18 подписчиков
К столетию со дня рождения Александра Александровича Зиновьева
29 октября исполняется 100 лет со дня рождения Александра Александровича Зиновьева – выдающегося советского учёного-логика, публициста, писателя. Он – один из тех, чьими именами и трудами историческая Россия будет отчитываться за интеллектуальные достижения второй половины ХХ в., причём не только в узконаучной сфере. А.А. Зиновьев создал жанр социологического романа, воплотив его прежде всего в работе под названием «Зияющие высоты», которая принесла автору всемирную славу. У меня на полке – около двух десятков работ Зиновьева, включая пятитомное (неполное, разумеется) собрание сочинений. Отдельная тема – Зиновьев-художник. Мир его образов позволяет лучше понять его тексты – и наоборот.
Не менее важен вклад Зиновьева в социальную практику, в разработку стратегии жизни человека в сложном современном обществе, будь то советское, капиталистическое или постсоветское. Концепцию этой жизни Зиновьев определил просто: «я – государство в одном лице», а правила реализации стратегии обозначил как «зиновьйогу» – рекомендую всем.
Зиновьев всегда был и оставался вопрекистом. Именно это слово я придумал для того, чтобы максимально точно определить жизненный тип непростого и противоречивого (как это всегда бывает с крупными личностями, творцами) человека. Зиновьев жил вопреки советской, западной, а после возвращения в 1998 г. на Родину – антисоветской жизни. При этом он не собирался ни менять, например, советское общество, которое изобразил в «Зияющих высотах» в духе сатирического реализма, ни бороться против него. Он считал все проблемы, скажем так, этого общества не отклонениями, а нормой. И это было самым неприемлемым для власти. Недаром идеолог КПСС и распорядитель (с 1947 г.) международной партийной кассы М.А. Суслов по поводу Зиновьева с его «Зияющими высотами» сказал: «Боролись с диссидентами, а главную сволочь проглядели». Мне это напоминает фразу Екатерины II о том, что Радищев – «бунтовщик, хуже Пугачёва» – и это при том, что, в отличие от Пугачёва, Радищев не воевал с самодержавным режимом. А Зиновьев, в отличие от диссидентов, к большей части которых он относился с чем-то средним между неприязнью и презрением, не боролся с советской властью.
По возвращении в конце 1990-х годов в Россию, нахлебавшись Запада и на контрасте с ним Зиновьев переменил, причём, порой, радикально свои оценки СССР, советской истории, Сталина. Другим контрастом стала постсоветская реальность, к которой Александр Александрович отнёсся так, как и положено вопрекисту.
Зиновьев – большой учёный и писатель, при этом он был интересным человеком, любившим посидеть за столом, поговорить о жизни, пошутить – у него было хорошее, я бы даже сказал, шкодное в лучшем смысле этого слова, чувство юмора. Общавшись с Зиновьевым последние восемь лет его жизни, могу сказать: он не сидел в башне из слоновой кости, а жил по принципу primo vivere, deinde philosophari – сначала жить, потом философствовать. Впрочем, философия была органичной частью его жизни, как и жизнь – органичной частью его философии.
И – последнее по счёту, но не по значению: Александр Александрович – народный русский тип советской эпохи. Он – часть народа, причём народа, во-первых, с суровой, богатой и успешной (кто бы что ни говорил) историей; во-вторых, народа-победителя в самой страшной войне, поставившей на кон историческое бытие русских; в-третьих, народа – строившего впервые в истории общество социальной справедливости. Зиновьев, безусловно, русский коммунист-романтик, именно это, помимо прочего, буквально вытолкнуло его на роль вопрекиста и придало силу этот вопрекизм осуществить, сделав основой жизни и судьбы.
3 минуты
30 октября 2022