— Леночка, ну что, ты уже дарственную на Петеньку оформила? На наследство-то?
Лена замерла, поливая цветы. Свекровь, Ольга Игоревна, даже не сняла пальто, пропахшее нафталином и старым театром. Она стояла в коридоре их крошечной «двушки», осматривая скромную обстановку с таким видом, будто пришла не в гости, а с инспекцией из санэпидемстанции.
— Здравствуйте, Ольга Игоревна. Какую дарственную? — Лена поставила лейку. Руки слегка дрожали. Тетя Валя, ее троюродная тетка из Мурманска, умерла всего десять дней назад.
— Как какую? Обыкновенную! — свекровь возмущённо всплеснула руками, едва не уронив ридикюль. — На квартиру! Или что она там тебе оставила? Миллионы? Неприлично женщине такими деньгами владеть. Муж — глава. Петенька — глава. Значит, все активы должны быть у него. Так положено.
Лена посмотрела на мужа. Петя, сорокапятилетний «глава», сидел на кухне в растянутых трениках и с аппетитом доедал вчерашний борщ, который сварила Лена после двенадцатичасовой смены. Он оторвался от тарелки, вытер губы тыльной стороной ладони и кивнул с набитым ртом.
— Мама права, Ленусь. Так… солиднее. Я — мужчина. Я должен управлять финансами.
У Лены задергался глаз. Она работала продавцом-консультантом. Благодаря своему остроумию, харизме и невероятному «нюху» на людей и ароматы, она одна держала на плаву элитный отдел в торговом центре. Мужчины-олигархи и их скучающие жены называли ее «Елена Прекрасная» и советовались с ней. Она могла одной фразой продать флакон духов за пятьдесят тысяч.
Петя работал на птицефабрике. Старшим по цеху разделки. Он искренне восхищался собой и требовал такого же восхищения от окружающих. Каждый вечер он возвращался домой, источая сложный «букет» из куриного пуха и комбикорма, и требовал «похвалы» за то, что «кормит семью». То, что его зарплаты едва хватало на оплату коммуналки и его собственные сигареты, он предпочитал не замечать.
— Петя, это мое наследство, — Лена старалась говорить спокойно, той самой интонацией, от которой клиенты таяли. — Тетя Валя мне его оставила. Лично.
— Ну и что! — Ольга Игоревна наконец стянула с головы нелепую шляпку. — Ты — замужем! А значит, «твоего» нет. Есть «наше». А «наше» — это Петино. Нельзя, Леночка, чтобы баба была богаче мужа. Это семью рушит! Мужик себя неполноценным чувствует.
«Да куда уж неполноценнее», — ядовито подумала Лена, но вслух сказала: — Ольга Игоревна, давайте не будем сейчас. Я еще в себя не пришла.
— А и не надо в себя приходить! — свекровь плюхнулась на табуретку, которая жалобно скрипнула. — Надо ковать железо, пока горячо. Мы тут с Петенькой посовещались… Мы решили, что эту, мурманскую, квартиру надо продать. А деньги вложить.
— Куда? — Лена уже знала ответ.
— В Петеньку! — гордо заявил сам Петя. — Я тут присмотрел… джип. «Патриот». Черный. Представляешь, как я на фабрику буду на нем въезжать? А то, как лох, на автобусе.
Лена закрыла глаза. Наследство было не просто квартирой. Это была огромная «сталинка» в центре Мурманска и приличный счет в банке. Тетя Валя была вдовой капитана дальнего плавания. Общая сумма тянула миллионов на пятнадцать.
— Петя, мы это обсудим. Позже, — отрезала Лена.
— А что тут обсуждать? — взвилась Ольга Игоревна. — Ты что, против семьи пойти решила? Начиталась своих… интернетов? Лен, ты пойми, это ж для твоего блага. Мужчина, у которого есть деньги, — он уверенный. Он в дом все несет. А мужчина, у которого жена богаче… он… — она подыскивала слово, — он гулять начнет! От обиды!
Это был удар ниже пояса. Петя уже «гулял» пару лет назад. С юной упаковщицей с той же птицефабрики. Лена тогда едва не подала на развод, но Петя валялся в ногах, клялся, что это «бес попутал» и «только ты моя королева». Ольга Игоревна тогда тоже приезжала. И обвинила… Лену. «Перестала за собой следить, вот мужик и захирел. Вдохновлять надо!»
Лена тогда «вдохновила» — выставила его из дома на две недели. Он жил у мамы. И прибежал обратно, потому что мама, в отличие от Лены, требовала мыть за собой посуду и выносить мусор.
Сейчас история повторялась, но декорации были дороже.
— Мама, не дави на нее, — неожиданно «благородно» сказал Петя. — Ленка у нас умная. Она понимает, что такое «семейный бюджет». (Он сделал ударение на «семейный»). — Просто оформишь на меня генеральную доверенность на управление счетами. И все. Я сам все решу.
«Вот оно», — подумала Лена.
— Я подумаю, — холодно сказала она.
— Ну-ну. Думай, — Ольга Игоревна поджала губы. — Только чтоб не вышло, как у Верки из третьего подъезда. Тоже все себе, себе… А муж не выдержал позора — и к молодой ушел. А молодая-то умная, сразу на себя все переписала!
Цирк уехал только через час. Лена мыла посуду, с остервенением оттирая жирные следы от Петиной тарелки. На кухню вошли дети. Лена-младшая, девятнадцатилетняя студентка-медик, и Сергей, двадцатилетний айтишник, работающий на «удаленке». Они жили в этой же «двушке», в одной комнате. Наследство тети Вали было шансом наконец-то разъехаться.
— Мам, — Сергей приобнял ее за плечи. — Ты только не вздумай.
— Что «не вздумай»?
— Отдавать им деньги, — жестко сказала Лена-младшая. Она была вся в мать — такая же резкая и харизматичная. — Этот «глава семьи» уже «вложил» твою премию в прошлом году. В «супер-выгодный стартап» друга. В пивной ларек. Который прогорел через месяц.
— Это другое! — раздался из комнаты голос Пети, который явно подслушивал. — Это был бизнес! Мужской! А тут — наследство!
— Вот именно! — крикнула в ответ дочь. — Это мамино наследство!
— Цыц, молодежь! — Петя вышел в коридор, уже натягивая куртку. — Я на вечернюю смену. Лена, к моему возвращению жду решения. Правильного. Ты же не хочешь разрушить семью?
Он хлопнул дверью.
Лена села на табуретку. «Разрушить семью». Эту фразу она слышала последние двадцать лет. Ей нельзя было на повышение — Петя будет «чувствовать себя ущемленным». Ей нельзя было в отпуск с подругами — «настоящая жена отдыхает только с мужем» (то есть, на даче у Ольги Игоревны, копая картошку). Ей нельзя было покупать себе дорогие духи — «зачем, ты же дома сидишь, а для фабрики я и 'Шипром' побрызгаюсь».
Всю жизнь она жила под гнетом этого «так положено». И сейчас это «положено» требовало отдать пятнадцать миллионов человеку, который считал верхом мужского поступка покупку джипа «Патриот».
Она позвонила Раисе. Своей двоюродной сестре. Рая работала в МФЦ и была женщиной разведенной, язвительной и невероятно мудрой.
— Райка, привет. «Цирк нужен?» —устало спросила Лена.
— Гастролирующий? — хмыкнула Рая на том конце. — Судя по голосу, шапито имени Ольги Игоревны?
Лена рассказала все. Рая молчала, только тяжело дышала в трубку.
— Ленка, — сказала она наконец. — У меня для тебя есть история. Поучительная. Работала у нас в окне Антонина. Тихая такая, мышь. А муж у нее — ну, твой Петя, только вид сбоку. Тоже «глава». И вот получила Тоня в наследство от бабушки домик в Подмосковье. Маленький, но свой. Рая сделала паузу, видимо, закуривая. — И этот ее «глава» запел ту же песню. «Не положено, надо на меня, я ж мужик, я расширю, построю, вложу». Тоня… подписала. Знаешь, что было через полгода?
— Что? — шепотом спросила Лена.
— Он продал этот дом. Купил однушку в Бибирево и… правильно, переписал ее на свою маму. А Тоню выставил. Сказал: «Ты мне не ровня, ты нищая». Она пришла ко мне документы на развод подавать, а у нее руки трясутся, она даже ручку держать не может. «Как же так, — говорит, — Раечка, он же… 'глава'?»
— А ты что? — спросила Лена.
— А я ей сказала: Тоня. Глава — это тот, кто в дом несет. А тот, кто из дома тащит, — называется по-другому. На букву «В». Вор!
Лена молчала.
— Лен, — уже серьезно сказала Рая. — Это твои деньги. Это твой шанс. Для тебя и для детей. А Петя… Если он мужик, он переживет, что у жены есть деньги. А если он… ну, работник птицефабрики… то зачем тебе такой «актив»? Выбрасывай его. Он неликвидный.
Лена положила трубку. Она подошла к зеркалу. На нее смотрела сорокапятилетняя, красивая, но измученная женщина. Она понюхала свое запястье. Ее любимый «Amouage». Запах ладана, роз и независимости. Она купила его с последней премии, тайком от Пети.
Вечером Петя вернулся злой. Смена, видимо, была тяжелой. От него несло так, будто он обнимался со всем поголовьем бройлеров.
— Ну что? — рявкнул он с порога. — Доверенность когда идем оформлять?
Лена сидела в кресле. Спокойная. Дети, чувствуя напряжение, замерли в своей комнате.
— Никогда, Петя, — сказала она тихо.
— Что-о-о?! — Он даже подпрыгнул. — Ты что удумала, дура?
— Я удумала, Петя, купить детям по отдельной квартире. Чтобы они жили нормально. А себе — маленькую студию.
— А я?! — взревел он. — А мне?! А джип?!
— А тебе, Петя, — Лена встала. В ее голосе зазвенел тот самый металл, который так любили ее клиенты. — А тебе — твоя доля в этой квартире. При разводе.
Петя задохнулся. Он покраснел.
— Развод? Ты… ты… Ах ты…! Из-за денег?!
— Нет, Петя. Не из-за денег. Из-за джипа «Патриот».
Он не понял сарказма. Он схватил телефон. — Мама! Мама, она нас предает! Она… она разводиться надумала!
Что творилось в следующие полчаса, было похоже на плохую постановку в провинциальном ТЮЗе. Ольга Игоревна примчалась через сорок минут (жила она, к счастью, неблизко). Она влетела в квартиру, как фурия.
— Бессовестная! — закричала она, игнорируя детей, выскочивших на шум. — Ты решила моего сыночка обобрать?! Оставить ни с чем?!
— Ольга Игоревна, я оставляю ему половину совместно нажитого. То есть, этой квартиры, — спокойно парировала Лена. — А мое наследство…
— Да какое оно твое?! — Петя уже пришел в себя и перешел в наступление. — Ты его в браке получила! Значит, оно общее!
— Папа, открой Семейный кодекс, — вмешался Сергей, который уже стоял с ноутбуком. — Статья 36. Имущество, полученное одним из супругов во время брака в дар, в порядке наследования… является его собственностью. Маминой.
Ольга Игоревна посмотрела на внука, как на предателя. — Умный стал?! В мать пошел! Яблочко от яблоньки…
— Спасибо за комплимент, — улыбнулась Лена.
— Лена! — Петя перешел на последний аргумент. Жалкий. — Я… я же… я же тебя люблю!
Лена рассмеялась. Тихо, почти беззвучно. — Петя, любовь — это не когда «дай». Любовь — это когда «на». Ты мне хоть раз что-нибудь «на»? Кроме проблем с птицефабрики?
Это был нокаут. Петя схватился за сердце. Ольга Игоревна тут же начала суетиться, ища корвалол.
— Ты… ты его в могилу сведешь! — шипела она, капая капли в стакан. — Он же… он же ранимый!
— Ранимый, — кивнула Лена. — Петя. Я подаю на развод. И на раздел имущества. Вот этой квартиры.
— Я тебе не дам развода! — взвыл Петя, мгновенно «исцелившись».
— Дашь, — пожала плечами Лена. — Куда ты денешься. А теперь… — она посмотрела на часы, — у меня завтра тяжелый день. Мне нужно отдохнуть. Ольга Игоревна, провожать не буду, думаю Петя сегодня у вас ночует?
Ольга Игоревна замерла со стаканом. Она поняла, что спектакль окончен. Антракт. — Ты… ты еще пожалеешь, — прошипела она. — Мы еще посмотрим, кто пожалеет, — Петя схватил куртку. — Ты без меня — ноль! Продавщица! Ты сгниешь со своими духами!
Они ушли, хлопнув дверью так, что со стены посыпалась штукатурка.
Лена-младшая вышла из комнаты и обняла мать. — Мам, ты крутая. — Нет, — Лена покачала головой, чувствуя, как уходит напряжение. — Я просто устала. Устала жить, «как положено».
Она взяла телефон и набрала Раису. — Рай, план «Б». Нам нужно провернуть одну… сделку. С квартирой. И мне нужен сюрприз. Большой сюрприз. Для моего… пока еще мужа.
На том конце трубки Рая дьявольски рассмеялась. — Обожаю сюрпризы, Ленка…