В жизни есть моменты, которые запоминаются навсегда. Для меня таким моментом стало семейное торжество — день рождения моего мужа Вадима. Тридцать пять — дата не круглая, но значимая. Я готовилась почти неделю: подбирала меню, звала гостей, убирала квартиру. Особенно старалась, потому что знала — приедет свекровь, Раиса Николаевна.
Свекровь жила в соседнем городе и появлялась у нас нечасто. По праздникам, в основном. И каждый её визит превращался для меня в испытание. Она всегда находила повод сделать замечание: то суп пересолен, то шторы повешены неправильно, то я выгляжу слишком вызывающе для замужней женщины. Вадим в таких ситуациях обычно улыбался и говорил мне: «Не обращай внимания, она просто заботится».
Я не обращала. Или пыталась. Но с каждым годом это становилось всё труднее.
В день праздника я встала рано. Приготовила тесто для торта, замариновала мясо, нарезала салаты. К двум часам квартира сияла чистотой, стол ломился от угощений, а я даже успела сделать макияж и надеть новое платье — тёмно-синее, чуть ниже колен.
Гости начали собираться после трёх. Первой приехала, конечно, Раиса Николаевна. Вошла с большой сумкой, строго осмотрелась в прихожей.
— Надя, ты бы хоть половики новые купила. Эти уже затоптаны до неприличия, — сказала она вместо приветствия.
— Здравствуйте, Раиса Николаевна, — я попыталась обнять свекровь, но она ловко увернулась и просеменила на кухню.
— А что это у тебя тут? — она заглянула в кастрюлю с супом. — Опять твои модные эксперименты? Вадим любит обычный борщ, я ему с детства варила.
— Это французский луковый суп, — объяснила я, чувствуя, как внутри всё сжимается. — Вадим его очень хвалил, когда я готовила в прошлый раз.
— Хвалил он, как же, — фыркнула свекровь. — Просто он вежливый мальчик, не хотел тебя обидеть.
Я промолчала. Спорить с Раисой Николаевной было бесполезно.
Вскоре пришли друзья Вадима с жёнами, его двоюродный брат с невестой, пара коллег с работы. Стало шумно и весело. Я разливала вино, подавала закуски, следила, чтобы всем было комфортно. Вадим сидел во главе стола и травил свои обычные байки про рыбалку. Гости смеялись.
Раиса Николаевна наблюдала за происходящим с кислым выражением лица. Она едва притронулась к еде и периодически качала головой, словно всё, что происходило вокруг, вызывало у неё глубокое разочарование.
К восьми вечера подали торт — моя особая гордость. Трёхслойный медовик с кремом из маскарпоне. Я провела над ним полдня, выводя узоры из крема и выкладывая дольки апельсина по краям.
— С днём рождения, любимый, — я поцеловала Вадима в щёку, поставив торт перед ним.
Все зааплодировали. Все, кроме Раисы Николаевны. Она поджала губы и отвернулась к окну.
Торт разрезали, разложили по тарелкам. Я присела на свободный стул рядом с Вадимом, наконец-то позволив себе расслабиться и тоже поесть.
— Вкусно? — спросила я мужа.
— Очень, — он улыбнулся с набитым ртом. — Ты превзошла себя.
— Подумаешь, медовик, — вдруг громко сказала Раиса Николаевна. — Я такие с закрытыми глазами пеку. Только у меня коржи тоньше выходят, и крем нежнее.
Я опустила глаза. Просто дышать. Просто пережить этот вечер.
— Мам, у Нади отлично получилось, — миролюбиво заметил Вадим. — Попробуй, тебе понравится.
— Я, конечно, попробую, сынок, — свекровь взяла вилку. — Надо же понять, чем тебя тут кормят.
Она отправила в рот кусочек торта и тут же скривилась:
— Надя, ты что, соль с сахаром перепутала? Это же невозможно есть!
Я вспыхнула:
— Раиса Николаевна, давайте не будем...
— Что не будем? Правду говорить? — перебила она. — Я молчу-молчу, смотрю, как ты моего сына угробить пытаешься своей стряпнёй, но есть же предел терпению!
Гости замолчали. Все с интересом наблюдали за разворачивающейся сценой. Кто-то смущённо рассматривал скатерть, кто-то украдкой косился на реакцию Вадима.
— Мам, перестань, — тихо сказал он. — Торт вкусный, всем нравится.
— Потому что никто не разбирается! — отрезала Раиса Николаевна. — Я тридцать лет в столовой отработала, я знаю, что говорю!
Я встала из-за стола:
— Извините, мне нужно... принести чай.
На кухне я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Руки дрожали. «Это всего один вечер, — сказала я себе. — Завтра она уедет, и всё будет хорошо».
Я поставила чайник, достала чашки, разложила на подносе. Краем глаза заметила, как в кухню вошла Раиса Николаевна.
— Чашки-то у тебя какие-то кривые, — сказала она, разглядывая сервиз. — Фаянс дешёвый. Я Вадиму на прошлый день рождения фарфор дарила, немецкий. Где он?
— В серванте, — ответила я, не оборачиваясь. — Мы его бережём для особых случаев.
— А день рождения сына — не особый случай? — голос свекрови зазвенел от возмущения. — Ты что же, считаешь...
Она не закончила фразу. Чайник вскипел, я потянулась, чтобы выключить его, и нечаянно задела локтем чашку. Та упала и разбилась.
— Ну вот! — воскликнула Раиса Николаевна. — Я так и знала! У тебя руки не оттуда растут!
Я наклонилась, чтобы собрать осколки, и вдруг почувствовала резкую боль. Свекровь ударила меня по спине своей тяжёлой сумкой. От неожиданности я охнула и выпрямилась.
— Раиса Николаевна, вы что?
Она стояла, крепко сжимая ремень сумки, и смотрела на меня с нескрываемой злостью:
— Не смей разбивать мои подарки! Я эти чашки специально выбирала!
— Это была не ваша чашка, — ответила я, чувствуя, как от обиды перехватывает горло. — И вообще, как вы можете...
В этот момент в кухню вошёл Вадим.
— Что у вас тут происходит? — он переводил взгляд с меня на мать и обратно.
— Твоя жена разбила чашку из сервиза, который я вам дарила, — немедленно пожаловалась Раиса Николаевна. — Нарочно!
Я не могла поверить своим ушам:
— Вадим, она меня ударила! Сумкой по спине!
Свекровь театрально всплеснула руками:
— Господи, что ты выдумываешь! У меня рука бы не поднялась! Вадик, ты же знаешь свою мать!
Я ждала, что муж заступится за меня. Что скажет хоть что-нибудь. Но он лишь неловко улыбнулся и потёр шею:
— Девочки, давайте не будем ссориться. У нас праздник всё-таки.
— Вадим, ты что, не слышал? Она меня ударила! — повторила я.
— Надя, ну что за глупости, — он покачал головой. — Мама бы никогда... Ты просто устала, нервничаешь. Давай я помогу с чаем, а?
Он взял поднос с чашками и вышел из кухни, словно ничего не произошло. Раиса Николаевна победно усмехнулась и последовала за ним.
Я осталась одна. Внутри клокотала обида и злость. Не столько на свекровь — от неё я ничего другого и не ждала, — сколько на мужа. Он не просто не заступился. Он сделал вид, что ничего не было. Что я всё выдумала.
Вечер тянулся бесконечно. Я улыбалась, разливала чай, поддерживала разговор, но внутри меня что-то надломилось. Что-то важное и, казалось, незыблемое.
Когда гости наконец разошлись, а Раиса Николаевна устроилась в гостевой комнате, мы с Вадимом остались вдвоём в спальне.
— Хороший был вечер, — сказал он, расстёгивая рубашку. — Все остались довольны.
— Все, кроме меня, — ответила я тихо.
— Ну вот, начинается, — он закатил глаза. — Надя, неужели нельзя просто порадоваться празднику? Обязательно надо найти повод для скандала?
— Повод нашла твоя мать, когда ударила меня, — я повернулась к нему. — А ты сделал вид, что ничего не было.
— Да не было ничего! — он повысил голос. — Мама просто эмоционально размахивала руками, а ты в неё врезалась! Я же видел!
— Ты не мог видеть, потому что тебя не было в кухне, когда это случилось!
Вадим махнул рукой:
— Всё, я спать. Утром поговорим, когда ты успокоишься.
Он лёг, отвернулся к стене и вскоре захрапел. А я лежала рядом с открытыми глазами и думала о том, что произошло. О предательстве. О слепоте. О том, что человек, которому я доверяла больше всех на свете, не верит мне.
Утром я встала рано. Сварила кофе, села у окна. В голове крутились мысли, складывались в решение. Не в месть, нет. В справедливость.
Вадим проснулся около десяти. Вышел на кухню в трусах и майке, потягиваясь:
— Доброе утро. Кофе есть?
— Есть, — я кивнула на турку. — Налей себе.
Он налил кофе, сел напротив:
— Ну что, остыла? Будем мириться?
— Не знаю, — ответила я честно. — Мне нужно время подумать. О нас. О том, что вчера произошло.
— Да ничего не произошло! — он закатил глаза. — Ты придумала проблему на пустом месте!
В этот момент на кухню вошла Раиса Николаевна. В халате, с заспанным лицом.
— Доброе утро, — буркнула она. — Что у вас тут, семейный совет?
— Просто завтракаем, мам, — улыбнулся Вадим. — Хочешь кофе?
— Я чай пью по утрам, ты же знаешь, — она села за стол. — Надя, поставь чайник.
Я молча встала и включила чайник. Потом достала из шкафа коробку с чаем, чашку. Заварила.
— Вот, пожалуйста, — я поставила чашку перед свекровью.
— Спасибо, — она пригубила чай и тут же скривилась. — Что за гадость? Где ты такой чай покупаешь?
— В обычном магазине, — ответила я спокойно. — Если вам не нравится, могу предложить другой сорт.
— Не надо, — отмахнулась она. — Я потерплю. Не привыкать.
Она демонстративно отхлебнула ещё глоток и поморщилась. Потом повернулась к сыну:
— Вадик, ты не забыл, что обещал помочь мне с антресолями? У меня там шкаф покосился, нужен мужчина в доме.
— Помню, мам, — кивнул Вадим. — Я заеду к тебе на неделе, посмотрю.
— На неделе? — возмутилась Раиса Николаевна. — А почему не сегодня? Ты же отпросился с работы на два дня. Мог бы съездить со мной, помочь матери, а потом вернуться.
— Ну... — Вадим замялся, глянул на меня. — Мы с Надей планировали...
— Ничего мы не планировали, — перебила я. — Езжай, конечно. Мать важнее.
— Вот и правильно, — обрадовалась свекровь. — Собирайся, сынок. Я тебе там и обед приготовлю, и ужин. Настоящий, домашний.
Вадим колебался секунду, потом кивнул:
— Хорошо, поеду. Надя, ты не против?
— Нисколько, — я встала из-за стола. — У меня и своих дел полно.
Через час они уехали. Раиса Николаевна — с торжествующим видом, Вадим — с лёгким смущением во взгляде. Он попытался поцеловать меня на прощание, но я отвернулась, сделав вид, что не заметила.
Когда за ними закрылась дверь, я села в кресло и глубоко вздохнула. План созрел окончательно.
Первым делом я позвонила своей подруге Лене. Она работала риелтором и часто помогала с поиском квартир.
— Лен, привет. Мне нужна твоя помощь, — сказала я. — Хочу снять квартиру. Однушку или студию, недорого, но чистую. И как можно скорее.
— Что-то случилось? — в голосе подруги звучало беспокойство.
— Да, — ответила я коротко. — Потом расскажу. Сможешь помочь?
— Конечно. Давай посмотрим, что у меня есть в базе.
Через три дня я въехала в небольшую студию на окраине города. Чистую, светлую, с минимумом мебели. За день до этого я забрала из нашей с Вадимом квартиры самое необходимое: одежду, документы, немного посуды, любимые книги. И оставила записку:
«Вадим, я ухожу. Не потому, что твоя мать ударила меня. А потому, что ты сделал вид, что этого не было. Ты выбрал сторону, и это не моя сторона. Я заслуживаю большего. Не ищи меня. Когда будешь готов поговорить по-настоящему — позвони».
Я не отключала телефон. Ждала его звонка. Первый раздался через час после того, как он должен был вернуться домой.
— Надя, это какая-то шутка? — голос Вадима звучал растерянно. — Ты где?
— Не важно, — ответила я. — Ты прочитал записку?
— Прочитал, но не понял. Что значит «ухожу»? Куда? Зачем?
— Затем, что я не хочу жить с человеком, который не верит мне. Который готов притворяться слепым, только чтобы не расстраивать свою маму.
— Ты всё ещё об этом? — он вздохнул. — Надя, ну давай уже забудем...
— Нет, — перебила я. — Не забудем. И не сделаем вид, что ничего не было. Потому что было. И твоё предательство — было.
— Какое ещё предательство? — в его голосе появились нотки раздражения. — Ты драматизируешь!
— Нет, Вадим. Я просто наконец-то вижу ситуацию ясно. И себя в ней — тоже.
Я повесила трубку. Телефон тут же зазвонил снова, но я не ответила. И на второй звонок — тоже. И на десятый.
Вечером раздался стук в дверь. Я вздрогнула. Неужели нашёл? Но это была Лена.
— Я волновалась, — сказала она, протягивая пакет с продуктами. — Решила проведать. Как ты?
— Нормально, — я пустила её в квартиру. — Спокойно, даже странно.
Мы сели на кухне. Я рассказала ей всё: про свекровь, про удар, про реакцию Вадима.
— И что ты теперь будешь делать? — спросила Лена, когда я закончила.
— Жить, — я пожала плечами. — Работать. Думать. Решать.
— А если он поймёт? Если признает свою неправоту?
— Не знаю, — честно ответила я. — Может быть, мы сможем всё начать заново. А может, уже нет. Понимаешь, дело не в свекрови. Дело в том, что он выбрал её сторону, даже не задумываясь. Он готов был поверить, что я всё выдумала, но не допустить мысли, что его мать может быть неправа.
— Созависимость, — кивнула Лена. — Классический случай.
Мы проговорили до поздней ночи. Когда Лена ушла, я почувствовала странное облегчение. Словно тяжёлый груз свалился с плеч.
Утром позвонила свекровь. Впервые за все годы нашего знакомства.
— Алло, — её голос звучал неуверенно. — Надя?
— Да, Раиса Николаевна.
— Ты... ты правда ушла от Вадика?
— Правда, — подтвердила я.
— Но почему? — в её голосе звучало искреннее недоумение. — Что случилось?
— Вы знаете, что случилось, — ответила я спокойно. — Вы ударили меня. А Вадим сделал вид, что этого не было.
— Я... я не хотела, — вдруг сказала она тихо. — Просто вспылила. А потом уже не могла признаться. Вадик бы расстроился.
— Да, — согласилась я. — Расстроился бы. Но правда важнее.
— Что мне теперь делать? — в её голосе звучала растерянность. — Вадик места себе не находит. Не ест, не спит.
— Скажите ему правду, — предложила я. — О том, что произошло. И о том, что вы об этом думаете сейчас.
Наступила пауза. Потом Раиса Николаевна тихо спросила:
— А ты вернёшься, если я скажу?
— Не знаю, — честно ответила я. — Мне нужно время. И Вадиму — тоже.
Я не знала, что будет дальше. Не знала, сможет ли Раиса Николаевна признаться сыну. Сможет ли Вадим переосмыслить своё отношение к матери, ко мне, к нашему браку. Сможем ли мы все начать сначала, по-другому.
Но я знала одно: моя «месть» — это не месть в привычном понимании. Это справедливость. Возможность увидеть правду. Шанс для всех нас стать лучше, честнее. Или, по крайней мере, понять, кто мы на самом деле.
Мой телефон снова зазвонил. На экране высветилось: «Вадим». На этот раз я решила ответить.