Я набрала номер дрожащими пальцами. Маша ответила сразу.
— Катя? Спасибо, что перезвонила. Мне нужно встретиться с тобой лично. Это серьёзно.
— О чём речь?
— По телефону не скажу. Завтра утром, кафе на Садовой, знаешь такое?
— Знаю.
— Приходи в десять. Это важно для тебя.
****
Всю ночь я не могла уснуть. Ворочалась, думала. Что она хочет рассказать? Может, это ловушка? Но зачем?
Утром приехала в кафе раньше времени. Заказала кофе, села у окна. Через пять минут вошла девушка лет тридцати. Тёмные волосы, строгий костюм.
— Катя? Я Маша.
Мы поздоровались. Она заказала чай, села напротив.
— Слушай внимательно, — начала она. — То, что я тебе скажу, может всё изменить.
Я кивнула.
— Полина не беременна.
Я застыла с чашкой в руке.
— Что?
— Она врёт. Никакой беременности нет. Это спектакль, чтобы выдавить тебя из дома и забрать твою долю.
****
Я не верила своим ушам.
— Откуда ты знаешь?
— Я её двоюродная сестра. Мы вместе росли. Неделю назад она призналась мне пьяная. Сказала, что придумала беременность, чтобы Андрей согласился выгнать тебя. Думала, ты испугаешься суда и продашь долю дёшево.
— Но почему ты мне рассказываешь?
Маша вздохнула.
— Потому что мне противно. Полина всегда была стервой, но это перешло все границы. Ты ей ничего не сделала, а она разрушила твою жизнь ради денег.
****
Я молчала, переваривая информацию. Значит, всё было ложью? Беременность, больница, лекарства?
— У тебя есть доказательства? — спросила я.
Маша достала телефон, включила запись. Голос Полины, пьяный и весёлый:
«Машка, ты бы видела её лицо! Я ей про беременность сказала, она сразу сдалась! Думала, я правда рожать буду? Да я ещё три года детей не хочу! Но Андрей повёлся, дурак. Теперь дом наш, денег полно. Можем евроремонт сделать!»
Я слушала и чувствовала, как внутри всё холодеет.
— Дай мне эту запись, — попросила я.
— Возьми, — Маша скинула файл мне на телефон. — Используй как хочешь. Только меня не подставляй, ладно? У меня с Полиной и так отношения натянутые.
****
Я вышла из кафе в шоке. Значит, меня обманули. Андрей знал? Или он тоже жертва?
Позвонила юристу. Рассказала всё. Тот свистнул.
— Это мошенничество. Можно подать в полицию. Они получили деньги обманным путём.
— Но я сама подписала договор. Добровольно.
— Подписала под давлением ложной информации. Это называется введение в заблуждение. Есть шанс оспорить сделку.
— Какой шанс?
— Пятьдесят на пятьдесят. Но попробовать стоит.
****
Вечером я долго думала. Что делать? Идти в полицию? Оспаривать сделку? Или забыть и жить дальше?
Позвонила Лиле. Рассказала про Машу и запись.
— Ты обязана их наказать! — возмутилась Лиля. — Они тебя обманули, выгнали из дома!
— Но это мой брат, — тихо сказала я.
— Какой он тебе брат? Он выбрал эту змею!
Я знала, что Лиля права. Но всё равно было страшно.
****
На следующий день я пришла к дому. К нашему дому, который теперь был их. Постояла у забора, смотрела на окна. Там горел свет.
Зашла во двор. Постучала в дверь. Открыл Андрей. Увидев меня, побледнел.
— Катя? Что ты здесь делаешь?
— Поговорить хочу. Впусти.
Он замялся, но впустил. В коридоре стояла Полина. Лицо перекосилось.
— Чего тебе надо? Деньги получила, проваливай!
Я достала телефон, включила запись. Голос Полины заполнил коридор.
****
Андрей слушал, и лицо его менялось. От непонимания к шоку, от шока к гневу.
— Это что? — спросил он тихо, глядя на жену.
Полина попыталась улыбнуться.
— Ерунда какая-то. Катя придумала, смонтировала...
— Это твой голос, — оборвал её Андрей. — Я узнаю твой голос.
— Я пошутила тогда! Машке сказала для смеха!
— Для смеха? — он шагнул к ней. — Ты соврала про беременность?
Полина отступила.
— Андрей, послушай...
— Отвечай! Ты беременна или нет?!
Молчание. Потом она опустила глаза.
— Нет.
****
Андрей стоял как громом поражённый. Потом медленно развернулся ко мне.
— Катя... я не знал. Клянусь, я не знал.
— Ты знал, что выгоняешь меня из дома, — ответила я. — Знал, что давишь на меня. Знал, что поступаешь подло.
— Но я думал... ребёнок...
— Не было никакого ребёнка. Была только жадность твоей жены.
Полина вдруг ожила.
— Да пошла ты! — закричала она. — Всё равно дом наш! Ты подписала бумаги!
— Подписала под давлением ложной информации, — спокойно ответила я. — Это называется мошенничество. Можно оспорить сделку.
— Попробуй! — фыркнула она. — У нас адвокаты лучше!
****
Андрей смотрел на неё так, будто видел впервые.
— Ты... ты специально? Придумала беременность, чтобы выжить Катю?
— А что такого? — огрызнулась Полина. — Она всё равно мешала! Дом должен быть наш!
— Наш? — он засмеялся горько. — Это дом моих родителей. Катиных родителей. А ты кто?
— Твоя жена!
— Ты врунья. Манипуляторша.
Полина замолчала. Поняла, что перегнула.
— Андрей, милый, я для нас старалась. Для нашей семьи...
— Какой семьи? — он махнул рукой. — Ты разрушила мою семью. Настроила меня против родной сестры. И всё ради денег.
****
Я смотрела на них и чувствовала странное спокойствие. Наконец Андрей увидел правду.
— Я подам в суд, — сказала я. — Оспорю сделку. У меня есть доказательства обмана.
— Катя, подожди, — Андрей шагнул ко мне. — Не надо суда. Давай решим мирно.
— Как мирно?
— Я верну тебе деньги. Все, что ты получила. И ещё добавлю. Только не подавай заявление.
Полина вскинулась.
— Ты с ума сошёл?! Откуда у нас такие деньги?!
— Продадим дом, — холодно ответил он. — По-честному. Пополам с Катей. Как должно было быть изначально.
****
Полина побледнела.
— Ты шутишь?
— Я серьёзен, — он смотрел только на меня. — Катя, прости меня. Я был слепым идиотом. Поверил ей, предал тебя. Не знаю, как это исправить.
Я молчала. Внутри всё кипело. Часть меня хотела простить его. Часть — хотела отомстить.
— Дай мне подумать, — сказала я наконец.
— Сколько времени?
— Неделю.
Я развернулась и ушла.
****
Семь дней я думала. Взвешивала варианты. Лиля говорила: «Суди их обоих». Юрист советовал: «Оспаривай сделку». Дядя Юра вздыхал: «Делай как сердце подскажет».
А сердце молчало. Было пусто и холодно.
На восьмой день позвонил Андрей.
— Ну что ты решила?
— Продавайте дом, — ответила я. — Половину денег — мне. Остальное — ваше. И больше никогда мне не звоните.
— Катя...
— Всё. Пусть твой адвокат свяжется с моим. Обсудят детали.
Я повесила трубку.
****
Дом продали через два месяца. Я получила свою половину — честную, полную. Купила себе нормальную двушку в хорошем районе. Сделала ремонт, обставила мебелью.
Лиля помогала выбирать шторы. Дядя Юра принёс комнатные цветы. Я впервые за долгое время почувствовала себя дома.
Андрей написал несколько раз. Просил прощения, предлагал встретиться. Я не отвечала. Прошлое осталось в прошлом.
Слышала от дяди Юры, что Андрей развёлся с Полиной. Она уехала к родителям. Он остался один, снимает квартиру где-то на окраине.
Мне не было его жалко. Он сделал выбор. Теперь живёт с последствиями.
****
Прошёл год. Я устроилась на хорошую работу, познакомилась с приятными людьми. Жизнь наладилась.
Иногда вспоминала тот дом, детство, родителей. Но без боли. Просто как часть прошлого, которое научило меня многому.
Научило, что семья — это не только кровь. Это те, кто рядом в трудную минуту. Лиля стала мне ближе родной сестры. Дядя Юра — дороже брата.
А Андрей? Он остался в той жизни, где жена называла меня чужой. Где деньги были важнее родных.
****
Однажды весенним вечером я сидела на балконе своей квартиры. Пила чай, смотрела на закат. Телефон завибрировал. Незнакомый номер.
Ответила.
— Катя? Это Андрей. Не вешай трубку, прошу.
Я молчала.
— Я знаю, ты не хочешь со мной говорить. Но я должен сказать. Прости меня. Я был последним идиотом. Потерял сестру ради женщины, которая меня использовала. Понимаю, что не заслуживаю прощения. Просто хотел, чтобы ты знала: я жалею о каждом дне.
— Хорошо, — ответила я спокойно. — Я слышала. Что-то ещё?
— Ты простишь меня когда-нибудь?
Я посмотрела на закат. Подумала. Потом сказала:
— Не знаю, Андрей. Может быть. Когда-нибудь. Но не сейчас.
— Понимаю. Спасибо, что выслушала.
Я положила трубку.
****
Прощу ли я его? Честно — не знаю. Боль ещё слишком свежа. Предательство слишком глубоко.
Но я больше не злюсь. Не держу обиду. Просто живу своей жизнью. В своей квартире. Со своими людьми.
Дом, где меня назвали чужой, давно продан. А я нашла новый дом. Там, где меня ждут. Где я нужна. Где я не чужая.
И это единственное, что имеет значение.