– Объясни мне это.
Я стою в дверях нашей спальни. В руках коробка из-под часов. Внутри лежат те самые часы швейцарской марки, которые я покупала три месяца на зарплату. К коробке скотчем приклеена бумажка: «Не понравились. Слишком массивные для моего запястья. 15 марта 2019».
Он оборачивается от компьютера. Лицо белеет.
– Таня, я могу объяснить...
– Объяснить? – Голос срывается. – Объяснить ЭТО?
Я швыряю коробку на кровать. Часы со звоном выскакивают наружу. Ценник до сих пор приклеен. Двадцать три тысячи рублей. Помню каждую копейку.
– И это.
На пол летит коробка с ремнем. Кожаный, итальянский. Искала полгода. Записка: «Цвет не подходит к гардеробу. 8 марта 2020».
– И вот это!
Запонки с его инициалами. Заказывала в ювелирной мастерской. Месяц ждала. «Слишком вычурные. 23 февраля 2021».
Коробки разлетаются по комнате как свидетельства. Как улики. Как приговор всей нашей жизни.
– Таня, послушай...
– Нет! Ты послушай!
Я падаю на кровать. Ноги подкашиваются. В руках еще одна коробка. Парфюм. Тот самый, дорогой. Копила два месяца. «Не мой аромат. Слишком сладкий. День рождения 2018».
Господи. Четыре года назад.
Я искала старое одеяло для дачи. Полезла в самый дальний угол шкафа. За зимними куртками. Там стояла картонная коробка. Я думала, документы. Или старые фотографии.
А там...
Там была вся моя любовь. Аккуратно сложенная. С ценниками. С пометками. С датами моих поражений.
– Ты знаешь, что самое страшное? – Голос звучит чужим. Хриплым. – Не то, что ты не носил мои подарки. Самое страшное – эти записки.
Он молчит. Стоит посреди комнаты в своих домашних тапочках. Сорокалетний мужчина. Мой муж. Шестнадцать лет вместе.
– «Слишком массивные для моего запястья»... Серьезно, Андрей? Ты же знал размер моего запястья, когда я их покупала?
– Я не хотел тебя расстраивать.
– Не хотел? А это что, по-твоему?
Я встаю. Хожу между коробок. Как по минному полю. Каждая коробка – взрыв. Каждая записка – осколок в сердце.
– Помнишь, как я выбирала эти часы? Три магазина. Спрашивала продавца про размер. Про застежку. Хотела, чтобы тебе было удобно. А ты что сделал? Принес домой, примерил и написал: «Слишком массивные».
Он опускается на стул. Прячет лицо в ладони.
– Я не знал, как сказать.
– Как сказать ЧТО? Что тебе не нравится? Так и сказать! «Спасибо, дорогая, но не мое». Вернуть в магазин. Выбрать другие. Вместе!
– Ты бы расстроилась.
– А сейчас я что, танцую от радости?!
Я хватаю следующую коробку. Галстук. Шелковый. В полоску. «Рисунок слишком яркий. 23 февраля 2017».
2017 год. Пять лет назад. Пять лет он носил другие галстуки. А мой лежал в коробке. С ценником. С приговором.
– Ты помнишь, как я его выбирала? – Голос дрожит. – Стояла в «Цветном» полчаса. Думала, какой цвет подойдет к твоим глазам. Какой рисунок. Продавщица уже косо смотрела. А я все думала: «Андрею понравится».
Слезы катятся по щекам. Соленые. Горькие.
– А ты принес домой и написал: «Слишком яркий». Написал, как в магазине. Как товар забракованный.
– Не ругайся, пожалуйста.
– НЕ РУГАЙСЯ? – Я кричу. Наверное, соседи слышат. – Шестнадцать лет я дарю тебе подарки! Шестнадцать лет ты их прячешь и пишешь рецензии! А я не должна ругаться?
Он поднимает голову. Глаза красные. Растерянные.
– Я думал, ты не узнаешь.
Вот оно. Признание. Он думал, я не узнаю.
Я сажусь на пол. Прямо на ковер. Среди разбросанных коробок. Среди осколков нашего брака.
– Скажи мне правду, – шепчу. – Хоть что-то из того, что я дарила, тебе нравилось?
Молчание. Долгое. Тяжелое.
– Шарф, – говорит тихо. – Серый шарф на Новый год 2015.
Я помню этот шарф. Простой. Дешевый. Покупала в последний момент, потому что забыла про подарок. Не думала даже, понравится ли.
– Только шарф. За семь лет только шарф.
Он кивает. Стыдливо. Как провинившийся школьник.
Я закрываю глаза. Пытаюсь дышать. Воздуха не хватает. Душно. Как в могиле.
Помню, как покупала эти часы. Была пятница. Дождь. Я стояла у витрины «Тайм-центра» и считала деньги. Откладывала на отпуск. Но решила: «Андрей важнее отпуска». Продавец долго рассказывал про механизм. Про водонепроницаемость. Я слушала и думала, как он обрадуется.
Как он скажет: «Спасибо, любимая».
Как поцелует.
Как будет с гордостью показывать друзьям: «Жена подарила».
А он принес домой, примерил и написал: «Слишком массивные».
– Почему ты женился на мне? – спрашиваю.
Вопрос повис в воздухе. Тяжелый. Неподъемный.
– Я тебя люблю, Таня.
– Любишь? – Я открываю глаза. Смотрю на него. – А как это проявляется? В том, что ты семь лет прячешь мои подарки? В том, что врешь мне каждый раз, когда я спрашиваю: «Нравится»?
– Я не хотел тебя расстраивать.
Опять эта фраза. Заготовленная. Как оправдание. Как индульгенция за семь лет лжи.
– Знаешь, что ты сделал на самом деле? – Я встаю. Отряхиваю коленки. – Ты украл у меня радость. Я дарила подарки и думала, что делаю тебя счастливым. А ты... ты делал вид.
Он молчит. Смотрит в пол.
– Помнишь мой день рождения в прошлом году? Ты подарил мне сережки. Я была так счастлива. Думала: «Наконец-то он понял, что мне нравится». А теперь я думаю: не покупал ли он их в последний момент? В том же магазине, где я брала твои часы? Не лежат ли где-то мои подарки тебе с пометками: «Жене не понравилось»?
– Таня, не надо.
– Надо! – Я подхожу к нему вплотную. – Скажи честно: ты когда-нибудь искренне радовался моим подаркам?
Он поднимает голову. Смотрит в глаза. И я вижу правду. Страшную. Убийственную.
– Нет.
Слово падает в тишину. Как камень в воду. Круги расходятся по всей нашей жизни.
Нет.
Ни разу за семь лет.
Я делаю шаг назад. Потом еще один. Опираюсь на стену.
– Почему? – Голос срывается в шепот. – Почему ты не мог просто сказать? В самый первый раз. «Спасибо, дорогая, но не мое». Я бы поняла. Мы бы вместе выбрали что-то другое.
– Ты бы обиделась.
– ОБИДЕЛАСЬ? – Я снова кричу. – Да что ты знаешь о моих обидах? Ты семь лет меня не знаешь! Ты думаешь, я такая хрупкая, что сломаюсь от честности?
Он не отвечает. Сидит, сгорбившись, как старик.
– Знаешь, что самое ужасное? – Я хожу по комнате. Нервно. Как зверь в клетке. – Не то, что ты не носил мои подарки. Самое ужасное – что ты сделал из моей любви склад брака. Аккуратно разложил по коробочкам. С датами. С оценками. Как товаровед.
Я останавливаюсь у комода. Смотрю на наши фотографии. Свадебные. С отпусков. С дней рождений. На всех фотографиях мы улыбаемся. Выглядим счастливыми.
Ложь. Все ложь.
– А что еще ты скрываешь? – Поворачиваюсь к нему. – Может, мою еду выбрасываешь? С пометками: «Пересолено. 15 января»? Мои поцелуи записываешь в дневник: «Слишком долгий. Неуместен»?
– Хватит.
– Не хватит! – Я подхожу к шкафу. Начинаю выдвигать ящики. – Где еще? Где еще доказательства того, что я семь лет жила с чужим человеком?
– Больше нет ничего.
– Ты уверен? Может, еще поищем? В кладовке? В гараже? Может, там лежат открытки, которые я писала тебе? С пометками: «Слишком сентиментально»?
Он встает. Подходит ко мне. Пытается обнять.
Я отталкиваю его.
– Не трогай меня.
– Таня, мы можем все исправить.
– Исправить? – Я смеюсь. Истерично. Больно. – Что именно исправить? Семь лет лжи? Или то, что я узнала правду?
– Я никому не рассказывал. Никого не обманывал, кроме тебя.
– О! Спасибо! Значит, друзьям ты не врал. Только жене.
Он опускает руки. Понимает, что говорит глупости.
Я сажусь на кровать. Беру в руки коробку с часами. Поворачиваю в руках. Помню, как радовалась, когда нашла именно такие. С синими стрелками. Он когда-то сказал, что синий – его любимый цвет.
– Ты помнишь, как я дарила тебе эти часы? – Говорю тихо. – День рождения. Твой сорок первый. Я так волновалась. Боялась, что не понравятся. А ты... ты улыбнулся. Поцеловал. Сказал: «Спасибо, дорогая, они прекрасны». И я была такая счастливая.
Слезы капают на коробку.
– А потом ты пошел в спальню. Примерил. И написал: «Слишком массивные». И убрал в шкаф. Навсегда.
– Я не хотел тебя расстраивать, – повторяет он в который раз.
– А знаешь, что расстраивает по-настоящему? Не то, что подарок не подошел. Расстраивает то, что человек, которого любишь, боится сказать правду. Боится тебя. Боится твоей реакции. Не доверяет тебе.
Я встаю. Иду к окну. На улице весна. Люди идут по своим делам. Живут своими жизнями. Настоящими жизнями.
– Шестнадцать лет, Андрей. Шестнадцать лет я думала, что знаю тебя. Что мы одна семья. А оказывается, я живу с незнакомцем. С человеком, который ведет двойную жизнь. В одной он благодарный муж. В другой – жестокий критик.
– Я не жестокий.
– А как назвать то, что ты делал? – Оборачиваюсь. – Ты превратил мои подарки в музей неудач. С экспонатами. С табличками. Каждая коробка – свидетельство того, что я тебя не понимаю. Не знаю. Не умею любить.
– Это не так.
– Так! – Я подхожу к нему. Близко. Смотрю в глаза. – Скажи мне: ты хоть раз за эти годы подумал о том, что я чувствую? Когда выбираю подарок. Когда волнуюсь, понравится ли. Когда радуюсь, что ты якобы доволен?
Он молчит.
– Нет. Ты думал только о себе. О своем комфорте. О том, как бы не расстроить глупую жену. А что жена чувствует – тебе все равно.
Я отхожу от него. Сажусь за туалетный столик. Смотрю на себя в зеркало. Заплаканная. Постаревшая. Чужая.
– Ты знаешь, что самое страшное в этой истории? – Говорю, глядя на свое отражение. – Не подарки. Самое страшное, что если ты мог так легко врать о подарках, то о чем еще ты врешь? О работе? О друзьях? О своих чувствах?
– Ни о чем больше.
– Откуда мне знать? – Поворачиваюсь к нему. – Откуда мне теперь знать, что правда, а что ложь? Когда ты говоришь «люблю» – это правда? Или вежливость? Когда говоришь, что я красивая – искренне? Или боишься расстроить?
Он не отвечает. Потому что не знает, что ответить.
Я встаю. Иду к шкафу. Достаю сумку.
– Что ты делаешь?
– Собираюсь.
– Куда?
– К маме. Подумать.
– Таня, не надо. Мы все обсудим. Все решим.
– Обсудим? – Я кладу в сумку белье. Джинсы. Свитер. – Что именно обсудим? Как ты будешь меня переучивать выбирать подарки? Или как я буду переучиваться не верить твоим словам?
– Я больше не буду врать.
– Не будешь? – Я останавливаюсь. Смотрю на него. – А откуда мне знать, что это не ложь? Может, ты и сейчас врешь. Говоришь то, что я хочу услышать.
– Таня...
– Знаешь, что самое грустное? – Я застегиваю сумку. – Я действительно думала, что мы счастливы. Что у нас хороший брак. Крепкая семья. А оказывается, это был спектакль. Ты играл роль любящего мужа. А я – роль заботливой жены. И никто из нас не был собой.
Иду к двери. Он преграждает путь.
– Не уходи. Пожалуйста.
– Отойди.
– Мы можем все начать заново. С чистого листа.
– С чистого листа? – Я смеюсь. Горько. – Андрей, ты не понимаешь. Дело не в подарках. Дело в том, что ты не доверяешь мне. Семь лет не доверяешь. Боишься сказать правду. Боишься моей реакции. Боишься меня.
– Я не боюсь тебя.
– Боишься. И я понимаю почему. Потому что ты меня не знаешь. Шестнадцать лет рядом – и ты меня не знаешь. Не знаешь, что я не злая. Что я не истеричка. Что я могу понять и простить честность. Но не могу простить ложь.
Я беру сумку. Иду к выходу.
– Таня, подожди.
Останавливаюсь в дверях. Не оборачиваюсь.
– Скажи мне честно, – говорю тихо. – Хоть сейчас. Хоть в самом конце. Ты когда-нибудь любил меня по-настоящему? Или это тоже была роль?
Молчание. Долгое. Убийственное.
И я понимаю ответ.
– Спасибо за честность, – шепчу.
И ухожу.
В коридоре темно. Я иду на ощупь. Как слепая. Как во сне. Как в кошмаре, из которого не проснуться.
За спиной остается квартира. Шестнадцать лет общей жизни. Коробки с подарками. Коробки с моими мертвыми мечтами.
Впереди – неизвестность. Страшная. Холодная. Но честная.
Впереди – жизнь без лжи.