Как в ФРГ заботятся о советских воинских захоронениях, в каком состоянии находятся немецкие кладбища в России, продолжают ли сотрудничать немецкие и российские поисковики, произошло ли настоящее примирение россиян и немцев — об этом в специальном интервью RTVI рассказал глава московского бюро Народного союза Германии по уходу за военными могилами Герман Краузе.
Могут ли пересмотреть Соглашение об уходе за военными могилами
Мы надеемся, что этого не случится, поскольку Соглашение об уходе за военными могилами — оно было заключено 16 декабря 1992 года и подписано тогда министром иностранных дел России Козыревым* и германским послом Блехом (так вышло, что я присутствовал при его подписании) — является взаимным.
Это значит, что если одна сторона не выполняет свои обязательства, то это наносит ущерб и другой стороне. То есть обе стороны — Германия и Россия — обязались, как вы только что упомянули, заботиться о военных могилах или предоставлять возможность ухода за ними.
В России наш союз создал 22 крупных немецких кладбища — мы называем их сборными кладбищами, где захоронены останки солдат, которые мы до сих пор продолжаем находить. В Германии есть около 4 тысяч советских воинских захоронений — они небольшие, но там покоятся в общей сложности 660 тысяч советских солдат.
Обе стороны заинтересованы в том, чтобы это соглашение сохранялось, поскольку оно гарантирует обеим сторонам, что как в Германии будут ухаживать за советскими военными могилами, так и наоборот — на российской стороне будет осуществляться уход.
И вот что интересно — я тогда был корреспондентом и помню пресс-конференцию, на которой Гельмут Коль рассказывал об итогах встречи с Борисом Ельциным. Так вот, тогда было представлено довольно много договоров, например, о помощи в ликвидации химического и ядерного оружия — в то время у России еще не было необходимых технологий — или о помощи в денуклеаризации российских атомных кораблей.
И соглашение о военных захоронениях тогда не казалось нам, журналистам, таким уж важным. Мы думали, что это не имеет слишком большого значения. И в моих записях в блокноте, которые я нашел, оно упоминается в самом конце.
Но сейчас, 33 года спустя, мы должны признать: это единственное соглашение, помимо Соглашения о культуре, которое все еще действует и фактически выполняется. Поэтому можно сказать, что, несмотря на непростую ситуацию, которая сложилась в настоящее время, соглашение о военных захоронениях остается чем-то вроде моста между Россией и Германией.
Россия и Германия в 1992 году заключили Соглашение об уходе за военными могилами, «руководствуясь обоюдным желанием предоставить погибшим в войнах с обеих сторон достойное последнее пристанище» и «сознавая, что уход за могилами погибших в войнах на российской и германской земле является конкретным выражением взаимопонимания и примирения между народами Российской Федерации и немецким народом».
В документе сказано:
«Правительство Федеративной Республики Германии вправе за свой счет осуществлять обустройство и уход за немецкими военными могилами и немецкими военными захоронениями в Российской Федерации.
Федеративная Республика Германия обеспечивает за свой счет сохранение российских военных могил и уход за ними на территории Федеративной Республики Германии».
Сколько правительство ФРГ выделяет на уход за советскими мемориалами
Федеральное правительство каждый год тратит 25 миллионов евро, из них миллион идет на крупнейшие мемориалы — Трептов-парк, Панков и Тиргартен в Берлине.
По всей стране находится более 4 тысяч небольших мемориалов, расположенных на кладбищах. И когда вы путешествуете по Германии, то можете видеть указатели с надписью «военные захоронения». Причем часто немецкие и советские захоронения находятся рядом.
Кто за ними ухаживает? Это могут быть родственники, которые живут в России, или россияне, живущие в Германии, или немцы, которые еще помнили ту войну. Но то поколение ушло, и теперь это огромная проблема. Тем не менее, за этими советскими памятниками по-прежнему ухаживают, их чтят местные жители. И эти мемориалы напоминают нам о том, что тогда произошло в Германии.
В основном в этих военных захоронениях покоятся советские военнопленные. Примерно 660 тысяч военнопленных, погибших в Германии, — это невероятное число. И позор, что в течение многих лет за ними не ухаживали должным образом.
Финансирование сокращать не будут, потому что федеральное правительство также очень заинтересовано в том, чтобы это соглашение выполнялось. Ведь если в Германии возникнут трудности, то зеркально внезапные трудности возникнут и здесь, в России.
У нас, безусловно, есть проблемы, которые связаны с политической ситуацией, мы можем поговорить об этом прямо сейчас. Но на самом деле в Германии пытаются сказать, что — независимо от политической ситуации — мы должны чтить память павших во Второй мировой войне.
Есть ли в Германии русские могилы времен Первой мировой
Да, у нас есть могилы времен Первой мировой войны, но они не такие огромные. Они обычно находятся где-то на окраине.
Кстати, и здесь, например — в Калининграде, есть могилы немецких солдат, погибших в Первую мировую войну. И на этих камнях можно увидеть надписи «герои» и тому подобное. Такого никогда не бывает с немецкими могилами времен Второй мировой. Наши кладбища — это не памятники героям. Наши кладбища призывают к миру.
О состоянии немецких кладбищ в России
Если вы посетите немецкие солдатские кладбища в России, то увидите, что они находятся в прекрасном состоянии, они ухожены. Если вы прочитаете имена и годы жизни на могилах или на гранитных плитах, то увидите: 20 лет, 21 год, 30 лет… Вы увидите, что натворила эта Вторая мировая война. И когда вы знаете, что там лежат 50 — 60 тысяч солдат, то ощущаете печаль, которая исходит от этих кладбищ.
Их посещает очень много и российских туристов. Самые крупные кладбища — в селе Россошка под Волгоградом, в Сологубовке Ленинградской области, под Смоленском, под Курском — там тоже огромное кладбище, где похоронены около 50 тысяч человек. Если двигаться дальше на север — Мурманск, где у нас вместе с австрийцами обустроено большое кладбище. Если вы поедете на юг, в Апшеронск, — там огромное кладбище, где похоронены около 20 тысяч человек. Также есть Ржевский мемориал. Есть еще очень много кладбищ, все они в хорошем состоянии.
Народный союз придавал этому большое значение, и мы выделяем на это много денег. Как я уже сказал, эти мемориалы говорят нам: то, что произошло тогда между Россией и Германией, никогда не должно повториться.
О словах главы Народного союза Вольфганга Шнайдерхана про «рыцарский жест» со стороны России
По поводу того, что сказал тогда президент Союза Шнайдерхан. На самом деле это очень трогательный момент. Знаете, я тоже имел с этим дело. Наша работа — это воплощение советско-германских, а теперь и российско-германских отношений. В послевоенное время в Советском Союзе не хотели знать, что есть немецкие кладбища.
Тут я должен пояснить. Вермахт создавал кладбища за линией фронта. Был специальный похоронный офицер, который отвечал за надлежащее захоронение погибших солдат. Затем данные передавались в Берлин, в соответствующее министерство.
Но советская сторона отрицала, что эти кладбища существуют. Говорили, что нет никаких кладбищ, хотя все знали: они там есть. Затем в рамках политики разрядки Вилли Брандта, который часто встречался с Брежневым, и при Гельмуте Шмидте, который также пытался наладить хорошие отношения с Советским Союзом, постепенно удалось донести до советских властей, что мы все же хотим, чтобы об этих кладбищах тоже заботились. Что туда хотят приехать наши люди, родственники погибших.
Понадобилось время, чтобы это стало возможным. Процедура упростилась только при Михаиле Горбачеве и Борисе Ельцине — тогда первые родственники из Германии смогли приехать в Россию и увидеть эти кладбища.
Пару раз я был свидетелем этих посещений, и я должен вам сказать, что это было невероятно трогательно. Представьте себе: дети узнавали, что их отцы должны отправиться на фронт, на Восток. Ничего больше не было известно. Не все были нацистами, не все кричали «зиг хайль». Было много тех, кто не хотел идти воевать. Мой отец был одним из них, как и его брат. Ему было 18 лет, деревенский парень, который понятия не имел, что такое политика.
И мы становились свидетелями того, как сыновья или дочери погибших внезапно узнавали, где сейчас похоронен их отец — например, в Курске или в Волгограде… И я видел, как важно было для семей — для детей или даже внуков — узнать, что их отец или дед не где-то без вести пропал, но что есть его могила. То же самое относится к и российским семьям.
Именно поэтому мы называем себя гуманитарной организацией. Безмерно тяжело узнать, что твой отец или брат, или дед погиб. Но еще тяжелее не знать, где его могила. И когда ты знаешь, что эта могила существует, что о ней заботятся, — это приносит невероятное облегчение. И помогает в значительной мере прочувствовать ужас их судеб.
Стало ли сложнее работать в России после 2022 года
Что же, я не хочу ничего приукрашивать и должен сказать вам откровенно: все стало намного сложнее. Народный союз подчеркивает: то, что мы делаем, не имеет ничего общего с политикой.
Текущая политика — не наше дело, она не имеет отношения к умершим 80 лет назад. И наш девиз неизменен: мы работаем вне политики, занимаясь гуманитарной деятельностью и напоминая о том ужасном, что произошло.
Сейчас для нас большая проблема состоит в том, что мы не получаем разрешения на эксгумацию останков или их недостаточно. В прошлом году Народный союз захоронил еще 4000 останков немецких солдат. За несколько лет до этого их было 10 тысяч, и процесс стал намного сложнее.
Я не хочу показаться излишне многословным и назову только еще одну цифру: в России погибли около 1,4 миллиона немецких солдат. И на данный момент мы захоронили почти 500 тысяч человек, то есть треть. Это означает, что не хватает еще миллиона, и мы знаем, где все еще находятся массовые захоронения.
Чтобы нам выполнять нашу работу, требуется разрешение от той или иной администрации. И поскольку мы недружественное государство, администрации ведут себя жестко и в некоторых случаях не выдают разрешения. Это усложняет нашу работу и делает ее очень трудной.
О сотрудничестве с Минобороны и МИД России
В Министерстве обороны есть отдел памяти павших в Великой Отечественной войне (департамент по увековечению памяти погибших при защите Отечества. — Прим.RTVI), мы с ним тоже тесно сотрудничаем. Но контактным лицом для нас является МИД России — Третий европейский департамент, и мы надеемся на его поддержку. Но отношения сложные.
Вы знаете — наш новый министр иностранных дел [Йохан Вадефуль] даже еще не был здесь, главы МИД не встречаются, у них нет контактов, по этой причине всё очень сдержанно. Я думаю, ради выполнения соглашения об уходе за военными могилами должно быть сделано все, в том числе и с российской стороны, чтобы эти проблемы были устранены.
Продолжают ли в России находить останки немецких солдат
Да, замечательно, что между россиянами и немцами существует тесное сотрудничество на этом уровне, потому что люди, которые этим занимаются, знают друг друга. И я могу вам сказать, что у них тяжелая работа. Как с моральной стороны, так и с физической.
Им приходится копать глубоко, иногда стоять в грязи. В Волгограде, например, летом бывают такие сильные ветра, при этом доходит до 30 градусов жары. Солнце палит так, будто вас обдувает горячим феном. Там непролазная грязь, и вы знаете, что вам надо попасть туда, где лежат немецкие солдаты. Российские и немецкие поисковые отряды работают вместе, поддерживают друг друга. И если мы находим, например, российские останки, то передаем их. Если находят немецкие останки, то их передают нашим людям.
Одно из самых ярких впечатлений, которое я пережил в 2021 году, случилось на советском воинском мемориале «Синявинские высоты» под Петербургом. Недалеко от нашего кладбища есть замечательный советский памятник. Там мы передали останки русского сержанта и получили взамен останки шести немецких солдат. Это происходило в очень торжественной обстановке. Среди прочих там была представительница Министерства обороны России. Там были российские военнослужащие поискового батальона из Кировского района Ленинградской области, был католический священник, был русский православный священник. Они провели церемонию очень торжественно на снегу.
И это был знак того, что все возможно. В 2021-м — да, сегодня, к сожалению, это не так.
Продолжают ли немецкие волонтеры искать останки советских солдат в Германии
У нас там есть профессиональные отряды. Останки все еще находят прямо под Берлином, в окрестностях Хальбе, где шли тяжелые бои. Сейчас Народный союз Германии по уходу за военными могилами курирует очень интересный проект, он называется «Вернуть мертвым их имена».
Как я уже сказал, более 660 тысяч советских военнопленных или солдат, а также много гражданских лиц покоятся в германской земле. Долгое время в Германии говорили, что у нас нет данных о них, но на самом деле эти данные есть. Еще в девяностые годы их начали собирать и анализировать, и теперь мы знаем, что на таком-то кладбище, на таком-то поле лежит Иван Петрович или Иван Иванович.
И наш совместный проект со школьниками в Германии называется «Дать имя павшим», «Дать имя мертвым». На кирпичах высекают имена тех, кто там лежит, и они очень бережно собираются в одном месте, которое обустраивают школьники. Это часть школьного обучения. Наш проект сейчас реализуется в нескольких федеральных землях — в Гессене, Нижней Саксонии и в некоторых других. Например, в Северном Рейне-Вестфалии, откуда я родом, всегда стараются ухаживать за военным захоронением и при этом выяснить, кто там лежит, и дать имена погибшим.
Приезжают ли российские школьники в Германию для совместного ухода за могилами, как раньше
К сожалению, сейчас это заморожено, потому что с нашими отношениями все сложно. Но у нас все еще есть отношения в Ржеве с местной школой, и школьники из Ржева тоже приезжают. По крайней мере, так было в прошлом году — тогда они приехали в Москву и встретились с учениками немецкой школы, а потом поехали на Ржевское кладбище и там ухаживали за военным захоронением, которое в Ржеве теперь называют «Парком мира». Раньше это было намного душевнее.
Я помню, у нас тогда были ученики Гамбургской гимназии Брамса, которые приезжали в Ржев, а ученики из Ржева уезжали в Гамбург. Так и должно быть на самом деле, и я очень надеюсь, что когда-нибудь все вернется, потому что молодые люди заинтересованы в том, чтобы знакомиться, работать вместе и жить в мире. У них совершенно другие интересы, чем взрослые себе это представляют. Они просто хотят быть вместе и не хотят говорить обо всем этом, но хотят ладить и хорошо проводить время.
Могут ли россияне получить визу в Германию, чтобы побывать на могиле родственников
Думаю, да. Мы очень рады помочь им в этом. Даже в те годы, когда все шло хорошо, мы заботились о родственниках. Если мы узнавали, что в Германию едет семья из Курска или откуда-то еще- например, из Сибири — было много таких случаев, то там этих людей принимал Народный союз, поскольку он имеет представительства во всех федеральных землях. И о них заботились, привозили на кладбища, где лежат их родственники, где они могли возложить цветы.
Они встречались с немцами и происходило примирение. Это ведь девиз Народного союза — примирение над могилами. Я думаю об этом слогане — словах, которые все еще имеют большое значение сегодня. И мы в Народном союзе очень высоко ценим то, что русские протянули нам руку примирения через несколько десятилетий после войны. Это началось в восьмидесятые — девяностые годы. Примирение абсолютно важно, и этот процесс по-прежнему является основой наших нынешних отношений.
Могут ли россияне обратиться в Народный союз за помощью в поиске могил в ФРГ
Да, вы можете к нам обратиться, и мы постараемся помочь и передать запрос дальше. Многие немцы тоже приезжали в Россию на могилы здесь. И, как я уже рассказывал, я был свидетелем этих моментов, невероятно трогательных. Там были и русские ветераны, и немецкие ветераны, и они заключали друг другу в объятия, со слезами на глазах, и немцы просили прощения, извинялись за то ужасное, что произошло.
Сейчас это немного ограничено, но Народный союз работает с несколькими туристическими агентствами, и я знаю, что осенью турагентство снова организовало поездку — люди едут, например, в Петербург, посещают там солдатское кладбище, затем едут в Смоленск, а затем, возможно, в Волгоград. Итак, они посещают несколько солдатских кладбищ. Туда едут внуки, а быть может, и сыновья тех, кто там лежит. Но в основном это поколение внуков, которое хочет знать, что случилось с их дедами и где они сейчас лежат.
Россияне также могут приехать в Германию. Конечно, сейчас получить визу сложнее, но я думаю, что если кто-то этого хочет, то мы поможем. Мои контакты у вас есть. Давайте поможем и постараемся это организовать. Раньше Народный союз также помогал, например, организовывать перелеты. Сейчас все очень сложно: когда я лечу сюда из Германии, мне всегда приходится лететь через Стамбул или через страны Балтии — это довольно сложно. Так что это не удается не из-за чьей-то воли, а просто из-за нынешней политической ситуации, из-за технических условий.
Остался ли проект по обмену данными между архивами о советских военнопленных в Германии и немецких в СССР
В настоящий момент, к сожалению, проект заморожен. А вообще он уходит в далекое прошлое. Действительно, старт был дан в 2000 году, потом спустя 16 лет Сергей Лавров и тогда глава МИД Германии Франк-Вальтер Штанймайер договорились продолжать работу. Обмен затронул около 2 миллионов личных дел.
И если вы, к примеру, придете на одно из наших больших кладбищ, там есть так называемые книги имен. По сути это огромная библиотека, и в этих книгах есть имена погибших. Меня зовут Герман Краузе — это не какие-то редкие имя и фамилия, и их также можно найти в этих книгах. Мое имя встречается на многих фронтах. Если посмотреть на то, сколько лет было этим Германам Краузе, — двадцать, двадцать один, двадцать два… Ужасно это все.
Тогда в рамках этого первого проекта мы обменялись большим объемом данных, в том числе из Российского государственного военного архива. Эти данные были выложены в Интернете. Германия более осторожна в смысле правил защиты данных, но в России все это опубликовано, и каждый может посмотреть.
Потом возникла идея, что нужно заполнить пробелы и что все это должно быть оцифровано, — это был последний проект. А затем состоялся обмен данными, я до сих пор помню, как в мае 2020-го господин Швыдкой, специальный представитель президента России, и тогдашний посол Германии в России фон Гайр обменялись данными на носителях.
Затем наступила пандемия, потом началась ***** [военный конфликт], и на данный момент все замерло, о чем я лично очень сожалею. Потому что память о том, что было тогда, не имеет ничего общего с нынешней ситуацией. На мой взгляд, это не должно касаться политики. А политики вообще не должны сомневаться в том, что это дело следует продолжать. Но опять же, по финансовым причинам или по каким-то другим причинам кто-то что-то откладывает, а потом вдруг говорят: давайте подождем, пока ситуация не улучшится.
Правда ли, что тема советских военнопленных и «остарбайтеров», как и тема немцев в советском плену, была табу в Германии
Тема немецких военнопленных не замалчивалась, поскольку это как раз волновало многих. Многие не знали, где их отцы или братья. И когда в 1955 году Аденауэру удалось добиться возвращения 10 000 немецких военнопленных, это была сенсация. Об этом есть фильмы, вы можете их посмотреть.
Аденауэр приехал в Москву — а это был очень холодный, я бы сказал, ледяной период в наших отношениях. Так вот, он приехал и встретился с тогдашним премьер—министром (председателем Совета министров СССР. — Прим.RTVI) Булганиным. Они вместе были в Большом театре и смотрели «Ромео и Джульетту». И в конце, когда отцы лежали на сцене, обнявшись, перед лицом мертвых детей, Аденауэр и Булганин подняли руки — их жест был преисполнен волнения и потрясения. Это была невероятно трогательная, своего рода прорывная ситуация.
В эти дни Советский Союз объявил: мы передаем, возвращаем Германии военнопленных, которые еще живы, но для этого устанавливаются дипломатические отношения между ФРГ и СССР.
Так что вопрос немецких военнопленных был решен, но — тут вы совершенно правы — не решен был вопрос русских военнопленных в Германии и остарбайтеров. Это была совсем другая тема, никто этого не хотел ее касаться.
Немцы на самом деле больше ничего не хотели знать о войне. Германия была разрушена, разбомблена союзниками — американцами и англичанами. Страна лежала в руинах, ее надо было строить заново. Да, у всех было чувство, что случилась катастрофа — но кто в этом виноват? Чувство, что в этом виноваты мы сами, старались вытеснить. Помню, когда я рос и ходил в школу, у нас почти не было разговоров о войне. Все знали, что была война, и Германия ее начала, но об этом не хотели говорить.
Прежде всего, многие годы в Германии не хотели говорить об остарбайтерах, насильно угнанных на принудительные работы. Из Украины или из России просто вывозили людей и использовали их в немецкой промышленности или сельском хозяйстве. Не хотели говорить о том, как ужасно обращались с военнопленными, самым чудовищным образом, как они голодали. Как я уже сказал, погибло 660 тысяч человек. В это число входят и военнопленные — у нас 660 тысяч таких могил.
И вот тут начинается самое интересное: военнопленных было 5,1 миллиона человек, и половина из них скончались. Но где они? Где их могилы? Это все еще очень большой вопрос, который мы до сих пор не смогли прояснить.
А здесь, в России, погибло 1,4 миллиона немцев. 500 тысяч мы нашли, одного миллиона не хватает. Где могилы? Это означает, что наша работа должна продолжаться.
Когда вы говорите, что тема военнопленных и остарбайтеров в Германии не рассматривалась, — это абсолютно верно. Все начало меняться при президенте Гауке (Йоахим Гаук был федеральным президентом Германии с 2012 по 2017 год. — Прим.RTVI), который сказал, что мы должны это исправить, мы должны расследовать ужасное военное преступление, которое совершила Германия на собственной территории, должны опубликовать данные об этом. И с тех пор это все продолжается. В Германии повсюду можно найти мемориалы, которые напоминают об том ужасном преступлении.
Осмысление происходило постепенно, немцы ничего не хотели знать о войне. Первым писателем, который занялся этой темой, был Генрих Бёлль, и его усилия были восприняты очень критически. Зачастую не было денацификации, как это себе представляют, и в 1950-е годы старые нацисты снова оказались на важных постах. Но то поколение уже ушло, и даже послевоенное поколение ушло. И теперь мы можем взглянуть на эту тему глазами внуков и правнуков. Слава Богу, это прорабатывается.
О критике со стороны Москвы, что ФРГ выборочно выплачивает пенсии жертвам блокады только еврейской национальности
Это огромное недопонимание. Германия в лице министра иностранных дел, которым тогда был Хайко Маас, объявила о гуманитарном жесте. Это было согласовано с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым — осуществить гуманитарный жест в Петербурге и модернизировать госпиталь для ветеранов. На это было выделено 15 миллионов евро, многое было сделано и продолжает делаться.
Выплаты еврейским жертвам блокады вытекают из соглашения, заключенного Германией с 12 европейскими государствами и с Jewish Claims Conference — Конференцией по материальным претензиям евреев к Германии. И действительно, была достигнута договоренность о выплате компенсации всем евреям, пострадавшим от правления национал-социалистов.
И первыми, кто подал заявки, были евреи — жители Петербурга. Другие их сограждане-евреи в Курске или в каких-то других регионах также имели бы право на этот единовременный платеж, который составляет примерно 2000 евро. Это следует из соглашения с Еврейской конференцией по претензиям, которое было заключено именно в отношении граждан-евреев. Поэтому нет каких-то выборочных выплат.
Я слышал об этих претензиях, но никакой сознательной дискриминации в отношении других ветеранов нет. В отношении них не было соглашения. Россия отказалась от компенсационных выплат в 1946 году. То есть Советский Союз уже тогда заявил: мы не хотим никаких судов, не будет никаких требований о компенсации к Федеративной Республике Германия. Так что тот факт, что мы платим только евреям, вытекает из этих договоров, но не означает дискриминации.
Бундесвер не опирается на традиции вермахта — посол Германии
Растут ли среди немцев настроения против рефлексии о прошлом, созвучные некоторым заявлениям в АдГ
Федеральное ведомство по защите Конституции недавно классифицировало АДГ как правоэкстремистскую партию. Это означает, что внутри нее действительно есть течения, которые волнуют нас, демократически настроенных граждан.
Приток сторонников в АДГ связан главным образом с ее жесткой программой в отношении иностранцев. Создавать границы для беженцев, для просителей убежища или выдворять их из страны — это и есть основная повестка АдГ.
Я думаю, что голоса, которые распространяют то, что вы процитировали (например, о том, что «не все, кто носил форму СС, обязательно были преступниками» (евродепутат от АдГ Максимилиан Кра), или что мемориал жертвам Холокоста — это «центр позора в центре Берлина» (глава АдГ Тюрингии Бьорн Хёке). — Прим.RTVI ), продвигают эту чушь, не имеют поддержки среди немецкого населения. Для меня это не просто идиоты. У меня нет слов. Я могу только посоветовать им, чтобы они хоть раз занялись изучением того, что произошло, например, в Ленинграде. 1,1 миллиона человек умерли от голода, весь город вымер от голода. Когда видишь, какие преступления совершал вермахт, во что были вовлечены немецкие солдаты, а не только эсэсовцы, то становится не по себе. За то, что произошло тогда, должно быть стыдно.
И я очень сожалею, что раздаются такие голоса. Они никогда не получат одобрения в моей организации — Народном союзе по уходу за военным могилами.
«Совершенно неуместно»: евродепутат от АдГ осудил коллегу за слова об эсэсовцах
Мы всегда говорим, что ищем примирения. Но мы не хотим, чтобы снова приходилось искать примирения над могилами. Не хотим снова войны между Германией и Россией. Мы вообще не хотим войны. Кто погибает в войне? Простой солдат. Генерал или политик, который отдавал приказы, не погиб, а погиб простой солдат. Для нас в этом нет героизма. Германия нередко так поступала, точнее — Германский рейх, который создал гитлеровскую Германию.
Поэтому мы должны молчать и быть благодарными за то, что народы Советского Союза — в первую очередь, россияне, но также украинцы и белорусы — протянули нам руку примирения. И мы с благодарностью ее приняли. И то, что сейчас, спустя 80 лет, мы сидим друг напротив друга, это тоже результат проделанной работы.
В Германии эти призывы шли от церквей, от многих политиков — я упоминал Вилли Брандта, но было также много федеральных президентов, например, фон Вайцзеккер с его знаменитой речью в 1985 году, которые выступали за то, что у нас должны быть нормальные отношения Россией.
И для меня лично на самом деле самое важное, что на фундаменте нашей истории мы пытаемся снова найти друг друга и что мы преодолеваем политические разногласия, которых нет между людьми, и что однажды между нами восстановится партнерство. Но этого будет очень сложно достичь, пока нынешняя ситуация будет продолжаться.
«Вернем Берлинскую стену!» К чему приведет успех АдГ в Германии
*Внесен Минюстом России в реестр иноагентов
Екатерина Забродина