пуласки

II Я ринулся вниз по еще теплой деревянной лестнице. Шел на ощупь, спотыкаясь о каждую ступень, но успевая схватить ускользающий поручень за секунду до падения. Я шагал по следу знакомого запаха. Он будоражил мою тяжелую голову воспоминаниями, которые я не хотел переживать снова. Он копал внутри меня. Рыл мою душу, как могильщик яму усопшему. Я хватался за череп и, теперь уже не успевая стиснуть руку с поручнем, падал, катился по лестнице, как снежный ком, прерывая гробовую тишину натянутым воплем...

– Я помню. Я помнил и то, что я молод и то, что свершившихся мечт было куда меньше, чем провальных. Я обошел Ее сзади, пытаясь обхватить руками робкий стан, но руки мои не слушались, а рвались прижаться по швам, словно там им и место. Словно так и должно быть. Словно я – солдат, лишенный права на сострадания. – Не забудь своих обещаний, – продолжала Она непослушным голосом. – Ты всегда будешь со мной. Ужель это не согревает твоих озябших рук? И Она вцепилась, как репей в шерсть животного, в мои окоченелые руки...

дрожью по телу – сдвиг тектонических плит. Август, мерцанием, снопом железных лампад, сон отнимает, и рушится облако глаз. Шкаф, не давая примерить плетеный наряд, встарь отправляет – пока не женатых – нас: ветрено. Шляпы слетают с прохожей гурьбы, дождь обживает озябшую талию ворота. Вдоль тротуара уткнулись колонной столбы, тайно следя за зеваками нашего города. Звуки машин затмевает журчание вод, я, поправляя пальто, устремляюсь вдаль. Вижу – она, не успевши расставить рот, падает – скользко – на мокрый и грубый асфальт...