Знаете, в чём главный миф о советском дефиците? Что не хватало всего. Брехня. Не хватало конкретного. И это «конкретное» было индикатором. Индикатором того, что система уже не для людей, а для галочки. Я тридцать лет раскладывал товар на полках Гастронома №12. И скажу вам: дефицит — это не пустота. Это было послание. И сейчас я его расшифрую.
Мы стояли за прилавком не продавцами. Мы были диспетчерами распределения. У нас была номенклатура дефицита. Внутренний список. То, что шло под прилавок или по блату. И народ по нему считывал, куда катится страна.
Что исчезало первым и почему его не вернуть
- Настоящий докторский сыр
Не этот маслянистый фарш, что сейчас называют этим именем. Тот был по ГОСТу 7616-55. Его рецептура была лекарственной — больше творога, меньше жира, никаких пальмовых масел. Он был нужен после войны для восстановления здоровья. Его делали строго. И он исчезал с полок не потому, что его мало производили. А потому, что его начинало вывозить начальство в качестве подарка. Он стал валютой. Когда пропал докторский — стало ясно, что система охраны здоровья сменилась системой обмена услугами. - Берёзовый сок в трёхлитровых банках
Не этот восстановленный сахарный сироп. Тот был мутноватый, с осадком, кислинкой. Его закатывали на консервных заводах весной. И он был последним по-настоящему массовым натуральным продуктом. Его исчезновение в конце 80-х было красноречивее любой речи. Это означало: государству стало влом заниматься такой ерундой. Заготавливать сок — это логистика, сезонность, низкая прибыль. Система отказывалась от того, что не приносило план. А народ терял не сок, а ощущение связи с землёй, которая его кормит даром.
- Колготки Суджанские капроновые
Они не были вечными. Они стреляли. Но в них была честность. Чёткий размер, указанная плотность. Когда они пропали, а вместо них появились финские и польские «в нагрузку» (купи мыло — получи колготки), народ понял: лёгкой промышленности конец. Если государство не может обеспечить женщину простыми колготками, о каком светлом будущем речь? Их дефицит был самым наглядным и едким сатирическим журналом. - Хозмыло
Кирпичиком. С резким, чистым запахом. Им можно было мыть всё: от головы до пола. Оно было дешевым и универсальным. Его дефицит в начале 90-х стал громким сигналом: базис рухнул. Когда у государства кончается мыло — это не кризис, это агония. Его отсутствие на полках пахло не хозяйством, оно пахло страхом. Настоящим. - Книги
Не все. А конкретные: словари, технические справочники, классика в хороших изданиях. За «Мастером и Маргаритой» 1973 года выстраивались ночные очереди. Это был дефицит знания. Система могла штамповать миллионы тонн макулатуры про партию, но давала мизерный тираж того, что будоражило умы. И народ голосовал рублём. Покупка книги за 3 рубля 62 копейки (при стоимости хорошего обеда в 80 копеек) была гражданским поступком. Дефицит книг показал, чего люди хотели на самом деле, а не что им предлагали.
Что было туфтой тогда и остаётся туфтой сейчас
А теперь снимем розовые очки. Полки ломились не только от хорошего.
- Парфюм Красная Москва
Символ эпохи? Да. Но товароведы звали его «дустом в хрустале». Резкий, простой запах, который сложно было выветрить. Его производили в чудовищных количествах, потому что это была валюта для командировочных. Его скупали оптом, чтобы в других городах обменять на настоящий дефицит. Его «доступность» была показателем фальшивой экономики, где цена ничего не значила.
- Конфеты Птичье молоко
Не те, что делали на «Рот Фронте» для номенклатуры. А те, что лились потоком в обычные магазины. Суфле из яичного белка и агар-агара? Мечтайте. Чаще — из желатина, соевой массы и ароматизатора. Их «дефицитность» искусственно раздували, а качество падало с каждым годом. Это был первый внятный признак двоящихся стандартов: для своих — одно, для народа — суррогат с красивой обёрткой.
- Сосиски Молочные
ГОСТ допускал в них определённые добавки. Но к концу 80-х в них исчезло мясо. Осталась эмульсия из шкур, сои и крахмала. Они были символом упадка. Их покупали не потому, что они были хороши, а потому, что это был единственный доступный «мясной» продукт. Их розовый цвет и специфический запах помнят все. Это был не дефицит, это был приговор пищепрому. - Мебель стенка
Громадная, пылесборная, из древесно-стружечной плиты, обклеенная шпоном под орех. Её «престижность» была навязана пропагандой. Реальный дефицит был на простую, добротную, функциональную мебель из массива. А «стенка» была картонным идолом потребительского общества, которого официально не существовало. Её качество было ниже плинтуса, но она была «мечтой». Что говорит о качестве мечты.
Что это нам даёт сегодня?
А вот что. Мы сейчас ностальгируем не по качеству. Мы ностальгируем по ясности. По коду. По тому, что дефицит означал: «Это ценное. За этим стоит очередь. Это настоящее». Сегодня полки ломятся, но нет никакого кода. Всё перемешано: гениальное и отвратительное. И чтобы найти настоящее, нужно быть экспертом.
Раньше система чётко маркировала, что хорошо, создавая вокруг этого ажиотаж. Сейчас система заинтересована, чтобы вы не отличали хорошее от плохого. Лишь бы платили.
Я, как старый товаровед, скажу: дефицит был кривым, уродливым, но — честным зеркалом системы. По нему можно было поставить диагноз. Сейчас зеркало разбито на миллиард осколков. И в каждом — твоё отражение покупателя, которого убедили, что он сам виноват, если купил туфту.
Главное, чего не хватало на полках тогда и не хватает сейчас — уважения к тому, кто смотрит на эти полки с последней тысячей в кармане. А это уже не вопрос экономики. Это — диагноз.
Подписывайтесь на Угрюмый лимон о финансах— здесь мы не ностальгируем по сгущёнке, а ищем твёрдые ориентиры в мире продуктового картона. Потому что если не разбираться в том, что ты ешь, скоро придётся разбираться в том, чем ты болеешь.