Дмитрий Кравченко | Писатель

БЕТОННАЯ КОРОБКА Я в осознании того, Что жизни срок весьма короткий, Живу уже который год В бетонной маленькой коробке. И день за днём, и день за днём Я все бесцельней время трачу, И вместо ужинов с родней, С утра до вечера батрачу. Обозреваю склоны гор, Заняв лыжню сезонной пробки. Через неё, который год, И в, и из своей коробки. А жизнь бежит, она река, (Лежать на солнышке бы греясь) Но я, забыв про берега, Плыву, судак, по ней на нерест. И так, дойдя до мелких вод, Уже по вытоптанной тропке, Я буду жить за годом год В бетонной маленькой коробке.

СНОВА ВЛЮБИЛАСЬ? Ты снова влюбилась, глупая? На этот-то раз в кого? Своими глазами лупая, Тянешь на разговор. Конечно, мама не в курсе, Он ведь будет помладше? А вдруг обидит, а вдруг укусит Как это было раньше? Он говоришь, не бросит? Каждое утро вместе? Сумки, пакеты носит, Радостен, смел и весел? Он одолел дебоширов, Дрался с пеной у рта? Ты ему рану зашила? Батюшки, он сирота… Подумаешь, родословная - Это не так уж важно! Подумаешь, лапа сломана, Зато, до чего отважный! Смущает его походка? Подумаешь, ковыляет. Он для тебя – находка, Находки не оставляют, Поэтому ты не бойся, Если он лучший самый, Веди его завтра, в восемь - Будем знакомить с мамой!

ОПЯТЬ ВЛЮБИТЬСЯ Сейчас смешаемся с толпой, но знай, лучистая, что я бы пошел отсюда до Челябы, желая свидеться с тобой. Далекий город сер и мрачен, не для поэтов он, увы - им не сносить там головы, но я-то вылеплен иначе. Я нетипичен: росл, плечист и голос, будто рёв мотора. Ты - путешествие, в котором все начинает чистый лист. Искать по картам не обучен. Свети, полярная звезда! Стихотворение сверстать мне про тебя довелся случай. Сожму все рифмы в кулаке, явлюсь в твой город запылённый весь окрылённый и влюблённый верхом на ветре-бурлаке и заберу тебя в столицу, закинув гордо на плечо. По сути, рифмы не причём, я просто рад опять влюбиться.

БЕЛАЯ МЕДВЕДИЦА Тебя любили, меня любили, Но как это делали? Жуть... Я никогда не бывал в Сибири И, видимо, не окажусь. Там, где лютые злые морозы Тянутся шлейфом твоих духов, Я б не сложил километры прозы С сотнями верст о тебе стихов. В дальнем, белом, глухом манеже Боязно жить, затеряться в тайге. Мне никогда не заменит свежесть Наше гнусавое южное "гэ". Да и глаза твои голубые В зареве наших янтарных зорь Смотрятся краше, глубже и шире, Чем лазурит, небеса и море. Я бы на юге такого не встретил, Даже проехав дорогами всеми. И если это - не холод и ветер, Чем же сейчас так пленяет север? Может, в Сибири любовь иная? Может, для южных она добрее? Может, там прошлое не вспоминают Или друг друга иначе греют? Где, когда и кого любили... Я не хочу вспоминать даже. Я никогда не бывал в Сибири. Какая она? Расскажешь?

НЕ ЖДАЛ Я ждать тебя не ждал, а ты пришла. Я дверь замуровал, а ты ввалилась. Покаялась, сказала, что грешна, и всё простить опять тебе взмолилась. Последний твой уход был мне чреват полуторагодичным перебором. Я думал, что предстану перед Богом, но тот полёт привёл бы только в ад. И клея не хватило бы скрепить всё то, что разбивалось мной-невежей. Поставлена пластинка на repeat: забит, забыт, забыть, забыться, скрежет… Ты жертвенно валяешься в ногах и просишься впустить тебя обратно. Как друга - молишь - мужа, сына, брата… А я бы и доверился, но как? Напомнить про последнее «прощай», дверной хлопок и вырванные петли? И песню про парящий хвост плаща под цокот каблуков тебе не спеть ли? Замешкался, и ты под руку - шасть: вцепилась и ревешь, и жмёшься крепче. Безвольный я, ведусь на слезы, речи, даю очередной последний шанс.

ВЛЮБИТЬСЯ БЫ… Мои неуклюжие спицы Вяжут трёхстопным ямбом. Мне но ночам не спится. Будь моя воля, я бы Каждой связал носочки Свитеры, шарфов кучу, Чтобы вы грелись ночью, Пока я себя турсучу. Мои неуклюжие спицы Вяжут порой хореем. Меняются люди и лица В холлах моей галереи, А экспонаты вечны. За вход не беру оплату. Шарфы мои и лечат И говорят правду. Мои неуклюжие спицы Бывает идут в анапест. Выходит на всю страницу: Узел широк, аляпист. Многим размер не в пору, Многим не то по цвету. Я таким темпом скоро Спицы пущу по свету. Нити долей височных Крепче сезон к сезону: Больше рисунков точных, Больше резных узоров. Мои неуклюжие спицы Вяжут вам даже летом. Мне бы хоть раз влюбиться Так, чтоб не безответно.

ХОЧУ ЛЮБИТЬ Хочу любить тебя отсюда, пока на город портовой жара спускается. От сюра происходящего с тобой и мной четыре с лишним года порядком, кажется, устал. Плевать, какая где погода - мне подавай твои уста. У ста богов прошу поддержки, средь ста планет ищу приют, ведь если будет все, как прежде, меня страдания пришьют. Трибьют-альбом на эту песню - он устарел, как береста. Будь мне вином: броди и пейся, и растекайся по устам.

ИЗМЕНИТЕ МИР Если можете мир изменить - измените, распахните истории замка врата. И пусть новое солнце займётся в зените, освещая ваш путь через все города. Замахнитесь на то, что другим не подвластно, На вершины, которые ввергнут всех в шок. Пусть кумирами станут вам люди, как Власов, Рокоссовский и Сахаров, Репин и Блок. Мы живём только раз, ну, а что будет после неизвестно доселе, увы, никому. Приобщатся к земле наши тонкие кости и останутся частью могильных коммун. Посему до тех пор, пока мыслится тонко, пока рот по зиме извергает свой пар, создавайте вы то, что изменит потомков. Изменить этот мир - драгоценнейший дар!

БЕЗ ТЕБЯ Нервные клетки себя Истребят. Целые сутки провёл Без тебя. Я истязал себя Испепелял, Звёздное небо корил я и клял. Честно доверившись ветру- Вруну, Через решётку плевал я В луну. Как без добычи гнездо Ястребят, Сутки я после ревел Без тебя. Холод подушки ломал И душил. Телом твоим бы ее Надушить, Чтобы лишенный рассудка, Ума, Крепче иконы ее Прижимал. Эти мученья я съев И стерпя, Сутки ещё просидел Без тебя. Стены считая одну За одной, Я как болванчик ходил Заводной По коридору от окон К дверям, Где потерял я тебя - Проверял. Сутки какие, зубами скрипя, Я продолжал прозябать Без тебя? Шрамы рисуя в душе И на теле. Ближе к концу одинокой Недели Нервные клетки себя Истребили. Вот бы меня также сильно Любили.

ЛЮБИТЬ И ПОМНИТЬ Люблю взбираться на вершину и любоваться на закат. На высоте в пятьсот аршинов наедине остаться рад. А жаль, они не понимают, зачем сюда я прихожу, ведь, подойдя к обрыва краю, я о тебе стихи пишу. И, сидя на краю надежды, смотрю на город свой родной. в порыве ветра я, как прежде, хочу услышать голос твой. В заката красках растворяюсь, они - ведь как твои глаза. и я признаться не стесняюсь, что по щеке бежит слеза. Мне говорят, что время лечит, но ведь прошло немало лет. Как поступить, чтоб было легче? Любить и помнить - вот ответ!

ВЕРНИ МЕНЯ, БОЖЕ, В ДВУХТЫСЯЧНЫЙ Верни меня, Боже, в двухтысячный - туда, где на дереве высечен по-детски шифрованный текст: «Алена+Дима= сердечко» - и только оно; где в тренде любовь, а не секс; где живы и ба и прабабушка; где больно от мелкого камушка, попавшего в старый сапог, от влепленной двойки в дневник за то, что в «домашку» не вник, а не от того, что «где Бог?»; где рубль мне меняют на хлебушек; где вижу счастливыми дедушек не в рамке - за общим столом; где счастье живет в мелочах; где сила в отцовских плечах; где мент мне не кажется злом. Верни меня, Боже, в ребячество, где мама со мной ещё нянчится, где в цирке верхом на осле, идущем на круг на второй, мне имя - Артур, я - король. Мне так надоело взрослеть...

ПРИНЦЕССА СОФИ Мой прекрасный, аленький цветочек. Выросла и вовсе не узнать. Стали платья уже и короче. Сдержанна, задумчива, грустна. Куклы все на полке запылились, Спрятан был, забыт велосипед. Ты теперь расцветший, нежный ирис - Требуешь внимания к себе. Быстро ж позади осталось детство: Выбитых у школы стекол треск. В речи твоей слышу я кокетство, Глаз заметен хитрый, адский блеск. Каждый от твоей стервозы стонет, Просит: прогони иль позови. Предо мной - не маленькая Соня, Предо мной - прекрасная Софи. Сердце расчехляет барабаны, Не жалея, бьет и бьет в висок. По моим нейронным автобанам Мысли совершают марш-бросок. Сколько тех синиц тобой сраженных? А теперь - журавль на рубеже. Глядя на тебя ревнуют жены, Даже самых преданных мужей. Я готов прижаться прямо к дулу И вручить запасный пистолет. Ждал тебя и эту пулю-дуру Очень, очень, очень много лет.