Financial Times | Великобритания
Единый рынок ЕС, когда-то бывший локомотивом роста, превратился в его главное препятствие, пишет FT. Внутренние торговые барьеры в сфере услуг и капитала создают для бизнеса издержки, сопоставимые с эффектом от огромных тарифов. При этом бюрократы десятилетиями не могут расчистить завалы и обрекают экономику на постоянную стагнацию.
Сэм Флеминг (Sam Fleming), Бен Холл (Ben Hall), Генри Фой (Henry Foy)
Многолетние усилия по устранению внутренних торговых барьеров зашли в тупик, оставив экономику ЕС "плестись в хвосте".
ИноСМИ теперь в MAX! Подписывайтесь на главное международное >>>
Экономика Европы ощущала недостаток энергии и чувствовала себя будто в осаде. Ее передовой технологический сектор отставал, в то время как производственные центры США и Азии были на подъеме. Даже для перевозки самых обычных товаров по Европе бизнесу приходилось проходить через бюрократический кошмар. "Слишком ли оптимистично — объявить и реализовать решение ликвидировать все границы внутри Европы? — спрашивал один из европейских лидеров. — Тех, кому нечего предложить, вскоре забывают или начинают презирать. Те, у кого нет средств, чтобы соответствовать амбициям, быстро оказываются в хвосте". Этим политиком был Жак Делор, а год на дворе стоял 1985-й. Его Еврокомиссия породила грандиозную идею: единый рынок, величайшую в мире интегрированную трансграничную экономику, объединившую 450 миллионов потребителей. Но 40 лет спустя проект не выполнил обещания, данные Делором, Маргарет Тэтчер и целым поколением реформаторов. Если для товаров барьеры пали к 1992 году, то в сфере услуг, движения капитала и труда они по-прежнему стоят подобно нерушимой скале. И, как предрекал Делор, экономика Европы теперь "тащится в хвосте".
"Доложили об освобождении": Путин получил важную информацию о ситуации на фронте
По данным Европейского ЦБ, препятствия для торговли внутри ЕС эквивалентны 100% тарифу на услуги и 65% — на товары. Запутанная паутина протекционистских норм дошла до того, что тормозит даже такое ремесло, как выпечка хлеба: за четверть века Германия признала мастером, имеющим право открыть пекарню, всего одного французского булочника. Великий проект единого рынка остается для ЕС не более чем политическим символом. Однако его движущая сила и размах иссякли много лет назад. Так один из самых успешных в мире проектов либерализации конца прошлого столетия тихо угас, превратив европейскую экономику в хрестоматийный пример затяжного спада в нынешнем веке.
Это первая статья из серии публикаций FT, исследующих, что пошло не так, и почему возродить единый рынок как двигатель роста для Европы будет так сложно. Детективная загадка для современного Брюсселя: кто загубил мечту о едином рынке? "У нас под ногами лежит огромный ресурс роста, как раз тогда, когда он жизненно важен для перехода на экологические источники энергии, цифровизации, обороны и старения населения, — сказал Паскаль Лами, экс-глава аппарата Делора и бывший еврокомиссар по торговле. — Сделать предстоит еще многое. Мы явно действовали чересчур медленно". Сигналы тревоги усиливаются. Президент Европейского центрального банка Кристин Лагард в прошлом месяце умоляла европейских лидеров наверстать "годы бездействия" и заново сконструировать экономику, "созданную для мира, который понемногу уходит в прошлое".
Ее предшественник Марио Драги в прошлом году предпринял попытку вывести ЕС из спячки, представив беспощадный отчет о разобщенности в Европе, которая оказывает "цепную реакцию на нашу конкурентоспособность". Компании с высоким потенциалом роста были вытеснены за океан, объем инвестиций сократился, а становление общеевропейских рынков капитала зашло в тупик. Лидеры Европы, соответственно, пообещали запустить реформы, чтобы ликвидировать разрыв в производительности с США. Этим летом Еврокомиссия под руководством Урсулы фон дер Ляйен опубликовала стратегию единого рынка и обещала представить "дорожную карту", чтобы вдохнуть в проект новую жизнь. Но даже этот план действий, как утверждают брюссельские чиновники, уже погряз в аппаратных войнах внутри самой Комиссии и в склоках между столицами. Его опутали все те же национальные амбиции, идеологические табу и хроническое отсутствие воли, которые десятилетиями душат любые серьезные реформы. Один из высокопоставленных должностных лиц предостерег от "паралича анализа". Крепнущие групповые интересы, рост евроскептицизма и прочие кризисы, отвлекающие политиков, уже тормозили либерализацию раньше и, скорее всего, продолжат это делать. Параллельно новые внутренние регламенты на товары и услуги откатили назад часть былых успехов. А централизованное применение общих правил — основа любого движения вперед — просто иссякло.
Прежде всего, ЕС так и не сумел вернуть то объединяющее чувство общей миссии, что царило при рождении единого рынка в середине 80-х, и во многом было заслугой Делора, ставшего главой Комиссии в начале 1985 года. Государства-члены жаждали расшевелить закостеневшие экономики, и французский политик осознал, что самый беспроигрышный способ перезапустить европейскую идею — снять внутренние торговые барьеры. Дело пошло быстро. Уже через полгода после назначения у Делора был готов детальный план действий, подготовленный британским комиссаром Артуром Кокфилдом, и одобрение национальных правительств — несмотря на возражения самой Британии против расширения практики принятия решений большинством голосов для ускорения законодательного процесса. Спустя год весь проект был закреплен законодательно с четкой датой финиша: "Цель — 1992".
"Делор был тем локомотивом, который все тащил, — вспоминает Лами, бывший в те годы его руководителем аппарата. — Он обладал той реальной властью, чтобы помочь родиться проекту, по тем временам невероятно смелому". Лами добавил, что Комиссия больше никогда не обретала ни такого авторитета, ни такой бескомпромиссной воли, как при Делоре. По сути, единый рынок ограничивался лишь товарами, тогда как услуги даже тогда, не говоря уже о сегодняшнем дне, занимали в экономике куда большую долю. Либерализацию и интеграцию рынков связи и энергетики сочли угрозой национальному суверенитету и отложили на потом, но это "потом" так и не наступило.
Что же пошло не так? Лами возлагает вину на своего коллегу по Комиссии, резкого голландца Фрица Болкенстайна, чья политически бездарная попытка либерализовать услуги отбросила интеграцию назад. Первоначальный проект директивы Болкенстайна позволял компаниям работать в другой стране ЕС по правилам отечественной юрисдикции. Это вызвало яростный протест в ряде государств, где критики пугали общественность образом иммигранта — "польского сантехника", — готового работать за гроши и лишающего заработка местных. В 2006 году приняли сильно "разведенную" версию директивы. С тех пор дело почти не сдвинулось с места. "Политическую сторону вопроса так и не подготовили как следует, особенно с учетом уязвимости многих стран-членов, — пояснил Лами. — В итоге все вышло боком и оставило глубокую рану, заживление которой займет долгие годы".
Марио Монти, бывший комиссар по внутреннему рынку (1995–1999), считает, что движущая сила проекта угасла из-за подъема "экономического национализма" в странах ЕС и утраты доверия к рынкам, особенно после финансового кризиса. Он отметил, что изначальная "подавляющая поддержка бизнес-сообщества несколько ослабла" по мере того, как компании становились более глобальными, а их внимание переключилось на валютный союз. В 2010 году итальянский экономист подготовил для Комиссии доклад о перезапуске единого рынка. Но, по его словам, реакция на этот и последующие доклады вылилась в "треугольник лицемерия". Бизнес и национальные правительства твердят, что ЕС должен проснуться, намекая, будто виноват Брюссель, хотя "мы знаем, что большинство барьеров существуют потому, что сами правительства хотят их сохранить". Брюссель, по словам Монти, пугается этой игры в обвинения и становится "еще более застенчивым" в отстаивании рыночных правил. А компании, которые на словах выступают за большую интеграцию, одновременно "лоббируют свои правительства, чтобы те защитили их от ветров свободного рынка". Яркие примеры тому — недавние действия Германии и Италии, заблокировавшие консолидацию банковского сектора.
Как крупнейшая экономика и самый влиятельный член ЕС, Германия несет за застой особую ответственность. "У Германии никогда не было сравнительного преимущества в сфере услуг, и она сопротивлялась интеграции из-за страха конкуренции со стороны более сильных в этой области стран, — утверждает Сандер Тордуар, главный экономист Центра европейских реформ. — Хотя в перспективе Германии были бы выгодны более развитые рынки капитала и услуг, прямо сейчас интеграция грозит ей обострением конкуренции и серьезными переменами, к которым она может быть не готова".
Угасающая динамика единого рынка получает четкое отражение в цифрах. По данным МВФ, ВВП ЕС на душу населения застыл на отметке всего 72% от американского уровня. При этом преимущества большей интеграции очевидны. Свежее исследование МВФ свидетельствует о том, что ведущие экономические кластеры континента не раскрывают потенциал именно из-за торговых барьеров. По оценкам фонда, устранение этих преград наряду с внутренними реформами — либерализацией трудового законодательства и налоговой системы, а также инвестициями в навыки — способно поднять производительность труда в ЕС более чем на 20%. "Европейские компании развиваются на каждом из 27 национальных рынков, но эти внутренние барьеры тормозят трансграничный характер их работы, — заявил Альфред Каммер, глава Европейского департамента МВФ. — А второй ключевой недостаток Европы — отсутствие полноценного, глубокого рынка капитала. Его просто нет".
Согласно данным МВФ, расходы работника на переезд в другую страну ЕС примерно в 8 раз превышают затраты на переселение между штатами США. Причина — сложности с трансграничным переводом пенсий и необходимость заново проходить процедуры профессионального лицензирования. Маттиас Бауэр, директор аналитического центра ECIPE, отмечает, что ЕС до сих пор не выработал единых правил, способных по-настоящему объединить рынок. "Возможно, ЕС даже ухудшил положение, наложив дополнительные уровни общеевропейского регулирования на и без того крайне сложные и разрастающиеся национальные режимы, которые охватывают все, начиная с защиты потребителей и заканчивая трудовым правом и налогами", — заявил он.
Бизнес-лидеры все чаще возмущаются регуляторным перенасыщением в отдельных отраслях. "При создании новых норм всегда руководствуются лучшими побуждениями, — отмечает Йеспер Бродин, экс-глава Ingka, оператора большинства магазинов Ikea. — Но в итоге это напоминает живую изгородь: она непрерывно тянется вверх, и в какой-то момент ничего не остается, кроме как взять в руки секатор".
Нынешний бум технологических инвестиций в США полностью затмевает любые аналогичные усилия в Европе. Как показывают данные McKinsey, инвестиции американской "Великолепной семерки" IT-гигантов более чем вдвое превышают совокупные расходы всего ЕС на исследования и разработки. Причин тому много, но одна из ключевых — хроническая нехватка венчурного капитала для роста новых технологических компаний в Европе, а также множество барьеров, делающих расширение бизнеса за океаном куда более привлекательным. "У нас колоссальный потенциал, но его нужно наконец раскрепостить, — заявила в этом месяце Урсула фон дер Ляйен. — Однако для этого необходимы общее чувство срочности и полная мобилизация".
Национальные правительства констатируют, что необходимого для компромиссов чувства безотлагательности или экономической опасности по-прежнему нет: политики ограничиваются мелкими правками в регламентах ЕС под предлогом упрощения. "Похоже, каждое совещание, каждое выступление или интервью мы заканчиваем фразой: „И, конечно, наш ключевой приоритет — повышение конкурентоспособности и налаживание единого рынка“, — признался посол одной из стран ЕС. — Мы говорим, что это не второстепенно, но среди прочих проблем это слишком часто оказывается именно так".
Возможный выход — действовать меньшими группами в рамках ЕС. Эту идею продвигает министр экономики Испании Карлос Куэрпо. Он ратует за формирование "коалиции желающих", чтобы ускорить интеграцию. Это заставит страны двигаться вперед из "боязни остаться за бортом", считает он. "Подобные инициативы снизу могут стать катализатором. Трудно одним рывком превратить 27 разрозненных рынков в один, но можно двигаться шаг за шагом — и, возможно, это сработает".
Куда более радикальный подход изложили исследователи Луис Гарикано, Бенгт Холмстрём и Николя Пети. Они призывают ЕС сконцентрировать все силы на "ключевой миссии — экономической интеграции", максимально используя "федеральные" юридические инструменты. Это подразумевает принудительное открытие рынков через регуляции ЕС без права национальных отклонений, лишение стран возможности регулировать сферы "исключительной" компетенции ЕС и учреждение специальных коммерческих судов для взаимного признания стандартов. "ЕС не требуется новый договор или дополнительные полномочия, — утверждают авторы. — Нужна лишь целеустремленная концентрация на одной задаче: экономическом процветании".
