161,7 тыс подписчиков
Американская журналистка Эми Парнс рассказала в Vanity Fair о том, как бывший начальник, переманивший ее в провальный стартап, оставил ее и еще почти триста своих сотрудников без гроша в кармане.
В мае прошлого года медиа-стартап The Messenger был на пике обсуждений. Загоревшись идеей создания «непредвзятого» ресурса новостей, его основатель Джимми Финкельштейн — бывший владелец The Hollywood Reporter и The Hill — активно нанимал журналистов. Эми Парнс, коллега Джимми из The Hill, была в ряду тех, кого Финкельштейн стремился удержать рядом любой ценой. Она отлично управлялась с трафиком и была соавтором многих бестселлеров.
После того, как Финкельштейн продал The Hill компании Nexstar за $130 млн и начал размышлять о своем следующем проекте, он сразу же начал названивать Эми, рассказывая о том, как создает лучший новостной сайт, который мог бы конкурировать с крупными СМИ. В феврале 2023 года он сделал формальную презентацию, где рассказал об успешной продаже The Hill и заявил, что новый проект будет еще лучше. Он обещал высокие зарплаты, хорошие льготы и два дополнительных оплачиваемых выходных.
«Он позвонил мне апрельским днем и спросил, что нужно, чтобы заставить меня присоединиться к его новому стартапу, день запуска которого быстро приближался», — рассказывает Эми Парнс. «Он сказал, я нужна ему, чтобы сдвинуть этот проект с мертвой точки», — добавляет она. В какой-то момент он язвительно отметил: «Я уверен, что Боб лично приедет сюда и убьет меня, но это нормально». Он имел в виду Боба Кьюсака, главного редактора The Hill.
Она назвала зарплату и настояла на компенсации за четыре месяца — в случае, если все пойдет наперекосяк. Джимми Финкельштейн сразу же согласился. Подозрительно быстро.
Эми Парнс понимала, что идет на риск, соглашаясь на работу в стартапе в условиях, когда рынок и без того насыщен новостями. Она, мать-одиночка, больше десяти лет проработала политическим корреспондентом в The Hill и не хотела терять стабильную работу. Но Джимми был очень настойчив. «С тобой все будет хорошо, — повторял он снова и снова. — Я позабочусь об этом». Через три недели Эми подписала оффер. Тогда она не могла и подумать, что сайт рухнет через восемь месяцев.
Примерно за два месяца до того, как сайт закрылся, Эми была в офисе со своим сыном. «Моральный дух довольно низок, — сказала она Джимми. — Люди должны знать, как у нас дела. Им необходимо душевное спокойствие». Джимми тут же взял телефон, набрал директора по коммуникациям и попросил ее написать сообщение сотрудникам о прогрессе компании. «Мессенджер растет поразительными темпами, — говорилось в нем. — Я по-прежнему с огромным оптимизмом смотрю на траекторию нашего роста и уверен в нашей долгосрочной стратегии и способности достичь целей».
Несколько недель спустя сайт The Messenger исчез из сети, словно его никогда и не существовало. Сотрудников ни о чем не предупредили. Они узнали о роспуске компании не от Джимми, а из статьи The New York Times. Журналисты остались без компенсаций и медстраховки. «Для меня это было величайшим предательством», — пишет Эми.
Теперь многие журналисты, одномоментно оставшиеся без работы, оформляют талоны на питание и пособие по безработице. «Мы внезапно оказались в режиме выживания», — пишет Эми.
Бывшие сотрудники The Messenger подали коллективный иск, где утверждается, что компания нарушила закон о труде, который защищает сотрудников от массовых увольнений без предупреждения.
«Джимми дважды звонил мне, чтобы посоветовать связаться с двумя ведущими журналистами, которые могли бы предложить мне работу, — рассказывает Эми Парнс. — Когда я сказала ему, что мне не нужны рекомендации по трудоустройству, а нужно выходное пособие, он сказал, что не в состоянии мне его предоставить».
Позже журналистка узнала, что незадолго до закрытия Джимми пытался найти деньги через несостоявшегося кандидата в президенты и даже продавал корпоративные ноутбуки. Он долго убеждал сотрудников, что репортажи о том, что у компании заканчиваются деньги, были ложью. Когда Эми спросила его, может ли сайт закрыться, Джимми ответил: «Я никогда не терпел неудач».
3 минуты
25 февраля