Анна вышла из автобуса, и город обрушился на нее всей своей оглушительной мощью. Он ворвался не в уши, а в самое нутро — грохот машин, сирены, навязчивая музыка из магазинов, сливающиеся в один сплошной гул голоса. Воздух был густым и чужим, пахнущим бензином, жареным миндалем из кофейни и чем-то еще неуловимо металлическим.
Она стояла на краю тротуара, сжимая в потной руке смятый листок с адресом — «ул. Садовая, 25, кв. 44». Ей сказали: «Выйдешь на вокзале, две остановки на трамвае, потом пять минут пешком». Но трамвайные пути разбегались в разные стороны, как распутье у былинного богатыря, а люди неслись мимо стремительным, неостанавливающимся потоком. Никто не смотрел по сторонам, никто не улыбался. Все куда-то спешили, и от этой всеобщей спешки у Анны закружилась голова.
Она решила спросить дорогу. Молодой человек в наушниках, не замедляя шага, только махнул рукой: «Вон туда». «Туда» — это было куда-то прямо, но через сто метров улица раздваивалась. Пожилая женщина с сумкой-тележкой внимательно послушала, даже надела очки, чтобы прочитать адрес, и покачала головой: «Милая, ты совсем в другую сторону пошла. Тебе на метро нужно». Метро. Это слово звучало для Анны как подземное царство Кащея — лабиринт из блестящего камня, эскалаторов, уходящих в преисподнюю, и рева подземных поездов. Она поблагодарила и, сжавшись от страха, пошла наугад.
С каждым шагом знакомые ориентиры, данные ей по телефону тетей Лидой, таяли как дым. «Рядом с большим магазином с часами», — говорила тетя. Но на каждом углу висели огромные электронные часы, показывающие разное время. «За памятником поэту поверни». Но памятников было три, и ни один не был похож на описание.
Солнце клонилось к закату, и неоновые вывески одна за другой зажигались, окрашивая сумерки в ядовито-розовые, синие и зеленые тона. Тени стали длинными и зловещими. Анна забрела в тихий переулок, где высокие дома смотрели на нее слепыми окнами. Она присела на холодный парапет, и комок подступил к горлу. Она чувствовала себя крошечной букашкой, затерявшейся в муравейнике гигантов. Ей хотелось домой, где пахнет свежим сеном и печным дымом, где слышно, как мычит корова за околицей, и где каждый встречный не просто знает дорогу, а проводит до самого дома, расспрашивая о здоровье родных.
Из открытой форточки на первом этаже донесся запах жареного лука и картошки. Обычный, деревенский запах. Он был таким родным и неуместным здесь, что у Анны навернулись слезы.
Вдруг рядом раздался скрип тормозов. К тротуару притормозила старенькая «Лада». Из окна высунулась седая голова водителя.
—Девушка, ты не заблудилась часом? — спросил мужчина. У него был спокойный, хрипловатый голос.
Анна,не в силах вымолвить слово, просто кивнула, показывая ему смятый листок.
Мужчина, представившийся дядей Васей, вздохнул: «Ну, милая, далеко тебя занесло. Садовую искать в Заречном районе — это все равно что иголку в стоге сена». Он открыл дверь: «Садись, подвезу».
Они ехали молча. Водитель не расспрашивал ни о чем, только изредка бормотал что-то под нос о сложности городских маршрутов. Он довез ее до самого дома, до подъезда с табличкой «ул. Садовая, 25».
—Спасибо вам, — прошептала Анна, чувствуя, как с нее спадает каменная тяжесть.
—Пустое, — махнул рукой дядя Вася. — Все мы когда-то в первый раз. Город он хоть и большой, а люди-то везде люди.
Анна поднялась в квартиру сорок четыре. Ее встретила взволнованная тетя Лида, уже собиравшаяся звонить в полицию. Обняв племянницу, она повела ее к окну.
Город лежал внизу морем огней, бесконечным, сверкающим и все еще пугающим. Но теперь, глядя на него из теплой, освещенной кухни, Анна думала не о его громадности, а о том, что где-то там, в этом море света, едет старенькая «Лада», а за рулем — человек, который не прошел мимо. И этот город уже не казался ей таким бездушным. Он был просто другим. И, возможно, она тоже когда-нибудь научится в нем не теряться.