Дэвид...

Лень в словаре литератора занимает особое место - это дикое детское качество передает спокойствие и тишину. Еще Гоголь заметил: с ленью приходит ощущение единого тела страны. В Яндекса миллион запросов: "как преодолеть страх чистого листа", он популярнее остеохандроза. Нас окружают тысячи авторов и все подвержены этому страху. Первое, что нельзя делать - поддаваться общей панике. Следующий худший сценарий - графомания. Единственный выход: найти свой собственный стиль. Три совета от клуба ленивых писателей: №1...

В детстве мне очень нравилась "американская мечта", и только к старшим классам школы я понял, что американская мечта мне не улыбаетcя, я вообще не американец. И через это, тогда неосознанное, неприятное чувство я пришел к русской мечте о торжестве справедливости. В чём эта справедливость? - в неотвратимости наказания. И за литературой закрепляется образ инстанции, оглашающей истину, которую за ней легче воспроизвести чиновничеству. Почему гоголевская "Шинель" становится определяющим текстом? Один из немногих, этот текст формулирует понимание несправедливости...

Сегодня, пожалуй, один из важнейших дней в моей жизни, мне предстоит встреча с Иваном Алексеевичем Буниным, именно с этой целью я впервые в Париже. О, Париж – город консервативных либералов и кокетливых циников, парфюмеров и цветочниц, «Статуи Свободы» и «Пьедестала Революции». Европейский «Город Солнца» и «Сердце» русской эмиграции. Париж. О, Париж, мой умывающийся по-кошачьи друг с крышами барона Османа, выстроенными в едином стиле (а как скажет философ уже в приближенное к нам время: «дом начинался с крыши, стены придумали позже»)...

Советский народ, не имея туалетной бумаги, удивлялся всему... Революция научила нас щедро разбрасываться тем, что нам не принадлежит. Нормально – беречь хотя бы то, что не твое, но бережливость – «буржуазный пережиток». Революция отучила нас беречь чужое. Революция назвала это социалистическим имуществом и присвоила себе. Для Мандельштама – это было мерзко и противоестественно, но «промотали – как пел другой поэт, чрезвычайно ценивший Мандельштама – чужое наследство». Теперь удивляемся... а что нам еще осталось? «Рулоны каменного сукна» и «лысый цоколь государственного звонкого камня»?...

Фигуры распределены. Христос-педик. Окровавленный отец. В спектакле нет того, кто «входит». На сцене с открытием занавеса все действующие лица, по парам: Мать-Отец, журналист-проститутка, мальчик-солдат, невеста-жених (неполный брехтовский набор). Нет пары только у Христа, которого нет в оригинале пьесы. Нет и скальпирующего себя отца в штанах полицая с голым торсом, вымазанным кровью двух войн – так прочел Бутусов раннюю пьесу Брехта, дорисовал то, каким мог быть старик, спокойно рассуждающий о выгодах войны, готовый хладнокровно штамповать вместо потерявших в цене снарядов детские коляски...

С детства я помню, как аккуратно отец произносил фамилию – «Довлатов». Было в этом имени что-то домашнее, а сюжет ускользал – его начинаешь понимать только когда начинаешь искать себя и спотыкаешься о повторяемость промятого дивана, наследуя (осваивая, преодолевая) от бытового комфорта уныние и усталость от жизни. По такому сценарию (на кухне или на выходе из уборной), отец и говорил – прочти Довлатова; а я путал его с Филатовым и не отличал Бунина от Куприна.  Человек, с печальными глазами, чье...

К мартовским событиям шестидесятипятилетней давности. Остра булавка в золотой оправе И держит крепко на земле она Живую память, что заражена Отравой ржавчины от пролитой крови.  Мы родились на том отрезке времени, когда репрессии уже случились. И то, что мы сегодня называем «советским» – простая блуза и улыбка глянца – вызывает ностальгию, но человек привязан ниточкой невидимой к своему времени. Я сижу в Центральном архиве ФСБ, Кузнецкий мост 22, дышу листами семидесятипятилетней давности. Наше настоящее, в силу ряда причин, не раскрывает перед нами всего случившегося...

Слово «Ретроспектива» для Сутина – излишне гладкое и стерилизующее, на выставку идут не за ней, не за ретроспективой, и, значит, оно крепится, как поплавок, чтобы не утонуло имя… а что, собственно, произошло? – к нам приехали 60 полотен Хаима Сутина (1893-1943) – скажешь кому-нибудь и наблюдаешь за реакцией.  В двух случаях из трех надо быть готовым дать ответ справочного характера и, на всякий случай, произносить имя разборчиво, как персонажа экзотической сказки или растение эхеверия. Нулевые были бычьи, напористые...