Если вы когда-нибудь задумывались, почему у человека есть отчество, но категорически отсутствует «матчество», вы не одиноки. Этот вопрос терзал великие умы в те редкие минуты, когда они не были заняты попытками отклеить жвачку от дивана.
Всё началось в те времена, когда главным мерилом успеха было количество земли, скота и доспехов. Женщины в основном занимались тем, что рожали наследников, варили эль и пытались объяснить мужу, что меч на кухонном столе — это не гигиенично.
Дети считались, по сути, продолжением отца. Его род, его фамилия, его отчество. Мать была чудесным сосудом, в котором девять месяцев вызревал очередной воин или хранитель очага. Дать ребёнку «матчество» в такой парадигме было бы так же абсурдно, как назвать поле в честь дождя, который его поливал. Дождь важен, да, но поле-то Иваново!
Представьте себе средневекового писаря, который вёл летопись. «Родился у боярина Ивана сын Пётр. Иванов сын, то есть Петр Иванович». Всё. Лаконично. Мужественно. В шапке Мономаха.
А теперь попробуйте внести женскую линию. «Родилась у боярина Ивана от жены его Марфы дочь Мария. Иванова дочь, но и Марфина тоже. Так что Мария Ивановна-Марфовна». Писарь бы сломал перо о чернильницу от избытка чувств.
Юридически ребёнок наследовал социальный статус отца. А мать… мать была как бы приложением. Очень ценным, любимым, но приложением. Её род уходил в тень, как неудобный родственник на портрете.
Но так не везде.
У народа минангкабау в Индонезии род передаётся по материнской линии, и дочери наследуют землю и имущество. Как и у неварцев в Непале.
А что наша история? Отчества на Руси появились аж в 945 году, но сначала это была привилегия знати. Простолюдинам отчество не полагалось. Видимо, чтобы не возомнили о себе слишком много.
С XVI века царь мог пожаловать отчество за особые заслуги, как купцам Строгановым за присоединение Урала и Сибири.
А знаете, кому давали матронимы? Незаконнорождённым детям! Например, князь Олег Настасьич (сын галицкого князя и его любовницы Настасьи) или цесаревич Василий Маринич (сын авантюриста Льва Диогена и русской княжны Марии). Скромненько, но хоть что-то.
А вот в Европе матронимы встречались чаще. Король Дании Свен Эстридсен назывался по матери, принцессе Эстрид. В Испании и вовсе дают двойную фамилию отца и матери. У нас же Родина-мать, земля-матушка, а в паспорте... сплошные отцы.
Сегодня, когда женщина может быть кем угодно, от президента до сантехника, традиция остаётся железобетонной. Мы по-прежнему даём детям отчество. Как дань уважения отцу. Это прекрасно. Но где дань уважения к матери, которая это дитя выносила, родила, а потом ещё и притворялась, что обожает доедать корочки от его бутербродов?
Возникает идея, а что, если бы было и матчество? Представьте себе школьный журнал:
— Анна Владимировна-Светлановна, к доске!
— Дима, как зовут твоих родителей? — Папа Сергей Петрович, а мама Ольга-Мария Сергеевна-Андреевна.
Звучит как начало к роману в стиле магического реализма. Бюрократический аппарат страны просто бы взвыл от ужаса. Паспортные столы закрылись бы на вечный перекур.
Закон, конечно, не запрещает менять отчество на матчество, но общество к таким переменам не готово. Хотя прецеденты уже есть. Мария Чернобровкина из Томска назвала дочь Елизаветой Марьевной, потому что отец ребёнка отказался от родительских прав. В ЗАГСе ей сначала крутили у виска, но она не сдалась и нашла мужское имя Марий. От него и образовали «законное» отчество.
А житель Екатеринбурга и вовсе сделал себе двойное отчество, Веро-Викторович. В память о матери.
Так что, дорогие мамы, ваше «матчество» не в официальных документах. Оно в каждом вздохе вашего ребёнка. В каждой его привычке, улыбке, в его характере. Вы не дали ему формального суффикса, но вы вписали себя в него на клеточном уровне. И это куда круче, чем быть упомянутой в свидетельстве о рождении. Хотя, конечно, немного обидно.
© Ольга Sеребр_ова