Стакан с остывшим чаем дрожал в руках Марины Петровны, когда она в очередной раз перечитывала сообщение от сына. Три слова, которые резали сердце острее любого ножа: «Выбирай. Она или я». Экран телефона погас, отражая ее постаревшее за последние месяцы лицо. Морщины залегли глубже, волосы поседели окончательно, а в глазах застыла такая тоска, что смотреть на себя было невыносимо.
— Да как ты смеешь мне ультиматумы ставить! — выкрикнула она в пустоту квартиры, где когда-то звучал детский смех ее единственного сына Павла.
Телефон завибрировал снова. На этот раз звонок. Марина Петровна узнала номер — Паша звонил с рабочего, своего личного она не знала уже три года.
— Мам, я жду ответа. Либо ты принимаешь Свету и нашу семью, либо мы больше не видимся.
— Павлик, опомнись! Она же тебя использует! Разведенка с двумя детьми! Что люди скажут?
— Люди? — в голосе сына звучала такая усталость, будто он прожил не тридцать пять лет, а все сто. — Мам, эти самые люди, о которых ты так печешься, давно забыли о нашем существовании. А Света... Света любит меня таким, какой я есть. И я люблю ее детей как своих.
— Не смей! Не смей говорить мне о любви! Я тебя растила, ночей не спала!
— И я благодарен тебе за это. Но я не могу больше разрываться. Прости.
Гудки в трубке звучали как погребальный звон. Марина Петровна швырнула телефон на диван и закрыла лицо руками. Слезы текли сквозь пальцы, капали на халат, который она не меняла уже третий день.
Три года назад все началось так невинно. Павел пришел на день рождения матери не один. Светлана — так звали его избранницу — выглядела уставшей, но улыбалась искренне. Ее дети, семилетняя Настя и пятилетний Артем, жались к матери, испуганно разглядывая незнакомую квартиру.
— Мама, познакомься, это Света. Мы встречаемся уже полгода.
Марина Петровна тогда даже чай не предложила. Смерила женщину взглядом с головы до ног, фыркнула и произнесла фразу, которую потом не могла забыть:
— В моем доме шалавам не место.
Света побледнела, дети испуганно прижались к ней еще сильнее, а Павел... Павел просто развернулся и ушел. С тех пор они виделись всего несколько раз, и каждая встреча заканчивалась скандалом.
Соседка Валентина Ивановна, единственная, кто еще заходил к Марине Петровне, качала головой:
— Маринка, ты дура. Сын-то у тебя золотой, а ты его гонишь.
— Не лезь не в свое дело! — огрызалась Марина Петровна. — Я лучше знаю, что моему сыну нужно!
Но знала ли? Первый год после разрыва она держалась гордо. Работала главным бухгалтером в крупной фирме, зарплата позволяла ни в чем себе не отказывать. Квартира в центре города, дача за городом, отпуск два раза в год. Она искренне верила, что Павел одумается, бросит свою разведенку и вернется.
Не вернулся.
На второй год гордыня Марины Петровны дала первую трещину. Фирма, где она работала, начала сокращения. Молодые специалисты с горящими глазами и знанием новых программ теснили старую гвардию. Марину Петровну уволили под благовидным предлогом — реорганизация.
— Ничего, — успокаивала она себя, — с моим опытом работу найду быстро.
Не нашла. В пятьдесят восемь лет она оказалась никому не нужна. Молодые руководители смотрели на нее как на динозавра, старые коллеги разъехались кто куда. Сбережения таяли. Пришлось продать дачу.
— Павлик хоть знает, как ты живешь? — спрашивала Валентина Ивановна.
— Не твое дело! Обойдусь без него и его шалавы!
Но обойтись становилось все труднее. Пенсия маленькая, подработок нет, а платежки за коммуналку приходят с завидной регулярностью. К концу третьего года Марина Петровна питалась овсянкой и макаронами, экономила на всем, даже на лекарствах.
И вот теперь этот ультиматум. Последний шанс, который давал ей сын. Принять его выбор или потерять навсегда.
Марина Петровна встала с дивана, подошла к серванту. За стеклом стояли фотографии — Павлик в первом классе с огромным букетом, Павлик-выпускник, Павлик на своей первой работе. А вот этой фотографии она не видела. Откуда она здесь?
На снимке Павел держал на руках маленькую девочку лет трех, рядом стояла Светлана с младенцем на руках, а по бокам — те самые Настя и Артем, только повзрослевшие. Все улыбались. Настоящая семья.
Слезы снова покатились по щекам. Когда он успел положить сюда эту фотографию? Может, в последний свой визит, когда привозил продукты?
Телефон зазвонил снова. Незнакомый номер.
— Алло?
— Здравствуйте, это Марина Петровна? — детский голосок звучал неуверенно.
— Да, а ты кто?
— Я Настя. Дочка тети Светы. Той самой, на которой женился дядя Паша.
Марина Петровна села на ближайший стул. Ноги подкосились.
— Зачем ты звонишь?
— Дядя Паша не знает, что я звоню. Я взяла номер из его телефона. Просто... просто я хотела сказать, что дядя Паша очень грустит без вас. Он каждый вечер смотрит на ваши фотографии. А еще он назвал нашу маленькую сестренку Мариной. В вашу честь.
В горле встал ком.
— У вас... у них дочка?
— Да, ей уже год и три месяца. Она очень похожа на дядю Пашу. И на вас тоже, я видела ваши молодые фотографии. Знаете, мама говорит, что вы плохая, но я так не думаю. Просто вы боитесь.
— Чего это я боюсь? — голос дрогнул предательски.
— Что вас разлюбят. Мама тоже боялась, когда папа нас бросил. Думала, что никто больше не полюбит женщину с двумя детьми. А дядя Паша полюбил. И нас тоже полюбил. Он настоящий папа, не такой как тот, первый.
Марина Петровна молчала, не в силах произнести ни слова.
— Бабушка Марина, — вдруг сказала девочка, и от этого обращения сердце сжалось, — приходите к нам в гости. Мама не злая, она просто вас тоже боится. А маленькая Маришка такая смешная, вы бы ее полюбили.
— Я... я подумаю.
— Только недолго думайте. А то дядя Паша совсем грустный ходит. Вчера даже плакал, когда думал, что мы не видим.
Настя положила трубку, оставив Марину Петровну наедине с разрывающими душу мыслями.
Ночь прошла без сна. Марина Петровна металась по квартире, натыкаясь на воспоминания. Вот здесь Павлик делал первые шаги. А здесь упал и разбил коленку, плакал так горько. Тут стояла его кроватка, потом письменный стол, потом компьютер.
К утру решение было принято. Дрожащими руками она набрала номер сына.
— Мам? — голос Павла звучал устало и безнадежно.
— Я согласна. Хочу познакомиться с твоей семьей. Со всей семьей.
Молчание было таким долгим, что Марина Петровна испугалась — вдруг он передумал?
— Мам, ты серьезно?
— Серьезно, сынок. Прости меня.
— Мы приедем через час.
Час пролетел как одно мгновение. Марина Петровна металась по квартире, пытаясь навести порядок, переодевалась три раза, заваривала чай, потом выливала — вдруг они кофе пьют?
Звонок в дверь заставил сердце пропустить удар.
На пороге стояла вся семья. Павел держал на руках маленькую девочку — копию себя в детстве. Светлана неуверенно улыбалась, Настя махала рукой, Артем прятался за мамину юбку, а в руках у него был рисунок.
— Это вам, — протянул мальчик листок. — Я нарисовал нашу семью. Вы тут тоже есть.
На детском рисунке было семь человек, держащихся за руки. И она, Марина Петровна, была среди них.
— Мама, познакомься, это моя дочь Мариша, — Павел протянул ей малышку.
Девочка посмотрела на нее огромными карими глазами — точь-в-точь Павликовыми — и вдруг улыбнулась, протягивая ручки.
— Баба! — звонко произнесла она.
И Марина Петровна разрыдалась. Прижимая к себе внучку, она плакала от счастья, от стыда, от упущенных трех лет, от обретенной семьи.
— Простите меня, — сквозь слезы говорила она Светлане. — Я была неправа.
Светлана шагнула вперед и обняла ее.
— Мы все были неправы. Но теперь мы вместе, правда?
— Правда, — кивнула Марина Петровна, чувствуя, как маленькие ручки Мариши обвивают ее шею.
Вечером, когда вся семья сидела за большим столом, Марина Петровна рассказывала внукам сказки, которые когда-то рассказывала маленькому Павлику. Настя и Артем слушали с открытыми ртами, маленькая Мариша дремала у нее на руках, а Павел со Светланой переглядывались и улыбались.
— Знаешь, мам, — сказал Павел, когда дети разбежались играть, — я ведь каждый день мимо твоего дома проезжал. Специально маршрут строил. Надеялся увидеть тебя в окне.
— А я видела, — призналась Светлана. — Видела, как ты смотришь на ее окна. И сердце разрывалось.
— Почему не сказала?
— Боялась, что снова поругаетесь. Но Настя оказалась мудрее нас всех.
Марина Петровна посмотрела на девочку, которая учила Артема собирать пазл.
— Она позвонила мне вчера. Сказала, что вы назвали дочку в мою честь.
Павел покраснел.
— Мам, я просто... я хотел, чтобы хоть частичка тебя была с нами.
— Теперь я вся с вами буду. Если позволите.
— Мам, — Павел взял ее руку, — ты же знаешь, что мы тебя любим. Всегда любили. Даже когда злились.
— А я-то как злилась, — вздохнула Марина Петровна. — На весь мир злилась. А надо было просто посмотреть — вон какое счастье мимо проходило.
Маленькая Мариша проснулась и потянулась к бабушке.
— Баба, ням-ням!
— Пойдем, внученька, накормлю тебя.
На кухне, пока Марина Петровна кормила малышку, Светлана села рядом.
— Марина Петровна, я хочу, чтобы вы знали — я не охотница за чужими сыновьями. Мой первый муж оставил нас, когда узнал, что будет второй ребенок. Сказал, что одного еще потерпел бы, а двоих — нет. Я думала, что больше никогда не поверю мужчинам. А потом встретила Пашу.
— Где познакомились-то?
— В детской поликлинике. Он племянницу привез, а я с Артемкой была. Артем тогда так плакал, никак успокоить не могла. А Паша взял его на руки и так смешно песенку спел, что не только Артемка, вся очередь смеяться начала.
Марина Петровна улыбнулась, представив эту картину.
— Знаете, что он мне тогда сказал? «У вас сын растет настоящим мужчиной — не каждый так за маму заступится». А Артемка всего-то врачей боялся и меня защищал, как мог.
— Паша всегда умел найти подход к детям. Я его этому научила.
— Вы хорошая мать, Марина Петровна. Просто запутались немного.
— Запуталась, — согласилась она. — В своей гордыне запуталась. Думала, что лучше всех знаю, как сыну жить. А он сам свое счастье нашел.
В комнату заглянула Настя.
— Мам, бабушка Марина, можно мы останемся ночевать? Дядя Паша сказал, что если вы разрешите...
Марина Петровна почувствовала, как теплая волна накрывает ее с головой.
— Конечно, деточка. Комната Павлика... то есть ваша комната всегда готова.
Ночью, когда дети спали, взрослые сидели на кухне и разговаривали. Говорили обо всем — о прошлом, о будущем, о том, как много времени потеряли.
— Мам, переезжай к нам, — вдруг предложил Павел. — У нас дом большой, места всем хватит.
— Паш, я подумаю. Мне надо привыкнуть сначала.
— Привыкай сколько нужно. Главное, что мы снова вместе.
Утром Марина Петровна проснулась от детского смеха. Маленькая Мариша забралась к ней в кровать и теребила за волосы.
— Баба, игать!
За дверью слышались голоса Насти и Артема, звон посуды на кухне. Дом ожил. Дом, который три года стоял пустой и холодный, наполнился жизнью.
Марина Петровна взяла внучку на руки и пошла к остальным. В дверях кухни остановилась, любуясь картиной — Павел и Светлана готовили завтрак, переговариваясь и смеясь, дети накрывали на стол.
Настоящая семья. Ее семья.
— Бабушка Марина, — Настя подбежала к ней, — а вы правда будете с нами жить?
— Буду, милая. Обязательно буду.
Гордыня ушла, оставив место любви. И Марина Петровна знала — этот урок она запомнит навсегда. Счастье не в том, чтобы все было как ты хочешь. Счастье в том, чтобы принимать и любить тех, кто рядом.
Такими, какие они есть.
