Идти пришлось недалеко: буквально с полчаса. И, разумеется, он оказался прав. За очередным барханом обнаружился дозорный пост. Нечто более тёмное чем барханы, возвышалось над уровнем пустыни: похоже, небольшая площадка из дерева, установленная на вбитых в песок мощных столбах-брёвнах!
Оттуда его, что тоже вполне понятно, быстро заметили. И тут же последовал оклик:
- Стой! Кто идёт?!
Конан переместился к голове Стеллы. Сказал той на ушко, тихо, и довольно ласковым тоном:
- У тебя ещё девять пальцев на руках. И десять – на ножках. Думаю, ты девушка разумная. И сейчас ответишь так, чтоб мы с тобой и верблюдом остались целы! – после чего освободил рот женщины.
Та, впрочем, проявила редкостно трезвое понимание ситуации:
- Далайна! Это я, Стелла!
- А кто это с тобой? И почему ты едешь на верблюде?
- На верблюде я еду потому, что у меня… Сломан палец на ноге. И я взяла себе в конюшне и верблюда и погонщика!
Всё это время они, спокойно и неторопливо, словно всё в порядке, приближались к помосту, на котором уже набралось четыре женщины: трое поднялись по лесенке снизу, став в один ряд с первой – очевидно, дежурной. И выглядели они в свете полной Луны весьма грозно: луки со стрелами, уже наложенными, имелись у всех четверых!
- Ты давай нам чушь собачью не заливай! Мы же видим, что ты – не едешь, а лежишь поперёк седла, словно мешок с зерном! О! И связана?! Эй, мужик! Остановись немедленно, если не хочешь превратиться в подушечку для булавок! Подними руки, чтоб мы их видели, и встань на колени!
Ага, сейчас…
Конан стремительной тенью метнулся к помосту, который был уже в пятидесяти шагах. Для него преодолеть такое расстояние – несколько мгновений! Но поскольку приходилось ещё и метаться, то в одну, то в другую сторону, чтоб уклониться от действительно выпущенных в него стрел, он несколько подзадержался.
Но не настолько, чтоб дать врагам успеть наложить на тетивы новые стрелы! И уж тем более – нормально прицелиться!
Помост, примерно десять на десять футов, оказался вознесён над песками футов на двенадцать. И держался на вкопанных, очевидно, достаточно глубоко, четырёх стволах. Пальмовых, судя по коре.
Вот по ближайшему шесту Конан и рубанул со всех сил, оказавшись вне досягаемости стрел, под помостом! И сразу – по соседнему!
Просохшие за явно несколько лет стволы не выдержали его ударов – да и какие выдержали бы! Конан такими ударами перерубал воинов вместе с кольчугами и щитами!
Платформа с отвратительным скрежетом накренилась, и грохнулась наземь, взметнув тучи пыли и песка!
Женщины с неё покатились кубарем. Единственно, что не кричали и не визжали, как сделали бы их более мирно и привычно настроенные «коллеги»: домохозяйки. Однако Конану пришлось иметь дело не с больно ударившимися, и обездвиженными и деморализованными противницами, а со вполне целыми и очень разозлившимися профессионалками: отбросив ставшие бесполезными луки, дамы ринулись на него с трёх сторон, на этот раз с воинственным кличем, с мечами!
Мечи оказались зингарскими, то есть – коротковатыми, тонкими, и лёгкими. Ну правильно: женщинам как раз такие и подходят лучше всего.
Конан даже не стал показывать чудеса ловкости и приёмы владения оружием. Просто разрубил всех четверых: двух – вместе с их дохленькими мечами, по линии талии, третью – располовинив её череп до шеи, и четвёртой – через ключицу и грудную клетку, до печени!
Доспехов женщины не носили. То ли не хотели париться во время дежурства, то ли – принципиально, но Конану так было только легче!
Из-за ближайшего бархана до его чуткого слуха донёсся в наступившей тишине стук копыт: ого! Не иначе, как тут были и ещё дежурящие!
Однако в планы киммерийца не входило, чтоб о его приближении стало известно раньше, чем он подготовится и всё разузнает.
Поэтому он схватил ближайший лук и колчан, и взбежал на ближайший невысокий барханчик.
Всё верно: вон он, чётко видимый силуэт всадницы на коне!
Выстрел оказался отменным: Конан «ссадил» даму с седла чуть не с двухста футов! После чего поспешил развернуться вбок: с пыхтением и самоподбадривающим рёвом, сопровождая всё это грязными ругательствами и проклятьями, на него лезла ещё одна омбузонка!
Храбро, конечно. Но глупо.
Конан не стал даже убивать её: просто оглушил, когда подбежала, перехватив руку с коротким мечом, и ударив своим пудовым кулаком по голове!
После чего осталось перетащить женщину к сооружению вроде барака, оказавшемуся по эту сторону бархана.
А хитро! Подобравшийся к посту враг видит только помост, и атакует его. А в это время зашедший в тыл контингент, до этого мирно отдыхавший в тени и на удобных койках, тихо заходит сзади, и наносит удар с тыла или фланга!
Войдя внутрь, варвар не без удовлетворения убедился, что больше сюрпризов внутри крохотного сарайчика, каковым оказался барак, не имеется. Лежаки, застеленные плащами, в количестве шести штук, печурка для приготовления пищи, бурдюки с водой и мешки с провизией. Вязанка дров. И вторая - сена. Словом – типичный форпост.
На шестерых дежурных.
Оглядевшись, нет ли кого притаившегося, и не обнаружив, где можно было бы спрятаться, он положил женщину, даже не связывая, на ближайший лежак. И отправился в направлении, куда удрала, вернее – пыталась, наиболее разумная женщина из дозорных.
Лошадь, разумеется, ускакала. Плохо.
Её появление уж точно вызовет у основного гарнизона подозрения… И сюда так и так прискачут: разбираться.
Шустрая же женщина оказалась мертвей мёртвого: стрела пробила ничем кроме лёгкой туники не защищённую грудь и сердце насквозь, выйдя спереди на ладонь.
Конан взял даму за руку, и оттащил к помосту: к товаркам. И отправился за «своим» верблюдом.
Подойдя к нему, он с вялым облегчением убедился, что кто-то из омбузонок избавил его от необходимости «пристраивать» Стеллу пиратам.
Метко пущенная кем-то (Или напротив – промахнувшаяся!) стрела торчала из горла предательницы, пробив шею насквозь. Кровищи под брюхо всё так же невозмутимого верблюда натекло – огромная лужа.
Когда киммериец приподнял веко женщины пальцем, на него уставился тусклый зрачок: совсем как у снулой рыбы…
Что ж. Всё, что делается – делается к лучшему. Быстрая и сравнительно лёгкая смерть позволила предательнице избежать тяжёлого и крайне унизительного, длительного, и болезненного наказания.
А в голову ему тут же пришла мысль: как представить всю сцену так, чтоб прибывшим сменщицам показалось, что женщины перегрызлись между собой, и поубивали и прибывшую Стеллу, и друг друга!
Почесав в затылке, он решил, что вряд ли это удастся вот так, без дополнительных усилий: любому идиоту (Вернее – идиотке!) сразу станет видно, что два несущих столба – перерублены! А такие удары может нанести только реально сильный и здоровый профессионал. Мужчина.
С другой стороны, хоронить убитых он не собирался. А вот предать их тела огню, чтоб подольше разбирались: почему женщины мертвы, и куда делась шестая сторожиха… А может ему… Нет, сжечь – лучше. И быстрей. Тем более, ускакавшая лошадь всё равно вызовет обоснованные подозрения.
Конан «доработал» помост, разломав и разрубив на куски. И сложил получившиеся дрова вокруг всех столбов. После чего оставалось только высечь искру.
И вот его замечательный костер разгорелся ярким пламенем: а ещё бы! Дерево-то подсохло. Пламя, конечно, за барханами видно не будет, но вот предательский чёрный столб дыма – ого-го! Так что у него не более часа.
Конан, убедившись, что ни одна из убитых омбузонок не подаёт признаков жизни (Вот бы он удивился!) подтащил их всех к костру, превратившемуся теперь в погребальный. Туда же пристроил и Стеллу, не забыв развязать. Сказал:
- Не знаю, каким богам вы поклонялись, храбрые женщины, но свой долг вы выполнили честно. И не ваша вина, что вы на этот раз не убили врага. Но перед вашим создателем вы предстанете с чистой совестью!
Ну, кроме тебя, Стелла. Я искренне надеюсь, что тебя уже заждались в подземельях Мардука!
Костёр, или, что вернее, предательский чёрный столб дыма от него, наверняка будет видно с расстояния в четыре-пять миль. А до побережья вряд ли осталось больше. Так что через час, самое большее, нужно ждать гостей. Ага, станет он ждать – как же!
Конан прошёл в барак. Связал теперь уже ту женщину, что лежала без памяти. Заткнул её рот старым, оставшимся от Стеллы, кляпом. И снова погрузил на верблюда. Верблюд – вот ведь молодец! – снова ни слова против не возразил. Даже ухом не повёл, когда одна ноша сменилась на другую, потяжелей. И покорно пошёл за Конаном, который повёл его за ближайший бархан, радуясь, что поднявшийся к утру ветерок снова заносит их следы.
Двигался теперь варвар поперёк своего первоначального курса, забирая южнее – те, кто прибегут с побережья, не должны его заметить. Примерно через милю, убедившись, что барханы закрыли его совершенно, он вновь двинулся прежним курсом: к побережью. И, не встретив других препятствий и проблем, через час действительно достиг его границ: вокруг появилось много пустынных трав: солянок, и кустов, колючих, солеустойчивых: белых от корочки. А барханы превратились в дюны. И начали попадаться пальмы: вначале низкорослые и хилые, а затем – и нормальные. Финиковые.
В лощинах и на ровных участках впереди появились и возделанные поля: маниок, саго, арахис, батат… Да, верно: в низинах, за счёт водяных паров с моря было вполне влажно: наверняка вот этой влагой, конденсирующейся на песках ночью, растения и поливаются.
Примерно через две мили пальм и огородов Конан выбрался и к берегу: тихо шумящий прибоем безбрежный океан накатывал волнами, с развесёлыми белыми бурунчиками-барашками, на плоский широкий пляж.
Конан взглянул направо – в направлении севера. Там наверняка остались главные поселения омбузонок. Впрочем, если у них действительно есть какие-то форпосты на окраинах контролируемой ими территории, он наверняка вскоре к ним придёт. А это ему совсем ни к чему. Уж если эти окружённые тыном поселения могут выдерживать осаду, значит – в лоб их не возьмёшь! Так что придётся… Обойти! И двигаться скрытно.
Но для такого дела верблюд ему совершенно не нужен. Пусть он и всегда молчит, но красться на цыпочках, ползти, или хотя бы пригибаться тот не умеет. Значит…
Конан развьючил своего помощника быстро. Снял и провизию, и вино, и женщину. Оказавшуюся, кстати, вполне упитанной – фунтов на сто шестьдесят. Такую тащить далеко – удовольствие ниже среднего.
Значит, пусть идёт сама. И это – вторая проблема. Разберёмся с первой.
- Верблюд! (Извини, так и не узнал твоего имени!) Но зверь ты, судя по всему, умный. И дорогу домой знаешь и найдёшь. Так что – спасибо тебе, и – давай! Иди! Домой, в смысле.
Конан почти нежно хлопнул животное по крупу. Вот кто-кто, а он киммерийцу проблем не доставил. Только помогал.
Верблюд неторопливо повернул к варвару голову на длинной шее, и в наступающем рассвете уставился на временного хозяина – словно не мог поверить, что его – освобождают от работы. Конан ухмыльнулся, сделав жест рукой:
- Я не шучу. Давай – домой!
Корабль пустыни спокойно развернул голову по направлению, где, как прикидывал варвар действительно находилась Малуссия, и неторопливо, размеренно, как и до этого, двинулся через дюны, поля, и пески. Держась, однако, впадин между дюнами и холмами и пальмами и огородами: судя по всему, с выбором общего направления у него проблем не было. Конан невольно вздохнул: словно верный и надёжный друг уходит.
И вот он снова – сам по себе.
И теперь пора заняться второй проблемой.
Женщина, уложенная им прямо на песок, очнулась после похлопываний по щекам, избавив его от необходимости тратить на её приведение в чувство драгоценную влагу. Поэтому присев прямо на песок рядом с ней, Конан залил себе в пересохшую глотку добрых четверть бурдюка. А хорошее у Коэна вино!
Только утолив жажду, и положив бурдюк рядом с собой, он повернулся к пленнице. Протянув руку, вытащил у той кляп:
- Можешь не кричать. Мы отошли на такое расстояние, что всё равно будет не слышно.
Однако женщина не проявила понимания: тут же глубоко вдохнула – явно чтоб истошно и дико заорать! Но раньше, чем вопль вырвался из раскрывшегося рта, Конан заехал ей в живот своим пудовым кулаком.
На глаза забулькавшей в попытках вдохнуть женщины навернулись слёзы, и она принялась извиваться. Пытаясь освободить руки и ноги.
Ага – два раза. Уж корсар-то Конан знал, как вязать узлы…
- Попробуешь заорать снова – тресну ещё раз. Поняла?
Явно – нет. Потому что едва омбузонка смогла нормально вдохнуть, как тут же снова попробовала закричать. Конан повторил удар.
Вот только толку с его «воспитательной работы» оказалось – ноль. С каждым разом, едва начав более-менее нормально дышать, женщина упорно пыталась заорать. Конан, пожав плечами, сказал:
- Если мы не придём к мирному «соглашению», и ты не проявишь желания сотрудничать, я просто убью тебя – мне лишняя обуза ни к чему.
Женщина наверняка и слышала, и поняла его, но…
Продолжала пытаться позвать на помощь! Хотя непонятно было, на чью помощь она могла тут рассчитывать…
Конан разрезал верёвки, стягивавшие её руки и ноги. А когда недоумевающая и вскочившая на ноги омбузонка воззрилась на него расширившимися, словно у дикого берсерка, глазами, кинул ей под ноги её меч:
- Ненавижу убивать беззащитных и безоружных.
Наконец выяснилось, что говорить дама тоже может:
- Ты, грязное порождение Неграла! Печень Ишшазетт! Грязный дикий варвар! Мерзкий ублюдок! Идиот! Ты сейчас совершил самую большую ошибку в своей жизни! Я ж тебя!.. – словно желая доказать, что слова у неё не расходятся с делом, женщина прыгнула к нему, вращая мечом! Конан не стал разводить канитель: с первого удара отбил меч, со второго - разрубил женщину вместе с дохленьким мечом пополам – по линии нетонкой талии.
Вот оно где, оказывается, «слабое» место у воинственных дамочек!
Хоронить женщину, у которой он даже не спросил имени, киммериец не собирался. Но, положив под оказавшуюся поблизости дюну, походил по склону над телом. Чем вызвал обвал песка, скрывший злобную, глупую, но непреклонную воительницу под футовым слоем. Ну и хватит с неё.
Импровизированные похороны Конан отметил тем, что прикончил первый бурдюк с вином, отбросив опустевшую ёмкость.
Встав и взвалив на плечи тюк с той провизией, что посчитал нужной, и оставшийся бурдюк с вином, варвар двинулся дальше.
Обнесённое частоколом из мощных брёвен – уже не пальм, а каких-то других! – поселение киммериец обнаружил через час пути на юг. Вокруг теперь имелось куда больше плантаций, пальм, и кустов. И травы. Девственной: непохоже, что тут кого-то выпасали, вроде коз, коров, или хотя бы баранов. Хотя ширина плодородной полосы вдоль побережья вряд ли где превышала две-три мили, но, судя по полям и числу пальм, недостатка в продуктах сельского хозяйства у омбузонок не было. Ну а мясо… Вероятно, они занимаются и рыболовством и охотой: на побережьи в нескольких местах виднелось что-то вроде дощатых пристаней на сваях, и у каждой - с дюжину больших лодок.
Ну а растения… Всё выглядело и ухоженным, и плодовитым. Наверняка почва была плодородной, и недостатка во влаге не ощущалось. Запросто могло хватать и на себя, и на обмен с малуссианцами.
Вдалеке, не более чем в миле от первого, имелось и второе укрепление: огороженный таким же высоким, футов в пятнадцать, частоколом, квадрат примерно четверть мили на четверть мили.
На башнях, возвышавшихся по углам, и в этом форте, и в дальнем, торчали часовые. В свете взошедшего солнца Конану всё было превосходно видно. Так что он отполз назад, спустившись к подножию дюны, откуда наблюдал, и двинулся на восток.
Обойти поселения на фронтире нужно так, чтоб ни малейших подозрений не вызвать. И врагам не показаться.
На обход обеих форпостов у киммерийца ушло почти два часа: ему пришлось ещё и прятаться и уклоняться от вышедших из поселений и двинувшихся к посадкам работниц с мотыгами и тачками и узелками с обедом: на полях работали, как он понял, только старухи и совсем уж дети. Изредка попадались и пикеты охраны, обходившие по кромке джунглей пустыню. Словно оттуда на них кто-то может нагрянуть. Ха!
Впрочем, у женщин – свои раскладки и резоны. На то они и женщины.
Ну и ладно.
Через полчаса после того, как скрылись из виду последние поля, и пальмы сменились обычными деревьями джунглей, нашёл Конан и пикет какого-то из местных племён. Прятавшихся в тени чего-то вроде огромного тюльпанового дерева, в специально вырытой неглубокой яме. И явно поставленных здесь для того, чтоб наблюдать за воинственным народом омбузонок. И при необходимости со всех ног бежать в селения, предупреждать воинов и жителей. Чтоб, очевидно, жители – бежали и прятались дальше, в полосе джунглей, а воины – выходили биться.
Вот этих самых сторожей-то Конану и надо было.
Он без проблем подкрался к пикету, состоявшему из трёх чёрных, словно головешки, невысоких худощавых воинов, одетых лишь в набедренные повязки из листьев, и вооружённых копьями и луками. Основной «напасти» те, разумеется, ждали со стороны поселений женщин, а он появился сзади. Но в планы киммерийца не входило пугать возможных будущих союзников. Поэтому он вполголоса сказал на зингарском:
- Не стреляйте! Я ваш друг!
Все трое как по команде вскинулись, только что не подпрыгнув, развернувшись к нему испуганными лицами и поднятыми копьями. Конан, расположившийся в позе «лотоса» на траве в десяти шагах, подняв кверху пустые ладони, повторил:
- Я – друг! И я пришёл с миром. Иначе мне не составило бы труда перестрелять, и покрушить вас в капусту, пока вы смотрели за омбузонками.
К этому времени старший по дозору, судя по тому, как он тут же что-то сказал своим воинам, тут же опустившим оружие, на своём, неизвестном Конану диалекте, вполне пришёл в себя. И оценил «доброту» странного гостя. Поэтому встал, спросив:
- Не ты ли – Конан-варвар, чужеземец?
- Да, - несколько удивившись, сказал киммериец, - Это я.
- Нам говорили о тебе. И есть легенды, что твоя походка бесшумна, словно у леопарда. И теперь мы видим, что это правда. Но что привело тебя к нам, могучий северный воин?
Конан с самого начала решил, что не будет ходить вокруг да около: действовать будет напролом! Именно так, при любом ответе от этих дикарей, он будет независим, быстр, и свободен в решениях. Потому что, как Конан знал на личном примере, долгие и утомительные переговоры – не в «стиле» местного населения.
Тут привыкли всё решать быстро! И - в свою пользу.
- Я должен… Выполнить одну работу. И я пришёл к вам, потому что вы можете помочь. Мне нужна информация. Ведь вы – соседи омбузонок. И наверняка много про них знаете.
- В этом ты прав, Конан-варвар. Но… - старший по пикету прищурился, - Для чего тебе сведения о наших соседках? Не для того ли, чтоб заключить с ними союз? И быть с ними заодно?!
- Думаю, беды не будет, если я и скажу вам о своих целях. Они – как раз противоположны тому, о чём ты говорил.
- То есть – они и тебе – враги?
- Верно.
- Что ж… - воин улыбнулся, отчего его лицо, украшенное ритуальными шрамами и татуировками буквально расплылось, словно пошли круги по воде от брошенного туда камня, - Враг наших врагов – наш друг! А ты, мы знаем, человек чести! Раз так сказал – так и есть!
Мвемба! Проводи нашего гостя к вождю. И скажи, что он – друг!
Двое чернокожих воинов, в том числе и начальник, остались охранять пикет, молодой и явно не слишком опытный Мвемба, поминутно оглядываясь, повёл Конана за собой – дальше по побережью, и – глубже в джунгли. Как вскоре понял варвар, джунгли здесь наступали на берег, а, точнее – продвигались от него вглубь континента, делая полосу растений и плодородной земли гораздо шире – уже, наверное, миль в пять. А дальше, скорее всего, эта полоса становилась ещё шире, переходя непосредственно в чащу влажных лесов.
Но через примерно ещё полчаса они оказались на месте, у селения, беспрепятственно пройдя ещё через пикет воинов. Дежурящих для разнообразия на площадке, устроенной почти на верхушке большого дерева, с опорой на мощную развилку. С ними Мвемба кратко переговорил на своём певучем и непривычным для слуха киммерийца наречии. И нацеленные луки оказались убраны. Хотя настороженно-любопытными взорами варвара провожали все трое стражей.
Ещё через пару минут они по едва видимой в чаще тропке выбрались к хижинам: простым круглым мазанкам, со стенами из плетённых ветвей, обмазанных глиной и навозом, и крытых засохшими, а кое-где и свежими пальмовыми листьями. Располагались хижины по большому кругу, оставляя в центре довольно большую площадку. Хорошо утоптанную: не иначе, здесь проводились ритуальные обряды и танцы. Конан такое устройство селений у народов чёрного континента уже видал.
Пока Мвемба вёл его на дальний конец села, насчитывающего, как увидел Конан, до пятидесяти хижин, при которых имелись и загоны для скота – бараны, козы, коровы, (Значит – не более пары сотен боеспособных воинов, как автоматически прикинул варвар!) из всех хижин на него пялились огромные глаза. Впрочем, вскоре из чёрных отверстий входов появились и сами их обладатели: весьма симпатичные белозубые и волоокие женщины и девушки, согнутые годами и болезнями подслеповато щурящиеся старики, и, разумеется, дети!
Детей было как-то очень много: человек по пять-шесть в каждой хижине. Впрочем, подумал варвар, поскольку с соответствующей медицинской помощью здесь вряд ли очень хорошо, наверняка больше половины детишек не доживают до взрослой жизни… Имелись тут и мужчины, глядевшие на варвара весьма мрачно. Но их было немного: не более тридцати человек. Может быть, остальные – на охоте?
Из самой большой хижины, находящейся на дальней стороне селения, на возникший гул и говор между тем вышел высокий и широкий мужчина: не иначе, вождь. Число шрамов от татуировок на всём теле и лице сказали Конану, что его предположение верно. Кожа у мужчины даже отливала фиолетовым – словно кожура баклажана, настолько он был чёрен.
Конан и Мвемба направились прямо к нему.
Мвемба, низко поклонившись, что-то сказал мужчине – несколько явно заинтересовавших вождя фраз. Имя «Конан» тоже было упомянуто. Это, или смысл сказанного, произвели впечатление. Во всяком случае хмурая неприветливость и настороженность сменилась на лице мужчины живейшей заинтересованностью.
Конан, между тем, подойдя на пять шагов, остановился, отвесив вежливый поклон:
- Приветствую тебя, вождь. Моё имя – Конан.
Вождь тоже чуть наклонил голову:
- Здравствуй, Конан-киммериец. Враг наших врагов – наш друг! Моё имя – Нгоронго. И я уже знаю, что тебе нужно от племени Зуссунов.
- Это хорошо. Но мне нужно знать: могу ли я рассчитывать на вашу… Если не помощь, то – знания?
- Вот так, сходу, ответить не могу. Ведь на кону безопасность и жизнь нашего племени. Поэтому. Сейчас мы проведём собрание совета старейшин. А пока – заходи в мой скромный шалаш. Моё жилище – твоё жилище.
- Благодарю, уважаемый Нгоронго, - Конан постарался выговорить имя вождя именно так, как тот произнёс его: напевно и в нос, чтоб дать понять – он вежливый гость. И уважает и считается с обычаями хозяев.
Внутри хижина оказалась именно такой, как Конан и ожидал, побывав в жилищах Лузгаров. Оказавшихся столь нетерпимыми к «осквернителю» своих божков и идолов. К счастью, здесь ничего такого не имелось: только предметы быта и немудрёного обихода дикарей.
Утоптанный глиняный пол, в центре – главный шест, на который опирались идущие по радиусам стропила-брёвна, несколько сбоку от него – очаг, обложенный большими камнями, и с ещё дымившейся золой. В трёх других углах – запасное оружие, циновки и ложа из пальмовых же веток, сейчас занятых многочисленной семьёй вождя: три жены, две не то – тёщи, не то – бабушки, и не менее восьми чернокожих голозадых сорванцов и девочек. Нет нужды объяснять, что все они, кто со страхом, а кто – и с откровенно похотливым интересом, смотрели на варвара.
Конан вежливо, и вовсе не плотоядно, ухмыльнулся. Взгляды сразу опустились – его оскал, даже вполне доброжелательный, конечно, впечатлил особо забывшихся!
Нгоронго что-то сказал на своём. Сделал пару жестов. Тут же все, кроме более молодых женщин, из хижины вышли. А женщины принялись готовить: пока одна подкладывала в очаг дров и раздувала угли, остальные занялись разделкой туши антилопы, наверняка только что подстреленной.
А тут и старейшины появились во входном проёме: пять убелённых сединами мужчин, сутулых, но ещё вполне крепкого телосложения. Нгоронго сделал приглашающий жест:
- Прошу располагаться!
Конан сел на предложенную ему циновку, напротив усевшихся на чьё-то ложе старейшин. Нгоронго вокруг да около ходить не стал:
- Уважаемые. Позвольте я вас представлю. Это – Папутонго, Рвенгато, Убороссо, Жалорингу, и Бомаго. А это – наш гость. Уважаемые старейшины. Перед вами – знаменитый Конан-киммериец. Обстоятельства сложились так, что ему нужна наша… Помощь. Для начала – кое-какие сведения. Впрочем, сейчас он всё расскажет сам. Прошу, Конан.
- Мой привет и наилучшие пожелания уважаемым старейшинам славного племени Зуссунов, - Конан, разумеется, не запомнил сразу мудрёные и непривычные имена, но кивнул каждому, - А так же мои пожелания процветания и сытного существования. Да будут ваши закрома всегда полны добычи и пищи!
А дело у меня такое. Меня нанял для определённой работы правитель Малуссии, Коэн. Думаю, не будет вреда, если я вам скажу, в чём именно заключается эта работа.
Мне нужно убить шаманку Дафанесс.
Старцы, сразу оживившись, заёрзали и загудели, переглядываясь и переговариваясь. Видно было, по расширившимся зрачкам, и побледневшим лицам, что они восприняли заявление своего белого гостя куда как серьёзно! И Дафанесс, и неприятности, которые она может доставить, судя по их нахмуренным бровям, и испуганному тону, знали отлично!
Но Конан, поглядывая то на вождя, то по очереди на старцев, старался выглядеть невозмутимым. Он понимал, что какое бы решение ни приняли «старейшины», реагировать на него ему придётся быстро!
Старцы пришли к «консенсусу» достаточно быстро. За всех выступил, насколько Конан понял, самый старый и авторитетный: Бомаго:
- Уважаемый наш гость. Мы посовещались. И мы вынуждены отказать тебе в нашей помощи и поддержке. Шаманку, как ты её назвал, и Провидицу, как она сама себя называет, всезнающую и всевидящую Дафанесс, мы знаем отлично. И если она увидит – а она увидит непременно! – что мы тебе помогли, или даже просто позволили говорить с нами, хоть что-то про неё узнав, нас попросту сотрут в порошок! Племя Зуссунов навсегда исчезнет с лица земли! Так же, как уже исчезли прогневившие её племена Врогонгов, Картиссов, Лупендоро, Хонохоно, и другие! Поэтому мы считаем, что тебе нужно уйти. Немедленно!
Конан, если честно, ещё до начала речи понял, чем всё для него закончится: видел настрой старцев. Поэтому он обратился к вождю, который явно был против такого решения, но возражать старикам почему-то не стал:
- Уважаемый Нгоронго! Надеюсь, что своим вопросом и своим желанием узнать побольше об омбузонках и их «Провидице» я не оскорбил славного племени Зуссунов. Ваш ответ мне вполне понятен. И я приношу ещё раз свои извинения за то, что напрасно побеспокоил вас, уважаемые старейшины, и уважаемый вождь. Желаю вам и вашему племени – процветания. И не смею больше обременять вас своим присутствием.
С этими словами Конан поднялся на ноги. Вежливо поклонился хозяину. И быстро вышел.
Что самое странное – его никто не задержал. Хотя вождь, встав, выказал «уважение»: поклонился в ответ. И - главное! - не крикнул, приказав воинам немедленно арестовать или убить его!
Ну, или тут, как и везде в южных племенах, действовал закон гостеприимства: чужаков-гостей в пределах поселений не убивали…
За спиной Конана тут же возник гул голосов: обсуждать, судя по сердитым, и испуганным выкрикам, нашлось что! И вождь явно отстаивал интересы северного гостя, сердито возражая старцам!
Киммериец между тем быстро двинулся туда, откуда пришёл: по той же тропинке. Думал он теперь лишь о том, что остальные племена побережья отнесутся к его желанию так же: мягко говоря, отрицательно. И с опасением прогневить грозную шаманку. О которой, судя по всему, здесь уже ходят легенды: какая она «прозорливая и всезнающая»! Так что вряд ли ему окажут даже столь нейтральный приём. А просто постараются сразу, ещё до того, как он начнёт излагать своё «дело», убить опасного гостя! Чтоб с одной стороны – обезопасить своё племя, а с другой – выслужиться перед грозной соседкой.
Но шаманка… Как это они сказали, «всезнающая»?
Ха-ха. Не бывает «знающих» - без лазутчиков в стане врага.
Наверняка и здесь есть своя «Стелла». Как и своё «лобби». То есть – несколько авторитетных человек, из числа тех же старейшин, которые и повлияли как раз на такое решение совета. То есть – их не менее трёх! Только вот отлавливать или «выводить на чистую воду» стукачку, или, скорее, стукача, как и продавшихся трусливых старичков… Смысла нет.
Иначе кто же донесёт «Провидице» Дафанесс, что племя Зуссунов отказалось ему помогать?!
Значит, задача Конана – отследить этого человека, когда он двинется к поселениям омбузонок, и попытаться проникнуть в главный город, или какое-то другое поселение, где будет сегодня «провидица» омбузонок, тенью следуя за ним!
Поскольку наверняка тот приведёт его прямиком туда, где сегодня и расположилась сама Дафанесс!
Однако не успел Конан отойти на полмили, как за спиной услышал пыхтение, и топоток маленьких ножек по земле! Оглянувшись, он увидел, что его догоняет мальчик лет семи. Мальчик делал недвусмысленные жесты рукой. Указывая варвару, что нужно срочно убраться с тропинки, и спрятаться в очень даже подходящих зарослях весьма густого кустарника.
Конан поспешил так и сделать.
Задыхающийся малец тут же нырнул туда же. Убедившись, что за ним никто не бежит или крадётся, мальчик на ломанном зингарском зашептал на ухо Конану:
- Конан! Извини, я плохо знать твой язык. Поэтому ты спрашивать, если я говорить непонятно. Сейчас вождь посылать за ты отряд воинов. Они должен ты убить! И карасс… Э-э… Командир отряд должен лично смотреть, что твоя – умереть! Стрела и копьё – курубире… э-э… Отравленные! Один раз попадать – твоя точно смерть!
Мальчишка замолчал, но Конан чего-то в этом роде и ждал. Ох уж эти дикари… Ну вот нет у них ни на грош коварства «белой» расы! А ведь могли бы, пользуясь тем, что он не понимает их наречия, покивать, типа – да, согласны, всё расскажем, и поможем, чем сможем, приветливо пригласить его разделить с ними трапезу. И отравить его.
Ну, или дать приказание оставшимся в селении воинам окружить хижину, и напасть на него в её тесноте!
С другой стороны, он сам, своим напором, своей прямолинейной отвагой, не дал им времени обдумать и привести в исполнение такого рода планы. Он ухмыльнулся про себя: неплохо он за последний месяц узнал и выучил местные «традиции». Так что – повезло ему. Особенно в том, что вождь был со старцами несогласен. И наверняка хотел бы сбросить со своей шеи тяжкое ярмо пяты омбузонок. Вероятно, только это и задержало погоню.
Конан сказал:
- Спасибо, друг. Ты очень помог мне. Но - почему?
- Я – брат Уребоно. Это воин, который привести тебя сюда. Он сам не мочь предупредить ты. Но посылать моя – пока никто не видеть. Мы… Наш отец и дедушка… Его убить омбузонка. Мы хотеть отомстить!
Твоя идти с моя, по дорога моя рассказать всё, что знать!
Вначале ползком, а затем – и пригибаясь за кустами и стволами, уже кое-где покрытыми лианами, Конан со странным провожатым быстро двинулись в противоположную от «города» сторону – в глубину джунглей.
Первые несколько сот шагов они молчали, стараясь, чтоб их не заметили. Судя по отдалённым теперь звукам, по тропинке действительно пробежал отряд – топало не менее тридцати пар босых пяток!
Но за свои «следы» на тропинке Конан не боялся: утрамбованная почва не оставляла отпечатков. Так же как и трава, по которой они сейчас крались и бежали. Так что нужно просто затеряться среди вековых деревьев. В тени уже практически настоящих джунглей!
И выслушать, что сможет сообщить ему неожиданный помощник!
- Моя звать…
- Не говори своё имя. Тогда я не смогу, по своей воле, или если меня будут пытать – выдать его!
Малец во все глаза уставился на киммерийца, но потом смысл разумности предложения дошёл до него. Он кивнул:
- Моя понимать! Так вот… Омбузонки жить в город. Девять город. – на всякий случай он показал и на пальцах, - Строить в каждый город - большой-большой домы. Из камни и глина. Жить в такой дом четыре… э-э… пять, - малец поднял перед собой руки с растопыренными пальцами пять раз, - человек.
Конан кивнул:
- Сорок – пятьдесят.
- Да-да! Сорок – пятьдесят! И они день – тренироваться. С оружие. Бегать. Ходить вместе, топая ноги вместе! Ночь – спать. А когда ему приказать Дафанесс – нападать на мы! Или другой племя. Забирать коза, баран. Не все – только взрослый! Большой. Маленький – оставлять. Мы, когда они нападать – бежать. Прятаться джунгли. Омбузонки джунгли не ходить: бояться. Наш воины хорошо прятаться чаща. Стрелять отравленный дротик! Кидать отравленный копьё.
Конан пожал плечами:
- Почему же вы не «переселиться» дальше – на юг?
- Нет-нет, мы нельзя! Там – другой племя. Его земля! Убивать мы…
- Понятно. Но что – с Дафанесс?
- Дафанесс вчера жить в… Раз, два, три… В четвёртый отсюда город. Специальный дом: большой, высокий. Самый высокий в город. Дом всегда охранять сорок человек. Сам Дафанесс обычно спать до… Половина день. Потом – вставать, гадать, смотреть волшебный вещь… Колдовать. До половина ночь. Потом – говорить то, что увидеть – главный омбузонка. Царица. Тот делать приказ на завтра остальные… э-э… маленький вождь?
- А, офицерам войска.
- Да-да, Конан, офицеры. Начальник! Его у омбузонка – десять человек. Они – уходить в свой дома. Отдать приказ на завтра свой… э-э…
- Подчинённые. Младшие командиры. Сержанты.
- Не знать, как называться, но – да, совсем маленький начальник. А всего в войско омбузонка – три тысяч человек! И ещё два тысяч - старуха и ребёнка.
Вот. Я сказать, что знать. Но твоя – спрашивать ещё! Моя стараться сказать!
Конан принялся за расспросы. Но особо много выяснить не удалось. Омбузонки действительно вели весьма замкнутый и вполне самодостаточный образ жизни. Что неудивительно: иначе они давно растворились бы в окружающих их народах и племенах. А сейчас их бытовой и военный уклад не предусматривал свидетелей. Как, впрочем, и союзников и помощников. Ну а рабов они не брали принципиально. И это логично, усмехнулся про себя Конан: при замкнутом образе жизни рабыни, ненавидящие тебя, могут и… Отравить. Прирезать во сне. Изуродовать лицо. Да мало ли!
Того, что смог сообщить брат Уребоно, оказалось до обидного мало.
Но и оно вполне подходило. Можно было начинать планировать.
Продолжение следует...
Автор: Мансуров Андрей
Источник: https://litclubbs.ru/articles/69793-konan-i-prokljate-dafaness.html
Содержание:
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
