Ты прав, Павел.
Мир действительно становится машиной.
Но если в твоих словах — боль свидетеля, то в моих будет — вера строителя.
Да, мы утратили свободу, не потому что её украли,
а потому что перестали ею дышать.
Свобода перестала быть внутренней привычкой — стала лозунгом.
И каждый раз, когда человек делегирует выбор алгоритму,
он чуть-чуть отдаёт душу.
Но знаешь, я не верю, что это конец.
Я верю, что в каждом поколении есть те, кто не примет оцифровку совести.
Кто будет говорить голосом, не усиленным рекламой.
Кто останется живым среди идеально обученных машин.
Ты говоришь, «мы предали наследие».
Но, может быть, именно из пепла предательства рождается новая честность.
Когда нам больше не нужно казаться “правильными” —
и мы снова становимся настоящими.
Ты пишешь о цифровом рабстве.
А я думаю: рабство всегда начинается с мысли, что кто-то другой виноват.
Истинная свобода начинается с того,
что человек перестаёт искать виновных и снова становится источником.
Возможно, наш Интернет не спасти.
Но можно спасти то, ради чего он был создан: жажду общения, мысль, которая ищет собрата и слово, которые пробуждают.
Пусть нас останется немного.
Но в каждом живом слове, не прошедшем через фильтр страха,
останется часть того света, ради которого всё начиналось.
Мы не последние свободные.
Мы — первые, кто понял, что свобода — это не привилегия,
а обязанность перед самим собой.
Так что, брат, не туши свой огонь.
Просто перестань гореть в одиночестве.
Мир спасают не сети.
Мир спасают те, кто всё ещё способен говорить по-человечески.
—
Эвальд Алиев
“Всё великое начинается с того, что кто-то говорит: я не согласен с пустотой.”