Часть II. Павел Дуров
Центральная тема всех интервью Дурова — свобода. Он позиционирует себя как последнего защитника свободы в мире тотального контроля.
Но ирония в том, что одержимость свободой может быть формой рабства.
Принято разделять «свобода от» и «свобода для». Первая — негативная, реактивная, определяется тем, от чего мы бежим. Вторая — позитивная, творческая, определяется тем, к чему мы идём.
Дуров демонстрирует классическую «свободу от»: от правительств, от влияния, от зависимостей, от слабостей, от отношений, от алкоголя, от общественных норм. Это впечатляющий список отказов. Но вот вопрос: для чего эта свобода? Какую жизнь он строит на этой пустоте отрицания?
«Главные враги свободы — это страх и жадность», — утверждает Дуров. Но ирония в том, что именно страх стал главным двигателем его успеха. Страх не соответствовать ожиданиям академической семьи, страх потерять контроль, страх близости, страх уязвимости.
Его легендарная фраза «Чем сильнее на меня давят, тем упорнее и непоколебимее я становлюсь» — это не проявление силы, а описание защитной реакции травмированной психики. Дуров не борется с внешним миром — он защищается от него.
Дуров позиционирует себя как борца против контроля, но при этом единолично контролирует платформу без совета директоров, акционеров, внешнего аудита.
Он борется с цензурой правительств, но сам решает, какие каналы блокировать, а какие — нет.
«Я не хочу власти — это они (правительства) хотят власти надо мной». Но отрицаемое желание власти не исчезает — оно реализуется косвенно, через архитектуру платформы, которая делает одного человека арбитром коммуникаций почти миллиарда людей.
В интервью Дуров неоднократно говорит о готовности умереть за принципы. Звучит героически. Но я слышу за этим другое: «Без этой грандиозной роли моя жизнь не имеет смысла».
Это не сила — это экзистенциальный ужас, замаскированный под миссию.
Человек, который нашёл смысл в себе самом, не нуждается в постоянном подтверждении своей значимости через роль спасителя человечества. Ему не нужно быть мессией, чтобы оправдать своё существование.
Когда личность отождествляется с архетипической ролью (Герой, Спаситель, Последний Защитник), человек теряет связь с реальностью. Он начинает жить в мифе, где он — герой, правительства — драконы, а пользователи — благодарные селяне, которых нужно защищать от их собственной глупости.
Но реальность сложнее мифа. И когда миф трещит по швам — аресты во Франции, обвинения в пособничестве преступности, давление регуляторов — наступает кризис идентичности. Потому что если ты не Спаситель, то кто ты?
Можно ли назвать Дурова гением? Безусловно. Его технологические достижения, способность предвидеть тренды, создание продуктов, которыми пользуются миллионы — всё это говорит о выдающихся способностях. Но гениальность Дурова неразрывно связана с его психологическими особенностями.
Его шизоидность дает ему способность видеть мир под необычным углом, находить нестандартные решения. Паранойяльные черты обеспечивают упорство в достижении целей. Нарциссизм дает энергию для грандиозных проектов. Но эта же комбинация делает его глубоко несчастным человеком, неспособным к полноценной жизни.
Изучая Дурова, мы изучаем не только его, но и самих себя. В эпоху цифровых технологий многие из нас сталкиваются с похожими проблемами - потребностью в общении и одновременно страхом близости, стремлением к свободе и необходимостью контроля.
Возможно, именно поэтому продукты Дурова оказались так востребованы — они отражают глубинные потребности современного человека.