— Так, я не поняла, почему в акте выполненных работ стоит сумма на тридцать тысяч меньше, чем в смете? — Ольга ледяным тоном отчитывала по телефону прораба со своего очередного объекта. — Мы с вами согласовывали итальянскую плитку, артикул семьсот двенадцать. А вы что положили? Китайский аналог?
— Ольга Игоревна, да кто там разберет, — заискивающе зачастил в трубке прораб. — Она ж на вид такая же, один в один! А экономия какая! Я вам половину отката предлагаю, никто и не узнает!
— Узнаю я, — отрезала Ольга. — И этого достаточно. Чтобы завтра к обеду плитка была заменена. В противном случае встретимся в суде. И я вам гарантирую, вы не только этот объект потеряете, но и лицензию.
Она бросила трубку, не дожидаясь ответа. Руки мелко дрожали от гнева. Вот так всегда. Ты вкладываешь душу, ночи не спишь, вырисовываешь каждый сантиметр будущего интерьера, а потом приходит вот такой «умелец» и пытается на тебе нажиться, считая тебя дурой. В ее работе дизайнера нужно было иметь железные нервы и стальной характер. И то, и другое у Ольги было в избытке. За двадцать лет в профессии она научилась отстаивать свои проекты и ставить на место самых наглых подрядчиков.
Домой она приехала поздно, уставшая и злая. Но на пороге ее встретил муж, Сергей, с чашкой ее любимого мятного чая.
— Опять война? — мягко улыбнулся он, забирая у нее тяжелую сумку с образцами. — Проходи, моя валькирия, ужин на столе.
Сергей был ее полной противоположностью. Спокойный, домашний, неамбициозный. Он работал в какой-то тихой конторе инженером-проектировщиком, получал скромную, но стабильную зарплату и, казалось, был совершенно счастлив в их маленьком, уютном мире. Он был тем островком тишины и покоя, куда она возвращалась после своих ежедневных сражений.
Они были женаты двадцать два года. Вырастили сына, который сейчас учился в другом городе. Их жизнь текла ровно, без особых всплесков и потрясений. Ольга строила свою карьеру, а Сергей обеспечивал надежный тыл. Он всегда встречал ее с ужином, слушал ее бесконечные рассказы про «не тот оттенок бежевого», и никогда не упрекал в том, что она пропадает на работе сутками. Идеальный муж. Так считали все их друзья. И она сама так считала.
В последнее время, правда, он стал каким-то другим. Задумчивым, отстраненным. Завел себе новое хобби — рыбалку. Каждые выходные стал уезжать с другом Колей «на озера».
— Сереж, какая рыбалка в ноябре? — удивлялась Ольга.
— А что такого? — пожимал он плечами. — Самая рыба сейчас и клюет. Посидеть в тишине, подумать. Тебе тоже не мешало бы отвлечься.
Ольга не спорила. Пусть едет. Мужчине нужно личное пространство. Она сама собирала ему термос с горячим чаем, заворачивала бутерброды. И с легким сердцем отпускала.
В ту субботу он тоже уехал с самого утра. Ольга, закончив срочную работу, решила посвятить день себе. Сходила в парикмахерскую, потом заехала в большой гипермаркет за продуктами. Она бродила между рядами, составляя в уме меню на неделю. Нужно было позвонить Сергею, спросить, нужно ли ему что-то к его возвращению. Она набрала его номер. Длинные гудки. Еще раз. Снова тишина.
Странно. Обычно он всегда брал трубку. Легкая тревога зашевелилась внутри. А вдруг что-то случилось? Лед тонкий, машина застряла… Она вспомнила, что они полгода назад установили на телефоны семейное приложение-локатор. Так, на всякий случай, чтобы за сыном-студентом приглядывать. Она им почти не пользовалась, считая это вторжением в личную жизнь, но сейчас…
Она открыла приложение. На карте высветились три точки: ее, сына в общежитии и… Сергея. Сердце неприятно екнуло. Его точка была не за городом, не у озера. Она была здесь, в городе. На другом конце, в спальном районе. Ольга увеличила карту. Точка замерла у конкретного здания. Улица Цветочная, дом 7. Она вбила адрес в поисковик. И экран телефона высветил то, во что мозг отказывался верить: «Городской родильный дом № 5».
«Сбой, — была ее первая мысль. — Глупое приложение, погрешность, что угодно». Коля, его друг, недавно стал дедом, может, они заезжали его поздравить? Но зачем врать про рыбалку?
Она пыталась дозвониться еще несколько раз. Телефон был отключен. Тревога переросла в холодный, липкий страх. Она бросила тележку с продуктами прямо посреди зала. Какая-то женщина сделала ей замечание, но Ольга ее даже не услышала. Она выбежала из магазина и села в машину. Руки дрожали так, что она не сразу смогла вставить ключ в замок зажигания.
Всю дорогу она повторяла про себя, как мантру: «Это ошибка. Это просто ошибка». Она представляла себе сотню логичных объяснений. Заехали забрать жену Колиного сына. Сломалась машина рядом. Да все что угодно, только не то, самое страшное, что рисовало воображение.
Она припарковалась через дорогу от роддома. Обычное, типовое здание из желтого кирпича. На крыльце толпились люди с цветами и шариками. Счастливые отцы, бабушки, дедушки. Ольга сидела в машине и не решалась выйти. Она боялась. Боялась увидеть то, что разрушит ее мир, ее идеально выстроенный, как самый лучший интерьер, мир.
И она увидела.
Из дверей роддома вышел он. Ее Сергей. Не в рыбацкой куртке, а в своей лучшей рубашке, которую она ему гладила вчера вечером. Он был не один. Рядом с ним шла молоденькая девушка, лет двадцати пяти, с измученным, но счастливым лицом. А на руках у Сергея был белый конверт, перевязанный голубой атласной лентой.
Они остановились на крыльце. К ним подбежала пожилая женщина, видимо, мать девушки, и стала обнимать Сергея, что-то радостно говоря. Он улыбался. Улыбался так, как Ольга не видела уже много лет. Той счастливой, немного растерянной улыбкой, какой он улыбался двадцать два года назад, когда забирал из роддома ее, с маленьким Димкой на руках.
Ольга смотрела на эту сцену через лобовое стекло, и мир для нее перестал существовать. Не было ни машин, ни людей, ни города. Была только эта картина — ее муж, чужая женщина и чужой ребенок. И она, дура, обманутая, преданная дура, сидящая в своей машине, купленной на ее же деньги.
Она не стала выходить. Не стала устраивать скандал. Ее стальной характер, закаленный в боях с прорабами и заказчиками, подсказал ей другое. Не кричать. Действовать. Холодно, расчетливо, безжалостно.
Она развернула машину и поехала домой. В их общую квартиру, которую она считала своей крепостью. Войдя, она обвела ее взглядом. Все здесь было сделано ее руками, куплено на ее деньги. И все здесь напоминало о нем. Она подошла к книжному шкафу, где на самом видном месте стояла его коллекция моделей парусников, которую он собирал с детства. Взяла самый большой, красивый фрегат и с размаху швырнула его на пол. Корабль разлетелся на сотни мелких щепок. И в этот момент она почувствовала облегчение.
Она начала действовать. Методично, как при составлении сметы. Первым делом она позвонила своему юристу.
— Аркадий Львович, здравствуйте. У меня к вам дело, не терпящее отлагательств. Бракоразводный процесс. И раздел имущества.
Потом она открыла ноутбук. Зашла на сайт банка. И перевела все деньги с их общего накопительного счета на свой личный. Она знала пароль — дата их свадьбы. Какая ирония. Туда же она перевела остатки со своей зарплатной карты. Оставила на общем счету ровно тысячу рублей. На бутерброды. Для рыбака.
Затем она упаковала его вещи. Небрежно, комкая рубашки, сваливая все в большие мусорные мешки. Его удочки, его рыбацкие сапоги, его дурацкие парусники — все полетело туда же. Вызвала грузовое такси и отправила все это «богатство» по единственному адресу, который знала — по адресу его матери.
Когда квартира опустела и стала гулкой, она села на диван. И только тогда дала волю слезам. Она плакала не от обиды. Она плакала от злости на саму себя. На свою слепоту, на свое доверие. Как она, такая умная, такая проницательная на работе, могла быть такой идиоткой дома? Как она не видела, не чувствовала эту ложь?
Вечером он позвонил. Голос был растерянным и испуганным.
— Оля, я не понял… Я приехал домой, а моих вещей нет. И на счетах пусто. Что случилось? Нас ограбили?
— Нас не ограбили, Сережа, — ее голос был спокойным и холодным, как сталь. — Это просто смена дизайна. Я решила немного обновить интерьер. Убрала все лишнее.
— Какого лишнего? Где мои вещи? Где деньги?!
— Твои вещи у твоей мамы. А деньги… считай это алиментами. На твоего новорожденного сына. Я сегодня случайно была у пятого роддома. Очень трогательная сцена, поздравляю. Надеюсь, на рыбалке был хороший улов.
В трубке на несколько секунд воцарилась мертвая тишина.
— Оля… я… я все объясню! Это не то, что ты думаешь!
— Мне не нужны твои объяснения. Мне вообще от тебя больше ничего не нужно. Завтра мой юрист свяжется с тобой по поводу развода. Не ищи меня. И забудь этот номер.
Она повесила трубку и заблокировала его. А потом прошла на кухню. Достала из шкафчика пачку чертежной бумаги, свои любимые карандаши. И начала рисовать. Она рисовала проект своей новой жизни. Без него. Без лжи. Без компромиссов. Это будет ее лучший, ее самый честный проект. И цвет в нем будет не «почти такой же», а единственно верный. Цвет ее свободы.
Предательство близкого человека — это всегда больно. Но иногда именно оно становится той точкой, после которой начинается новая, настоящая жизнь. А как бы вы поступили на месте Ольги? Стали бы слушать объяснения или поступили бы так же решительно? Поделитесь своим мнением в комментариях, ведь это очень важно. И не забудьте подписаться и поставить лайк, если эта история нашла отклик в вашей душе.