Нотариус положила передо мной документы, и я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Распишитесь здесь, здесь и здесь, — монотонно произнесла она, указывая на строки. — Вы подтверждаете, что не имеете претензий к данной квартире и добровольно отказываетесь от прав на неё.
Я подняла глаза на Дмитрия. Мой муж сидел рядом, бледный, с потными ладонями. Он не смотрел на меня. А по другую сторону от него, словно королева на троне, восседала Зинаида Петровна — моя свекровь.
— Ну что же ты, Оксаночка? — её голос был приторно-сладким, как испорченный мёд. — Давай, подписывай. Это же просто формальность. Квартирка всё равно останется в семье.
В семье. Но не в моей.
Три дня назад я ещё не знала, что окажусь здесь. Три дня назад я готовила завтрак, собирала мужа на работу и думала о том, какие обои выбрать для детской. Мы с Димой четыре года копили на эту квартиру. Четыре года откладывали каждую копейку. Я работала на двух работах, он — на трёх подработках по выходным.
Когда наконец получили ключи, я плакала от счастья. Наконец-то свой дом. Своё пространство. Никаких съёмных углов, никакого хозяина, который может выгнать в любой момент.
Но я не знала, что свекровь считает иначе.
Всё началось с невинного, казалось бы, предложения.
— Димочка, — сказала Зинаида Петровна за воскресным обедом, — а давай оформим квартиру на меня? Временно, конечно. Просто для безопасности.
Я поперхнулась компотом.
— Для какой безопасности? — спросила, вытирая рот салфеткой.
Свекровь посмотрела на меня снисходительно, как на несмышлёного ребёнка.
— Ну как же, Оксаночка. Сейчас такие времена. Вдруг что с Димой случится, не дай Бог. Инфаркт там, или машина собьёт. Квартира сразу уйдёт государству, если наследников нет.
— У него жена есть, — я постаралась говорить спокойно. — Я. Наследница первой очереди.
— Жена, — она улыбнулась, и в этой улыбке было столько презрения, что я замёрзла. — Жена — это временно, милая. Сегодня жена, а завтра уже бывшая. А мать — это навсегда.
Дмитрий молчал. Он всегда молчал, когда мать начинала своё. Удобно молчать, когда между двумя огнями. Не принимать чью-то сторону. Не брать ответственность.
— Мама, ну зачем ты так, — пробормотал он наконец. — Какое государство? Всё и так понятно.
— Вот именно, что понятно, — свекровь вытерла губы платком. — Поэтому лучше подстраховаться. Оформим на меня, а когда внуки появятся, переоформим на них. На ваших детей, Димочка. Это же логично.
Логично. Для неё всё было логично. Контролировать сына. Управлять его жизнью. Решать, где ему жить, с кем, на каких условиях.
Я встала из-за стола.
— Извини, мне нужно идти.
Дима схватил меня за руку.
— Окс, ну ты чего? Мама просто беспокоится.
— Да-да, — я высвободила руку. — Понимаю.
Дома я три часа проплакала в подушку. Потом успокоилась, умылась и решила, что это просто старческая паранойя. Что Дима никогда не согласится. Что я накручиваю себя.
Наивная дура.
На следующий день, когда муж был на работе, позвонила свекровь.
— Оксана, нам надо поговорить, — её голос был холодным, деловым. — Приезжай ко мне сегодня вечером. Одна.
Я приехала. Зинаида Петровна встретила меня в халате, с бигуди на голове. Села напротив за кухонным столом, сложила руки и посмотрела в упор.
— Я тебе сразу скажу, как есть. Квартира будет моя.
Я онемела.
— Дима уже согласился. Завтра идём к нотариусу. Ты просто распишешься, что не против, и всё.
— Я против, — выдавила я.
Свекровь усмехнулась.
— Против? А ты, милая моя, вообще кто такая? Кто платил первоначальный взнос за квартиру? Я. Кто помогал с документами? Я. Кто давал деньги на ремонт? Я. А ты что сделала? Пришла на всё готовенькое.
— Я четыре года работала, — мой голос дрожал. — Мы с Димой вместе платили ипотеку. Это наши деньги.
— Деньги Димы, — поправила она. — Ты просто жена. Временная жена. Я видела таких, как ты. Молоденькие, красивенькие, думают, что любовь вечна. А потом — бац, и развод. И начинается: дайте мне половину квартиры, половину машины, половину всего. Я такого не допущу.
Она встала, налила себе чаю.
— Квартира останется в нашей семье. В настоящей семье. У меня и Димы. А ты — приходящий элемент. Поэтому не усложняй жизнь ни себе, ни нам. Завтра приедете ко мне, поедем к нотариусу вместе, всё оформим культурно и по-хорошему.
Я встала. Ноги подкашивались.
— А если я откажусь?
Зинаида Петровна посмотрела на меня долгим взглядом.
— Тогда я сделаю так, что Дима сам от тебя уйдёт. Думаешь, трудно? Он всю жизнь меня слушался. И сейчас послушается. Выбирай: либо ты остаёшься с мужем и без квартиры, либо остаёшься вообще ни с чем.
Я вышла на улицу и не помню, как добралась до дома. Села на кровать и долго смотрела в одну точку.
Когда Дмитрий вернулся с работы, я спросила в лоб:
— Ты правда согласился отдать квартиру матери?
Он замер с сумкой в руках.
— Окс… Это… Она тебе сказала?
— Значит, правда.
Он бросил сумку на пол, сел рядом.
— Послушай, это не навсегда. Просто временно, пока мы не встанем на ноги окончательно. Мама права, надо подстраховаться. Всякое бывает.
— Дима, — я взяла его за руки. — Это наша квартира. Наша. Мы с тобой её покупали. Вместе.
— Ну мама тоже вложилась, — он избегал моего взгляда. — Она помогала.
— Сто тысяч первоначального взноса, — я почувствовала, как внутри всё закипает. — При стоимости квартиры в три миллиона. Мы четыре года платим по сорок тысяч в месяц. Я отдаю всю свою зарплату. Всю, Дима. Ты это понимаешь?
— Понимаю, но…
— Но мама сказала, и ты согласился, — я встала. — Ты даже не спросил меня. Не посоветовался. Просто решил с ней. За меня.
— Окс, ну не раздувай! Квартира останется в семье, это же главное!
— В твоей семье, — я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. — Где я чужая.
Он вскочил, попытался обнять.
— Да что ты говоришь?! Какая чужая?!
— Твоя мать так и сказала. Я временная жена. Приходящий элемент.
Дмитрий побледнел.
— Она так выразилась?
— Дословно, — я отстранилась. — И ты знаешь, что самое страшное? Что ты с ней согласен. Иначе не стал бы всё это затевать.
— Я не согласен! — он повысил голос. — Просто мама переживает! Она хочет как лучше!
— Для себя, — я вытерла слёзы. — Она хочет как лучше для себя. Чтобы контролировать тебя. Чтобы я всегда помнила своё место.
Он опустился на кровать, схватился за голову.
— Что ты хочешь от меня? Чтобы я отказал матери? Чтобы поссорился с ней?
— Я хочу, чтобы ты выбрал меня, — тихо сказала я. — Хоть раз. Хоть один раз в жизни.
Он молчал. Долго молчал. А потом сказал:
— Завтра едем к нотариусу. Мама уже записалась. Давай просто всё подпишем и закроем эту тему.
Я легла спать в той одежде, в которой была. Отвернулась к стене и не спала до утра.
Утром мы молча собрались. Поехали к свекрови. Она встретила нас нарядная, с укладкой, в лучшем костюме. Довольная, как кошка, поймавшая мышь.
— Ну что, дети мои, поехали решать важные вопросы?
В машине я сидела на заднем сиденье. Слушала, как свекровь что-то рассказывает Диме про соседей, про цены в магазине, про новый сериал. Он поддакивал, кивал. Удобный, послушный сын.
В нотариальной конторе мы прождали полчаса. Зинаида Петровна всё это время листала журнал, иногда бросая на меня быстрые торжествующие взгляды.
Наконец нас пригласили. Нотариус — женщина лет пятидесяти с усталым лицом — разложила бумаги.
— Значит так, — сказала она. — Вы передаёте квартиру в собственность матери супруга. Супруга отказывается от претензий. Всё верно?
— Всё верно, — кивнула свекровь.
— Подождите, — я вдруг услышала свой голос. Громкий, твёрдый. — Я хочу уточнить.
Нотариус подняла глаза.
— Слушаю вас.
— Эта квартира была куплена в браке?
— Да, — нотариус посмотрела в документы. — Четыре года назад. После регистрации брака.
— То есть она является совместно нажитым имуществом?
— Безусловно, — кивнула нотариус. — Если вы не составляли брачный договор.
— Мы не составляли, — я посмотрела на Дмитрия. — И я не давала согласия на отчуждение этого имущества.
Свекровь вскочила.
— Ты что делаешь?! Мы же договорились!
— Вы договорились, — я встала тоже. — Без меня. Но это моя квартира тоже. Я четыре года её оплачивала. Каждый месяц. И я не подпишу отказ.
— Дима! — свекровь развернулась к сыну. — Скажи ей что-нибудь!
Дмитрий сидел, втянув голову в плечи.
— Окс… Ну давай не будем устраивать сцен…
— Сцен? — я рассмеялась. — Дима, это не сцена. Это моё право. Право на дом, который я четыре года создавала. В который я вкладывала деньги, силы, душу. И я не отдам его просто так.
Нотариус откашлялась.
— Должна сказать, что без согласия супруги сделка невозможна. Если квартира куплена в браке, то оба супруга имеют на неё равные права.
Зинаида Петровна побагровела.
— Ты что, юристом заделалась?! — прошипела она мне в лицо. — Думаешь, умная?! Я тебя на улицу выгоню! Дима с тобой разведётся, и останешься ни с чем!
— Если он со мной разведётся, — спокойно ответила я, — то я через суд получу половину квартиры. Это закон. Или ваш сын получит половину, а я — свою. Но просто так забрать вы её не сможете.
— Дмитрий! — завизжала свекровь. — Ты слышишь, что эта змея говорит?! Она угрожает нам!
— Я не угрожаю, — я взяла сумку. — Я просто защищаю то, что моё. То, на что имею право.
Я развернулась и вышла из кабинета. Слышала за спиной крики свекрови, но не оборачивалась. Вышла на улицу, поймала такси и уехала.
Домой я приехала с одной мыслью: собрать вещи. Достала чемодан, начала складывать одежду. Руки тряслись, но я заставляла себя двигаться. Шаг за шагом. Рубашка. Брюки. Белье. Туфли.
Дверь хлопнула. Вошёл Дмитрий.
— Ты что делаешь? — спросил он хрипло.
— Ухожу, — я не остановилась. — Ты сделал свой выбор. Я сделала свой.
Он подошёл, выхватил из моих рук кофту.
— Ты с ума сошла?! Мы же семья!
— Семья? — я посмотрела ему в глаза. — Дима, в семье люди поддерживают друг друга. Защищают. А ты… Ты даже не попытался встать на мою сторону. Даже не попробовал.
— Я не хотел ссориться с мамой!
— А со мной ты хотел? — я почувствовала, как снова подступают слёзы, но сдержалась. — Четыре года я терплю. Терплю её советы, как мне готовить. Терплю её замечания, как мне одеваться. Терплю её визиты без предупреждения. Всё терплю, Дима. Потому что люблю тебя. Но сегодня ты перешёл черту.
Он опустился на кровать.
— Я не знал, что ты так воспримешь…
— Как я должна была воспринять? — я села рядом. — Ты хотел отдать нашу квартиру. Без моего согласия. Ты считаешь это нормальным?
Он молчал.
— Дима, ответь честно. Твоя мать для тебя важнее меня?
Он поднял голову. Посмотрел на меня. И я увидела в его глазах ответ раньше, чем он заговорил.
— Она моя мама, Окс. Я не могу её бросить.
— Я не прошу бросить, — тихо сказала я. — Я прошу просто поставить границы. Объяснить ей, что у тебя теперь своя семья. Что она не может управлять нашей жизнью.
— Она не управляет…
— Управляет! — я вскочила. — Дима, открой глаза! Она решает, где нам жить, на что тратить деньги, когда нам заводить детей! Она диктует правила! И ты позволяешь!
Он закрыл лицо руками.
— Я просто… Я не умею ей отказывать. Никогда не умел.
— Тогда научись, — я встала, взяла чемодан. — Или останешься один.
Я ушла. Сняла комнату у подруги. Три дня Дмитрий названивал, писал сообщения. Я не отвечала.
На четвёртый день он пришёл. Стоял у двери с красными глазами.
— Можно войти?
Я пропустила его. Мы сели за стол. Молчали.
— Я поговорил с мамой, — наконец сказал он. — Сказал, что сделка отменяется. Что квартира остаётся нашей.
Я подняла глаза.
— И что она?
— Устроила истерику. Сказала, что я её предал. Что выбрал жену вместо матери.
— И ты что ответил?
Дмитрий вздохнул.
— Что так и есть. Что я выбираю тебя. И если она не может это принять, то пусть не звонит.
Я почувствовала, как что-то внутри сжимается.
— Дима…
— Я понял, — он взял мою руку. — Понял наконец. Мама всегда будет моей мамой. Но ты — моя жена. Мой человек. С которым я строю жизнь. И если я хочу, чтобы ты была рядом, я должен научиться говорить «нет». Даже ей.
Я молчала. Смотрела на него. На этого человека, который наконец-то повзрослел.
— Я не знаю, получится ли у нас, — сказала я. — Но я хочу попробовать. Ещё раз.
Он притянул меня к себе, обнял.
— У нас получится. Я обещаю.
Мы вернулись домой вместе. Зинаида Петровна две недели не выходила на связь. Потом позвонила. Голос был сухим, натянутым.
— Дима, как дела?
— Нормально, мам.
— Ну ладно. Приезжайте в воскресенье. Я борщ сварю.
Мы приехали. Свекровь встретила сдержанно. За столом почти не разговаривала. Но когда мы уходили, остановила меня в коридоре.
— Ты выиграла, — сказала она тихо. — Забрала моего сына.
— Я не забирала, — ответила я. — Он сам выбрал. Потому что мы семья.
Она посмотрела на меня долгим взглядом.
— Посмотрим, — сказала. — Посмотрим, что будет дальше.
Дальше было по-разному. Иногда трудно. Иногда она срывалась, начинала своё. Но Дмитрий теперь останавливал её. Спокойно, твёрдо.
— Мам, это наше решение.
— Мам, мы сами разберёмся.
— Мам, спасибо за совет, но мы поступим по-своему.
И свекровь постепенно отступала. Неохотно, со скрипом, но отступала.
Квартира осталась нашей. Дмитрий даже составил завещание на моё имя, чтобы больше никаких вопросов не возникало.
А год спустя, когда я сказала ему, что беременна, он заплакал от счастья. И я поняла: мы справились. Прошли через огонь и воду. Отстояли своё право быть семьёй.
Настоящей семьёй. Где двое — одно целое. Где муж защищает жену. Где любовь сильнее страха.
И даже если дорога была тернистой, мы прошли её вместе.