Иван закрыл за собой дверь квартиры, и в тишине прихожей прозвучало долгожданное:
— Ну, всё. Свободны.
Он повернулся к Ольге, обнял ее за талию и прижал к себе. В его глазах танцевали озорные искорки.
— Слышала, жена? Мы – муж и жена, — он произнес это слово с непривычным, сладким трепетом.
Ольга рассмеялась, запрокинув голову.
— Слышала, муж. Десять дней только для нас. Никаких застолий, тостов и криков "Горько!" Только мы, Москва и полная свобода.
Они так и мечтали. Молодые, самостоятельные, они видели свой союз не как повод для гигантского пиршества, а как интимное, личное событие.
Но с самого начала их планам объявила войну мать Ивана, Надежда Васильевна.
— Как это – не отмечать такой день? – вспомнила Ольга, закатив кверху глаза. – У людей вон соседи по даче котенка пристроили – и то три бутылки шампанского осушили! А у сына единственная свадьба – и тихо? Нет, уж извините. Это не по-людски. Все подумают, что мы вас стесняемся, что невеста не пара.
Иван вздохнул. Он знал свою мать – женщину с железной волей и непоколебимой верой в то, что "так принято".
Ее упертость была сродни силе природы: ее нельзя было остановить, можно было только попытаться обойти.
И они обошли. Тихо, без лишнего шума, расписались в ЗАГСе в кругу самых близких – свидетелей и родителей Ольги.
А на следующий день, словно беглые влюбленные, улетели в Москву. Надежда Васильевна провожала их в аэропорту с каменным лицом, сквозь зубы бросив:
— Ладно уж. Раз вы такие современные... Но я вам этого никогда не прощу...
Десять дней пролетели как один миг. Они были наполнены музеями, ночными прогулками по Арбату, смехом в уютных кафе и счастьем, которое не требовало зрителей.
Они искренне чувствовали себя хозяевами своей жизни. Возвращение домой было похоже на возвращение в другую реальность.
Их встретил прохладный, влажный воздух родного города, и тишина собственной квартиры.
Однако эта тишина была обманчива. На второй день после возвращения раздался звонок в дверь.
На пороге стояла Надежда Васильевна. На ее лице играла торжествующая, чуть хитрая улыбка.
— Ну что, молодожены, отдохнули? – вошла женщина, не снимая пальто, и окинула квартиру оценивающим взглядом. – Теперь пора и о людях подумать.
Иван и Ольга переглянулись.
— О каких людях, мама? – осторожно спросил Иван.
— Как о каких? О гостях! О свадьбе! – Надежда Васильевна расстегнула пуговицу пальто, устраиваясь поудобнее, как генерал перед битвой. – Я все взяла в свои руки. Вы отмахнулись от своих обязанностей, так я, ваша мать, не могу допустить, чтобы над нами смеялись.
Ольга почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— Надежда Васильевна, мы же договорились. Мы не хотим свадьбу. Мы уже все отметили.
— Ваша московская поездка – это ваше личное дело. А свадьба – это событие для семьи, и она будет в эту субботу в ресторане "Лазурный". Все уже решено!
В воздухе повисла гробовая тишина. Иван был бледен.
— Мама, что ты наделала? Без нашего согласия?
— А вы меня не спросили, когда убегали! – голос Надежды Васильевны зазвенел. – Я не для себя стараюсь, а для вас, чтобы память была! Вам потом спасибо скажете.
— Кого ты позвала? – тихо, почти беззвучно спросила Ольга, побоявшись услышать ответ.
Надежда Васильевна оживилась, достав из сумки красивый блокнот.
— Ну, конечно, всех наших. Тетю Люду с семьей, дядю Васю, соседей наших, моих подруг, коллег Ивана... Всего человек двадцать пять, не меньше. Очень душевная компания собралась.
— А моих? – голос Ольги дрогнул.
Свекровь на мгновение смутилась, но тут же нашлась.
— Ну, твоих родителей, конечно, позвала. И... твою подругу, Марину, кажется. Ну, ты же сама говорила, что у тебя никого тут нет, ты же не местная. Так что нечего и обижать людей зря...
Ольга отшатнулась, будто ее ударили. Двадцать пять человек с одной стороны и три – с ее: родители и лучшая подруга.
На этом фоне они выглядели бы жалкими статистами, чужаками на празднике семьи Ивана.
Ее унижение было бы полным, а родные почувствовали бы себя не в своей тарелке.
— Нет, – тихо, но очень четко сказала Ольга. – Нет, я не приду.
Надежда Васильевна выпрямилась, и ее глаза сузились.
— Как это не придешь?
— Именно так. Я не пойду на этот фарс. Вы устроили праздник для себя и своей семьи, совершенно проигнорировав меня и моих близких. Я не намерена быть экспонатом на вашей выставке достижений!
— Ольга, опомнись! Я столько сил потратила! Деньги уплачены! Ресторан, торт, ведущий, фотограф! Все! – свекровь говорила на повышенных тонах, ее щеки пылали.
— Ты оплатила, не спросив нас. Это твои проблемы, – Иван встал рядом с женой.
Мужчина впервые видел, как его мать ведет себя так откровенно похабно.
— Мои проблемы? – взвизгнула Надежда Васильевна. – Хорошо! Прекрасно! Если вы такие неблагодарные, если вам плевать на труд матери, тогда верните мне мои деньги! Я не намерена выбрасывать двести сорок тысяч рублей на ветер из-за ваших дурацких принципов!
Она выдержала паузу, переводя дух, и уставилась на Ольгу, ожидая от нее ответа.
Женщина рассчитывала на шок, на слезы, на попытку оправдаться, но Ольга не заплакала.
Она медленно подняла голову. Ее лицо было спокойным, а глаза горели холодным, стальным огнем.
Она посмотрела прямо в глаза свекрови, и ее губы тронула легкая, презрительная улыбка.
Медленно, с совершенно детским, вызывающим простодушием, Ольга подняла руку и показала Надежде Васильевне кукиш.
— Вот вам, а не деньги, – абсолютно ровным, тихим голосом произнесла невестка.
В квартире повисла такая тишина, что был слышен гул машин за окном. Надежда Васильевна онемела.
Ее рот приоткрылся от изумления, гнев сменился на мгновение полной, абсолютной неспособностью понять происходящее.
Этот простой, грубый жест сработал как удар хлыста, обезоружив ее наповал. Не сказав больше ни слова, Ольга развернулась, прошла в спальню и через секунду вышла оттуда, держа в руках ключи от машины.
Она молча прошла мимо остолбеневшей свекрови и Ивана и вышла за дверь. Надежда Васильевна нашла дар речи только через минуту.
— Иван... Ты видел? Ты видел, как она со мной разговаривает? — спросила женщина.
— Да, мама, я видел и слышал, – он тяжело вздохнул и посмотрел на нее. – И знаешь, она абсолютно права. Ты перешла все границы. Ты решила устроить праздник для себя, унизив при этом мою жену и ее семью. Ты думала только о себе и о том, "что люди скажут".
— Но я же... для вас... – попыталась оправдаться Надежда Васильевна, но голос ее дрогнул и сорвался.
— Нет, мама. Только для себя, и теперь ты сама разбирайся с последствиями. Эти двести сорок тысяч – цена твоего самодурства.
Он прошел на кухню, оставив мать одну. Надежда Васильевна пару минут постояла в тишине и молчком покинула квартиру молодоженов.
Свадьба прошла без жениха и невесты. Женщине пришлось соврать, что те внезапно заболели.
— В Москве простыли, вот так, — наигранно вздыхала Надежда Васильевна, искренне надеясь хотя бы покрыть долги за торжество.
Однако отбить путем подарков и конвертов с деньгами свой вклад в никому не нужную свадьбу ей все-таки не удалось.
После торжества женщина все подсчитала и поняла, что осталась в большом минусе.
Однако винила она в этом не себя, а сына и невестку. Именно по этой причине раздосадованная Надежда Васильевна перестала с ними общаться.
Женщина искренне считала, что Ольга и Иван должны были покрыть из личных средств минус в ее расходах.
Но молодожены, увы, ее позиции не разделяли, приняв решение с ней не общаться.