Звук бьющегося стекла прорезал вечернюю тишину, словно нож. Елена застыла с влажной тряпкой в руках. Сердце екнуло, а затем заколотилось с бешеной скоростью. В комнате что-то с грохотом упало, и послышался знакомый голос, слегка надтреснутый:
— Ничего страшного, я все приберу. Не волнуйся.
Елена выдохнула, прикрыв глаза. Вера Игнатьевна. Снова. Уже третий случай за неделю. На днях — любимая ваза Андрея, доставшаяся от бабушки, до этого — стеклянная фигурка, купленная ими в Венеции. А сегодня, судя по звукам, пострадала картина в рамке.
Пальцы Елены стиснули тряпку так, что побелели суставы. Она аккуратно положила ее на столешницу, вытерла руки и направилась в зал.
Вера Игнатьевна, низко наклонившись, собирала осколки разбитой рамки. Фотография — их с Андреем на отдыхе у моря — лежала рядом, помятая и надорванная.
— Давайте я помогу, — сказала Елена, стараясь говорить спокойно.
— Не нужно, милая, — Вера Игнатьевна даже не подняла глаз. — Я сама разберусь. Просто задела случайно. У вас тут все так неудобно расставлено.
Елена сжала губы. Эти полки висели на стене уже семь лет. До приезда свекрови три недели назад никто их расположение не критиковал.
— Я все же помогу, — Елена опустилась на колени и потянулась за осколком.
Их руки соприкоснулись, и Вера Игнатьевна резко отдернула свою, будто обожглась. Этот жест уколол Елену, как и многие подобные за последнее время.
— Знаете, — вдруг заговорила свекровь, подняв взгляд, — эта рамка всегда выглядела как-то вычурно. Слишком пестрая для такой простой фотографии. Я видела одну в магазине на углу — белую, с тонким орнаментом. Гораздо лучше.
Елена ощутила, как внутри натянулась невидимая нить, готовая лопнуть.
— Вера Игнатьевна, — она старалась говорить тихо, чтобы не разбудить спящего в соседней комнате Димку, — эту рамку мы с Андреем выбирали вместе. Она нам нравилась.
— Ну, — свекровь пожала плечами, — у Андрея всегда были странные вкусы. Это у него от деда. Но ничего, я помогу вам с порядком в доме.
Елена промолчала. В голове пульсировала мысль: "Три недели. Всего три Gotta be a joke! This is so unfair. три недели, а будто вечность". Она собрала оставшиеся осколки и встала.
— Пойду проверю Диму. Он что-то неспокойно спит, — сказала Елена.
Вера Игнатьевна кивнула, не глядя на нее.
— Иди, иди. А я заварю чай. И достану кекс. Тот, что я испекла. Вчерашний твой, по-моему, не совсем удался.
Елена замерла в дверях, мысленно считая до пяти, и вышла.
— Ты понимаешь, что это временно, — голос Андрея звучал устало, с ноткой вины. Он сидел на диване, расстегивая пуговицы рубашки. — Пока она не найдет новое место. После потопа ее квартира непригодна. Ты же сама предложила ей пожить у нас.
Елена отложила журнал, который безуспешно пыталась читать.
— Я помню, Андрей. Но думала, это на пару недель. А прошел почти месяц, и, кажется, твоя мама не торопится искать жилье.
Андрей нахмурился.
— Она ищет. Просто ничего подходящего нет.
— Правда? — Елена приподняла бровь. — А мне кажется, она обживается. Сегодня она заявила, что у нас в комнате "неправильная аура" и нужно передвинуть диван.
Андрей потер виски.
— Мам, ну что за чушь, — пробормотал он. — Я поговорю с ней. Но пойми, ей тяжело. Она потеряла дом, где жила двадцать лет.
— А ты пойми меня, — Елена выпрямилась. — Я работаю дома, у меня сроки, проекты. А твоя мама врывается без стука, перекладывает мои вещи, критикует, как я готовлю, как воспитываю Диму...
— Она хочет помочь, — Андрей лег на диван, глядя в потолок. — Без зла.
— Может, и так, — Елена легла рядом. — Но у нее талант меня раздражать. Сегодня она разбила нашу отпускную фотографию и назвала рамку "безвкусной". Купила новую.
Андрей повернулся к ней.
— Ну и что? Главное, фото цело.
— Дело не в рамке! — Елена повысила голос, но тут же понизила. — Она ведет себя так, будто это ее дом. Будто она решает, как нам жить.
Андрей молчал, затем вздохнул.
— Хорошо. Завтра поговорю. Серьезно.
Елена кивнула, не веря. Такие разговоры уже были. И ничего не менялось.
— Димочка, покажи, что нарисовал, — Вера Игнатьевна склонилась над пятилетним внуком, который увлеченно черкал фломастером.
Елена, проходившая с бельем, остановилась. После вчерашнего разговора Андрея с матерью в доме было напряженно.
— Это ракета! — гордо заявил Дима, показывая на кривой овал с линиями. — А это марсианин. Он синий.
— Марсианин? — Вера Игнатьевна покачала головой. — Зачем тебе это? Давай я научу рисовать нормальное. Вот, домик.
Она взяла фломастер и начала рисовать поверх его рисунка.
Елена поставила корзину.
— Вера Игнатьевна, Дима увлечен космосом. Мы читаем про звезды.
— Рано ему про звезды, — отмахнулась свекровь. — В его возрасте Андрей рисовал танки. Мужские вещи.
Елена глубоко вдохнула.
— Ракеты — это мужская тема. И я бы хотела, чтобы вы не зачеркивали его рисунок.
Вера Игнатьевна обернулась с привычным взглядом — смесью снисхождения и легкой насмешки.
— Милая, ты же говорила, что тебе некогда с ребенком. Вот я и помогаю. Учу правильному.
— Я не говорила, что мне некогда, — щеки Елены вспыхнули. — Я сказала, что из-за работы у меня меньше времени на этой неделе.
— Ну да, работа, — свекровь вернулась к Диме. — В мое время матери занимались детьми, а не ноутбуками.
Елена закусила губу, сдерживаясь ради сына.
— Дим, давай дорисуем ракету? — она села рядом. — Добавим окна.
Дима радостно кивнул. Вера Игнатьевна откинулась на стул, скрестив руки.
— Конечно, ты мать, тебе виднее, — сказала она с явным подтекстом. — Только не удивляйся, если мальчик вырастет... непутевым.
Елена мысленно сосчитала до десяти.
— Воображение — важный навык, Вера Игнатьевна. Дима может стать ученым или художником.
— Или астронавтом! — воскликнул Дима.
— Или астронавтом, — улыбнулась Елена, потрепав его по голове.
— Ну-ну, — свекровь встала. — Пойду чайник поставлю. И возьму свои пирожки. Не то что ваши магазинные.
Когда она ушла, Елена прижалась к сыну, закрыв глаза. "Я выдержу", — подумала она.
— Ты что, с ума сошла? — Андрей ходил по комнате, сжимая кулаки. — Это моя мать! Ты не можешь просто выгнать ее!
Елена сидела на кровати, глядя на мужа спокойно. Вчерашний разговор со свекровью, где та снова намекнула, что Елена — плохая мать, стал последней каплей.
— Я не выгоняю. Я говорю, что так жить нельзя. Два месяца, Андрей. Она даже не ищет квартиру.
— Ищет! — выкрикнул Андрей. — Но цены на аренду огромные, а ее пенсия...
— Андрей, — Елена перебила, — ты веришь, что она ищет? После того, как она купила новые занавески в зал? Переставила кухню?
Андрей замер, потирая лицо.
— Ладно, может, она привыкает. Но выгонять ее? Куда она пойдет?
— Не выгонять, — терпеливо сказала Елена. — Я предлагаю помочь с поиском жилья. Мы можем даже доплачивать. Но так дальше нельзя. Это разрушает нас, разве не видишь?
— Не преувеличивай, — Андрей отвернулся к окну. — Просто привыкаем друг к другу.
Елена горько усмехнулась.
— Привыкаем? Когда я в последний раз смеялась дома? Когда мы нормально говорили? Не о твоей маме, а просто так? Дима боится шуметь, потому что "бабушка рассердится". Это нормально?
Андрей молчал, глядя в темноту.
— У меня ощущение, — тихо продолжила Елена, — что в нашем доме появился чужой. Кто-то, кто шепчет тебе: "Она плохая жена. Она не заботится о Диме. Она не уважает твою мать". И ты веришь этому больше, чем мне.
Андрей резко обернулся.
— Это не так!
— Так, — Елена остановила его жестом. — Каждый раз, когда я говорю, что устала от ее критики, ты отвечаешь: "Она помогает". "Ты слишком остро реагируешь". Ты на ее стороне.
— Я хочу быть справедливым, — процедил Андрей.
— Ты хочешь быть хорошим сыном, — мягко ответила Елена. — Но ты еще муж и отец. Пора выбирать — защищать нашу семью или нет.
Андрей отвернулся. Тишина давила.
— Я поговорю с ней, — наконец сказал он. — По-настоящему.
Елена вышла, не веря.
На следующий день атмосфера была тяжелой. Вера Игнатьевна молчала, занимаясь своими делами, и избегала Елены. Андрей пришел поздно, пахнущий пивом.
— Где был? — спросила Елена, закрывая ноутбук.
— С коллегами. Голова гудела, — он рухнул в кресло. — Я говорил с мамой. По телефону.
Елена напряглась.
— И?
— Она согласна искать квартиру, — Андрей посмотрел на нее. — Я сказал, мы поможем с арендой.
Елена почувствовала, как узел в груди ослаб.
— Спасибо, — тихо сказала она.
Андрей кивнул, потирая лицо.
— Она плакала. Сказала, ты ее ненавидишь. Что стала обузой.
Елена вздохнула.
— Я не ненавижу ее. Но жить вместе мы не можем.
— Я знаю, — Андрей подошел к окну. — Она сложный человек. Всегда была. Отец ушел, когда мне было десять...
Он замолчал. Елена ждала.
— Я понимаю, тебе было тяжело, — продолжил он. — Спасибо, что терпела. Но она моя мать. Как я мог ее выгнать?
— Никто не выгонял, — мягко возразила Елена. — Я предлагала помочь с жильем.
— Прости, — Андрей посмотрел на нее. — Я между вами оказался. Вы обе... любите меня. Но по-разному. И это иногда... слишком.
Елена подошла и обняла его.
— Я не хочу тебя душить, Андрей. Я хочу, чтобы мы были семьей. Ты, я, Дима.
Они молчали, обнявшись.
— Мама начнет искать квартиру на следующей неделе, — сказал Андрей. — Я помогу с переездом.
— Я тоже, — Елена посмотрела ему в глаза. — Чем смогу.
Квартиру нашли быстро — уютную однушку неподалеку. Вера Игнатьевна, замкнутая после разговора с сыном, оживилась, увидев жилье.
— Хорошая, светлая, — одобрила она. — Кухня удобная. Мне подходит.
Елена и Андрей переглянулись, ожидая капризов, но свекровь решительно заявила:
— Беру. Когда въезжать?
Хозяйка, пожилая женщина, улыбнулась:
— Хоть завтра. Подпишем договор.
По дороге домой Вера Игнатьевна вдруг сказала:
— Я понимаю, что задержалась у вас. Просто... боялась нового. В моем возрасте тяжело.
Елена обернулась:
— Все будет хорошо. Мы поможем.
Свекровь кивнула, глядя в окно.
— Андрей в детстве был упрямым, как ты, Елена. Весь в отца. Я думала, это плохо. Теперь вижу — нет.
Елена удивилась. Это был почти комплимент.
День переезда был хаотичным. Андрей с приятелем таскали мебель, Елена упаковывала вещи, а Вера Игнатьевна руководила:
— Книги в левую коробку! Нет, большие вниз, маленькие вверх. Альбомы отдельно.
Елена молча помогала, радуясь, что этот день настал.
Когда вещи увезли, Вера Игнатьевна остановилась в пустой комнате.
— Знаешь, я не со зла, — сказала она Елене. — Просто думала, что Андрей заслуживает... лучшего. Что ты не справляешься с ним и Димой.
Елена подавила раздражение.
— Я люблю Андрея, — ответила она. — И делаю все для нашей семьи.
Свекровь посмотрела на нее.
— Может, я ошибалась. Старики часто ошибаются.
— Приходите в гости, — неожиданно сказала Елена. — По выходным. Дима будет рад.
— Приду, — кивнула Вера Игнатьевна. — Но ненадолго. Своя квартира — это свобода. Я только теперь поняла.
— Прошло три дня, а дышится легче, — Елена осматривала зал, снова их.
Андрей усмехнулся, глядя в телефон.
— Ну, могло быть хуже.
— Куда уж, — Елена поставила новую рамку с фото. — Она звонила. Познакомилась с соседкой, бывшей библиотекаршей. Они поладили.
— Хорошо, — Андрей отложил телефон. — Ей нужен был кто-то, кто ее поймет.
— Ты жалеешь? — прищурилась Елена.
— Нет, — Андрей покачал головой. — Но удивительно, как быстро все решилось. Будто она ждала этого.
— Знаешь, что она мне сказала? — Андрей улыбнулся. — Что проверяла наш брак. Выдержали. Она за меня спокойна.
— Проверяла? — Елена опешила. — Все эти замечания, перестановки...
— Да, — кивнул Андрей. — Хотела узнать, какая ты мать и жена.
— И что ты сказал?
— Что она переборщила, — Андрей потянулся. — И если захочет проверять еще, пусть спросит прямо за ужином.
Дима вбежал с рисунком.
— Мам, вот наш дом! — он показал лист. — Ты, папа, я. А бабушка — в своем доме.
Елена посмотрела на два нарисованных дома.
— Знаешь, — тихо сказал Андрей, пока Дима убежал за новым листом, — она довольна, что ты ее "выгнала". Кажется, теперь она тебя уважает.
Елена положила рисунок на стол.
— Пусть так. Главное — на расстоянии.