Нас было четверо: я, моя девушка Катя, и наши лучшие друзья — Макс и Лена. Меня зовут Андрей, и я всегда был в нашей компании тем, кто отвечает за маршрут. Обычно я справлялся. Но не в этот раз.
Мы каждый год выбирались в поход, подальше от городской суеты. Карельские леса, байдарки, песни у костра. Но старая военная карта и новомодный навигатор завели нас в спор, и мы свернули не туда. Дорога, отмеченная как прямой тракт, на деле оказалась призраком. Лес поглотил ее двадцать лет назад, оставив лишь едва заметный прогал. Пробитое колесо на этой заброшенной лесовозной тропе стало жирной точкой в наших планах. Связи не было. Вокруг на десятки километров — только глухая, безмолвная стена сосен. Мы не просто заблудились. Нас будто стерли с карты современного мира.
Мы не паниковали. Мы же опытные туристы. Решили идти пешком по остаткам дороги в надежде выйти к какой-нибудь деревне.
Тропа петляла, превращаясь из гравийной в грунтовую, а потом и вовсе в заросший след. К вечеру мы выдохлись. И именно тогда, когда силы были на исходе, мы его увидели.
Это был не дом и не сарай. В пологом склоне холма, поросшем мхом, виднелась грубо сколоченная деревянная дверь, вросшая в землю. Погреб. Старый, заброшенный погреб посреди ничего. Откуда он здесь? Кто его построил и зачем?
— Схрон, — с азартом выдохнул Макс. Он у нас всегда был первым во всем, что касалось авантюр. — Может, там тушенка с советских времен!
— Макс, не трогай, — сказал я. — Не нравится мне это место.
Но он уже не слушал. Он подергал за ржавую скобу, и дверь с протяжным, болезненным скрипом поддалась, выдохнув облако затхлого, сладковатого запаха, похожего на запах перепрелых яблок и сырой земли.
Мы заглянули внутрь, подсвечивая фонариками. Короткий земляной коридор вел в небольшую, обложенную камнем комнату. Вдоль стен — грубые деревянные полки. А на них — банки. Десятки трехлитровых стеклянных банок, покрытых толстым слоем пыли и паутины.
Лена посветила на одну из них.
— Что это? — прошептала она.
Внутри, в мутной, бурой жидкости, плавало что-то непонятное. Не соленья, не варенье. Это были… объекты. Запутанные клубки чего-то, похожего на корни или жилы. Сгустки цвета, похожие на раздавленных бабочек. В одной банке плавал идеально сохранившийся, но абсолютно белый, лишенный пигмента кленовый лист. Это была чья-то коллекция. Жуткая, непонятная коллекция фрагментов мира.
— Похоже на биологические образцы, — предположила Катя, которая училась на биолога. — Кто-то консервировал здесь флору и фауну.
— И свою закуску, — хмыкнул Макс, указывая на пустую бутылку из-под водки в углу.
Мы вышли наружу. Солнце уже садилось. Идти дальше по темному лесу было безумием. Я предложил разбить лагерь прямо здесь, на поляне у дороги, метрах в ста от погреба. Так мы будем на виду, если вдруг поедет машина. Спорить никто не стал.
Ночь прошла беспокойно. Костер трещал, тени деревьев плясали, и мне все время казалось, что из темноты, со стороны погреба, за нами кто-то наблюдает. Я несколько раз ловил себя на том, что вглядываюсь в черный проем открытой двери. Макс, наоборот, был весел, травил походные байки, но даже его смех звучал в этой звенящей тишине как-то натянуто.
Утром мы не досчитались Макса.
Его спальник был пуст, но аккуратно застегнут. Рюкзак на месте. Мы обыскали все вокруг, кричали его имя до хрипоты. Ответом была лишь тишина. Он не мог просто уйти, бросив вещи. Не мог заблудиться — он был опытнее всех нас.
Именно Лена, его девушка, первая подошла к погребу. Она стояла у входа несколько минут, а потом позвала нас тихим, сдавленным голосом.
— Идите сюда.
Мы подошли. Она молча указала внутрь.
— Посчитайте, — прошептала она.
Я не сразу понял, о чем она. Я посветил фонариком. Банки. Я помнил, что вчера вечером на второй полке справа был заметный пустой прогал, будто там не хватало одной банки. Сейчас на этом месте, плотно прижавшись к остальным, стояла новая.
Она отличалась от остальных. Пыли на ней почти не было. Крышка была закручена до блеска. А внутри… Внутри, в той же бурой жидкости, плавал яркий, запутанный клубок. Клубок из синих и красных нитей. Я узнал их. Это были цвета его новой штормовки, которую он так любил. А под клубком, на дне, лежал маленький серебряный блеск — его любимая рыболовная блесна, которую он всегда носил в кармане как талисман.
Лена закричала. Долгим, отчаянным, нечеловеческим криком. Катя обняла ее, пытаясь успокоить, но ее саму трясло. Я стоял и смотрел на эту банку, и мой рациональный мозг отказывался принимать то, что видели глаза.
Паника — страшная вещь. Она отключает логику. Мы должны были бежать. Немедленно. Но куда? Мы были потеряны. Без связи, без малейшего понятия, в какой стороне цивилизация. Мы вернулись к нашему лагерю, и над нами повисло тяжелое, вязкое молчание, куда страшнее ночной тишины.
Начался распад. Лена, обезумевшая от горя, начала обвинять меня.
— Это ты! Ты настоял, чтобы мы здесь заночевали! Ты его убил!
— Лена, перестань, — пыталась успокоить ее Катя.
— А может, это вы все заодно! — кричала она, глядя на нас безумными глазами.
Я пытался сохранить остатки разума. Говорил, что нам нужно держаться вместе, что нужно выработать план. Но мои слова тонули в ее истерике и в нашем общем, парализующем страхе. Катя пыталась меня поддерживать, но я видел, как она сама с тревогой поглядывает то на меня, то на Лену. Доверие, которое связывало нас годами, начало трескаться, как тонкий лед.
Мы провели день в бесплодных попытках найти дорогу. К вечеру, вымотанные и злые, мы вернулись на то же место. Уходить в ночь было самоубийством. Нам предстояла еще одна ночь рядом с погребом.
На этот раз никто не спал. Мы сидели у затухающего костра, и каждый молча смотрел на двоих других. Каждый вздрагивал от любого шороха. Теперь врагом был не только погреб. Врагом был каждый из нас. Я смотрел на Лену, которая тихо плакала, и думал: а что, если это она? Что, если она сошла с ума от горя и сделала что-то с Максом? А она, я был уверен, думала то же самое про меня.
Я поймал взгляд Кати. И в ее глазах, глазах самого близкого мне человека, я увидел не любовь и не поддержку. Я увидел страх. Она боялась меня. И в этот момент я понял, что мы обречены. Погреб делал свою работу, даже не прикасаясь к нам. Он разрушал нас изнутри.
Утром исчезла Лена.
Ее вещи были на месте. Спальник был холоден. Мы с Катей, уже без криков, без эмоций, как автоматы, пошли к погребу.
На полке стояла еще одна новая банка. Внутри, в бурой жиже, медленно покачивался светлый, спутанный комок волос. Ее прекрасных, светлых волос. И на дне тускло блестел ее серебряный кулончик в форме полумесяца.
Теперь нас было двое.
Весь день мы шли. Мы просто шли, не разбирая дороги, куда глаза глядят, подальше от этого места. Мы не разговаривали. Молчание между нами стало плотным, как стена. Любовь, дружба, общие воспоминания — все это сгорело в топке страха за две ночи. Теперь она была для меня потенциальной угрозой. А я — для нее.
К вечеру мы поняли, что сделали круг и вышли к той же самой проклятой дороге. В сотне метров от нас чернел вход в погреб.
Ноги подкосились. Мы сели на землю. Катя посмотрела на меня, и в ее глазах стояли слезы.
— Я не хочу, Андрей, — прошептала она. — Я не хочу.
— Я знаю, — ответил я.
Мы разложили спальники на разных сторонах дороги. Как можно дальше друг от друга. Наступила третья ночь.
Я лежал с открытыми глазами, глядя на звезды. Я больше не мог вынести ее взгляда, полного страха. Этот круг должен был разорваться. Я не мог указать ей путь к спасению, у меня не было ни карты, ни надежды. Но я мог убрать с ее пути себя. Я мог подарить ей одно утро. Утро, в котором она будет одна, свободна от ужаса смотреть на меня и ждать, кто следующий. Утро, чтобы просто бежать. Куда угодно. Это был не план спасения. Это был единственный оставшийся у меня акт любви.
Я понял, что погреб не выбирает случайно. Он не хватает силой. Он зовет. Он зовет того, кто сломался. Того, кто готов. Макс пошел из-за своей безрассудной смелости. Лена — из-за своего безумного горя. А я… я был готов пойти из-за своей любви.
Я дождался, пока ее дыхание станет ровным. Она уснула, измученная страхом и усталостью. Я тихо встал.
И пошел к погребу.
Он не тянул меня, не звал голосами. Я просто чувствовал, как в сознании возникает холодное, кристально ясное понимание того, что нужно сделать. Простое и очевидное, как мысль о том, что нужно дышать. Я должен был войти. Моя очередь.
Я подошел к черному проему. Запах прелых яблок и сырой земли окутал меня. Я не стал заглядывать внутрь. Я просто сделал шаг. Шаг из холодной, звездной ночи в теплую, плотную, пахнущую вечностью темноту.
Так же вы можете подписаться на мой Рутуб канал: https://rutube.ru/u/dmitryray/
Или поддержать меня на Бусти: https://boosty.to/dmitry_ray
#мистика #страшные истории #психологический хоррор #выживание