Температура спала только к утру, оставив после себя липкую слабость и тупую боль в висках. Я лежала в нашей спальне, глядя в потолок, и слушала, как за стеной начинается новый день. Скрипнула дверца шкафа — муж, Максим, собирался на работу. Запахло свежесваренным кофе, его любимым, с нотками горького шоколада. Всего неделю назад я бы улыбнулась этому запаху, этому утреннему ритуалу. Он бы заглянул ко мне перед уходом, поцеловал бы в лоб, поправил одеяло и прошептал: «Отдыхай, любимая, я скоро».
Но сегодня всё было иначе.
Вот уже третий день я валялась с тяжелейшим бронхитом. Врач, пожилая строгая женщина из районной поликлиники, прописала мне постельный режим и открыла больничный на целых десять дней, строго-настрого запретив даже думать о работе. «Вам, милочка, сейчас только лежать и лежать, — сказала она, выслушивая мои хрипы. — Иначе осложнения пойдут, потом месяц лечиться будете».
Вчера Максим был само обаяние и забота. Принес куриный бульон, который сварила его мама, заставлял пить чай с малиной, даже сериал со мной посмотрел, хотя терпеть не мог эти «женские истории». Я смотрела на него и думала, как же мне повезло. Сильный, надежный, заботливый. Мы были вместе пять лет, из них три года в браке, и наша жизнь казалась мне глянцевой картинкой из журнала: красивая квартира в новостройке, две хорошие работы, совместные путешествия два раза в год. Мы были той самой парой, на которую друзья смотрели с легкой завистью. Идеальной.
Или мне так только казалось?
Первый тревожный звоночек прозвенел вчера вечером. Он сидел рядом на кровати, гладил мою руку, а потом вдруг спросил, как бы невзначай:
— Лен, а зарплату тебе когда перечислят? Десятого, как обычно?
— Да, — прохрипела я. — А что?
— Да так, просто, — он отвел глаза. — Платеж по кредиту за машину скоро, надо не забыть.
Странно. Платеж всегда списывался автоматически, и у нас на совместном счете всегда лежал достаточный запас. Максим никогда так не беспокоился о датах. Я списала это на общую усталость и стресс. Но неприятный осадочек остался.
А сегодня утром, когда я уже почти задремала под шум воды в душе, он вошел в комнату. Мокрый, с полотенцем на бедрах. Я открыла глаза и улыбнулась ему, ожидая утренней порции нежности. Но его лицо было напряженным, почти чужим.
— Лена, нам надо серьезно поговорить, — произнес он тоном, которым обычно сообщают плохие новости.
Мое сердце екнуло.
— Что-то случилось на работе?
— Нет. Дело в тебе. В твоем больничном.
Я села на кровати, чувствуя, как от резкого движения закружилась голова.
— Что с моим больничным?
Он подошел к окну и встал ко мне спиной, глядя на утренний город. Его силуэт на фоне светлеющего неба казался темным и незнакомым.
— Ты должна сегодня же пойти к врачу и закрыть его.
Я не поверила своим ушам.
— Что? Максим, ты в своем уме? У меня температура только спала, я еле сижу. Врач сказала — десять дней постельного режима.
Он резко обернулся. И я увидела в его глазах то, чего никогда раньше не видела, — холодное, безжалостное раздражение. Это был взгляд начальника, отчитывающего нерадивого подчиненного, а не любящего мужа.
— Меня не волнует твое самочувствие, — произнес он четко, отрубая каждое слово. — Ты должна немедленно закрыть свой больничный лист и выйти на смену!
Эти слова ударили меня сильнее, чем озноб и лихорадка. Они были как пощечина. Ледяной водой окатили.
Меня не волнует твое самочувствие.
Я смотрела на него, и в голове билась только одна мысль: Кто этот человек? Куда делся мой Максим?
— Но… почему? — только и смогла выдавить я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Что произошло такого срочного, что мое здоровье перестало иметь значение?
— Просто выйди на работу, Лена. Это очень, очень важно. От этого сейчас зависит всё. И не задавай лишних вопросов.
— От этого зависит всё? — я начала заводиться, обида придавала мне сил. — Что «всё»? Наша жизнь? Твоя карьера? Мы что, голодаем? У нас нет денег на еду? Что за ультиматумы?
Он сжал кулаки.
— Я сказал, не задавай вопросов! Просто сделай, как я прошу. Завтра ты должна быть в офисе. Точка.
С этими словами он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Я осталась сидеть одна, в полной тишине, нарушаемой лишь стуком моего сердца. Воздух все еще пах его гелем для душа и кофе, но теперь эти запахи казались удушливыми, фальшивыми. Та идеальная картинка, в которой я жила, треснула. И сквозь эту трещину я впервые увидела что-то уродливое и пугающее. Я поняла, что дело совсем не в кредите на машину. Дело в чем-то гораздо более серьезном. И я должна была выяснить, в чем именно.
Он вернулся вечером, как ни в чем не бывало. С пакетом моих любимых эклеров из кондитерской у дома. С виноватой улыбкой на лице.
— Прости меня, котенок, — сказал он, присев на край кровати. — Я сегодня был не в себе. На работе завал, нервы ни к черту. Наговорил тебе глупостей. Конечно, лечись, сколько нужно.
Его голос снова стал мягким, бархатным, тем самым, который я так любила. Он протянул мне коробку с пирожными. Но я смотрела не на эклеры, а на его руки. Они слегка дрожали.
Он врет. Каждое слово — ложь.
— Спасибо, — тихо ответила я, принимая коробку. — Я и сама понимаю, что ты устаешь.
Я играла свою роль. Роль понимающей, всепрощающей жены. Но внутри меня всё замерло. Я чувствовала себя так, будто иду по тонкому льду над темной, ледяной водой. Один неверный шаг — и я провалюсь.
— Я люблю тебя, — сказал он и поцеловал меня в щеку.
Поцелуй был холодным. Или это мне только показалось?
— И я тебя, — солгала я в ответ, и от этой лжи мне стало противно.
Ночью я не спала. Я лежала рядом с ним, слушала его ровное дыхание и пыталась собрать пазл. Утренний ультиматум. Странный вопрос о зарплате. И эта его вечерняя актерская игра. Что-то было не так с деньгами. Это я поняла точно. Но что? Мы не были олигархами, но жили вполне обеспеченно. Я работала финансовым аналитиком в крупной IT-компании, Максим был руководителем отдела продаж в строительной фирме. У нас был общий счет, на который мы скидывали большую часть зарплат, и у каждого были свои личные карты для мелких расходов.
Надо проверить счет.
Я дождалась, пока его дыхание станет совсем глубоким. Осторожно, стараясь не скрипнуть кроватью, я выбралась из-под одеяла. На цыпочках прокралась на кухню. Сердце колотилось так, что, казалось, его стук слышен по всей квартире. Я села за стол, открыла ноутбук и вошла в приложение банка.
Общий счет. Я смотрела на цифры, и у меня темнело в глазах. Остаток был смехотворно мал. Там не хватало… почти полумиллиона рублей. Я пролистала историю операций. Четыре дня назад, как раз за день до того, как я заболела, была совершена одна крупная транзакция. Перевод на счет физического лица. Имя получателя мне ничего не говорило.
Холодный пот прошиб меня. Полмиллиона. Просто исчезли.
Я вернулась в постель, но сон больше не шел. Я смотрела на спящего Максима, на его спокойное, безмятежное лицо, и чувствовала, как между нами вырастает стеклянная стена. Кто он, этот человек, который спит рядом со мной? Куда он дел наши общие деньги, наши накопления, которые мы откладывали на первоначальный взнос по ипотеке за дом, о котором так мечтали?
На следующий день я решила действовать. Болезнь отступила, оставив лишь слабость, но я чувствовала в себе странный, злой прилив энергии. Максим ушел на работу, снова поцеловав меня на прощание и пожелав выздоравливать. А я, как только за ним закрылась дверь, начала свое расследование.
Сначала я позвонила в банк под предлогом, что не понимаю, куда списались деньги. Вежливая девушка на линии подтвердила, что перевод был совершен через его личный кабинет, с его телефона. Никакой ошибки.
— Скажите, а на чье имя был перевод? — спросила я как можно спокойнее.
— К сожалению, я не могу разглашать персональные данные третьих лиц, — стандартный ответ.
Хорошо. Тогда я решила пойти с другой стороны. Максим был уверен, что я пластом лежу в кровати и ничего не соображаю. Это было моей главной картой. Я оделась, чувствуя, как дрожат колени от слабости, и вышла из дома. Мне нужен был его ноутбук. Он всегда оставлял его дома, пользуясь на работе корпоративным.
Ноутбук стоял на его столе в кабинете. Я включила его. Пароль. Я замерла. Я не знала его пароля. Я попробовала дату нашего рождения, свадьбы, имя кошки — ничего. И тут я вспомнила. Как-то раз он, смеясь, сказал, что у него самый надежный пароль в мире — название футбольной команды, которую он ненавидел. Это была наша давняя шутка. Я ввела название… и рабочий стол открылся.
У меня перехватило дыхание. Я чувствовала себя преступницей, но в то же время понимала, что имею на это право. Я открыла историю браузера. Она была девственно чиста. Слишком чиста. Он все потер. Значит, есть что скрывать.
Я начала методично проверять папки. Документы, загрузки, изображения. Ничего подозрительного. И тут я увидела на рабочем столе неприметный текстовый файл с названием «Расходы». Я открыла его.
Это был список. Даты и суммы. И короткие пометки. «Материалы — сто пятьдесят тысяч». «Аренда — восемьдесят тысяч». «Дизайн-проект — двести тысяч». И напротив последней суммы — пометка «Катя».
Катя. Так звали его двоюродную сестру. Девушка она была амбициозная, ветреная, всегда витающая в облаках. Год назад она увлеклась идеей открыть свой собственный шоурум дизайнерской одежды. Максим тогда посмеивался над ее «бизнес-планами», говорил, что она не создана для серьезных дел.
Или это он говорил только мне?
Я снова открыла банковское приложение и вбила в поиске имя сестры. И вот оно. Перевод на полмиллиона был сделан на ее карту.
Всё встало на свои места. Утренний ультиматум, пропавшие деньги, ложь. Он втайне от меня финансировал бизнес своей сестры. А требовал, чтобы я вышла на работу, потому что ему, видимо, не хватило денег на очередной транш. Моя зарплата должна была стать следующим вливанием в этот их секретный проект.
Я сидела перед экраном ноутбука, и меня трясло. Но не от слабости, а от ярости. Он не просто взял наши общие деньги. Он предал меня. Он сделал меня соучастницей своего вранья, не спросив моего мнения. Он обесценил мои труды, мои мечты о доме, наше общее будущее. Все это было перечеркнуто ради каприза его сестры.
В тот момент я еще не знала, что это только верхушка айсберга. Что самое страшное открытие ждет меня впереди. Я услышала, как в замке поворачивается ключ. Максим вернулся. Раньше обычного. Я не успела даже закрыть ноутбук.
Он вошел в кабинет и замер на пороге. Его взгляд упал на меня, потом на открытый экран ноутбука с файлом «Расходы», потом снова на меня. На его лице промелькнула целая гамма эмоций: удивление, страх, а затем — глухое раздражение. Маска заботливого мужа слетела окончательно.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он тихо, но в его голосе звенел металл. — Ты же должна лежать.
— Я решила немного поработать, — ответила я так же тихо, не сводя с него глаз. — И наткнулась на интересный файл. Не хочешь мне объяснить, что это за «Расходы»? И куда делись полмиллиона с нашего счета?
Он молчал, тяжело дыша. Я видела, как в его голове лихорадочно проносятся варианты ответа. Соврать? Признаться? Напасть в ответ?
— Лена, это не то, что ты думаешь, — начал он стандартную фразу всех провинившихся мужей.
— А что я думаю, Максим? — я встала, чувствуя, как злость придает мне сил. — Я думаю, что ты за моей спиной взял наши общие деньги, которые мы копили на дом, и отдал их своей сестре на ее сомнительный бизнес. Я думаю, что ты врал мне в лицо несколько дней подряд. И я думаю, что ты требовал, чтобы я, больная, ползла на работу, чтобы заткнуть дыру в вашем бюджете моей зарплатой! Я правильно думаю?
Он опустил голову.
— Да.
Это короткое, глухое «да» прозвучало как приговор. Не нашему браку. Мне. Моей наивности, моей вере в него, в нашу «идеальную» семью.
— Но я делал это для нас! — вдруг вскинулся он, поднимая на меня глаза, полные отчаянной мольбы. — Лена, пойми! Это гениальная идея! Катькин шоурум выстрелит, я уверен! Она нашла каких-то эксклюзивных поставщиков. Через год мы бы вернули эти деньги в тройном размере! Я хотел сделать тебе сюрприз! Представляешь, я бы пришел и сказал: «Любимая, нам больше не нужна ипотека, мы можем купить дом за наличные!»
Он говорил страстно, убежденно, как говорит аферист, который сам поверил в свою ложь. Но я уже не слушала слова. Я смотрела на него и видела перед собой чужого, азартного игрока, который поставил на кон всё наше будущее, даже не спросив меня.
— Сюрприз? — я горько усмехнулась. — Ты называешь это сюрпризом? Максим, ты украл у нас деньги! Ты меня обманул! Ты готов был рискнуть моим здоровьем ради этого!
— Это не воровство, это инвестиция! — почти кричал он. — Я бы все вернул! Просто сейчас возникла небольшая заминка, нужен был еще один платеж, всего триста тысяч. А ты так не вовремя заболела…
Не вовремя заболела.
В этот момент что-то во мне окончательно сломалось. Вся любовь, вся нежность, что я к нему испытывала, испарилась, оставив после себя лишь выжженную пустыню боли и разочарования.
— Я хочу, чтобы ты мне всё рассказал. Всю правду. Сколько всего ты вложил? И что еще я не знаю?
Он сдулся, как проколотый шарик. Сел на диван, обхватив голову руками. И начал рассказывать. Оказалось, что полмиллиона — это был лишь последний транш. Всего он вложил в «проект» сестры почти два миллиона рублей. Все наши накопления. Он даже умудрился взять небольшой кредит, оформив его на себя пару месяцев назад, солгав мне, что это премия от работы. Он был уверен в успехе. Он уже видел себя богатым и успешным, человеком, который «сделал себя сам».
Я слушала его и не узнавала. Где был тот рассудительный, спокойный мужчина, с которым я планировала прожить всю жизнь? Перед мной сидел инфантильный мальчишка, который играл в бизнес на чужие деньги. На мои деньги.
В тот момент, когда он закончил свой сбивчивый, жалкий рассказ, у меня зазвонил телефон. На экране высветилось «Катя». Я посмотрела на Максима, потом на телефон. И нажала кнопку громкой связи.
— Алло, — сказала я ровным, безжизненным голосом.
— Леночка, привет! — раздался в трубке бодрый, ничего не подозревающий голос сестры мужа. — Я звоню Максиму, он недоступен. Слушай, я просто хотела сказать тебе огромное спасибо! Ты не представляешь, как ты нас выручила!
Я молчала. Максим рядом со мной замер, его лицо стало белым как полотно.
— Максим мне все рассказал! — щебетала Катя. — Что это была твоя идея — вложить ваши сбережения в мой шоурум, пока ты на больничном, чтобы было время все оформить без спешки. Сказал, что ты полностью веришь в мой успех и что это лучший подарок для всей семьи! Лена, ты просто ангел! Я так благодарна, что ты убедила этого моего упрямого братца рискнуть!
Тишина в комнате стала оглушительной. Я медленно повернула голову к Максиму. Он смотрел на меня с ужасом.
И тут я поняла.
Он не просто врал мне. Он врал им обоим. Он выставил меня инициатором этой аферы перед своей сестрой. Он использовал мой авторитет, мою репутацию разумного человека, чтобы убедить ее взять у него деньги. Он подставил меня, сделал меня щитом, за которым спрятал свою собственную трусость и безответственность. Это был уже не просто обман. Это было предательство высшей пробы.
— Катя, — произнесла я ледяным тоном, и от этого тона, кажется, даже телефон в моей руке похолодел. — Твой брат тебе нагло соврал. Я ничего не знала об этой «инвестиции». И я никогда не давала своего согласия.
В трубке повисла пауза.
— Как… как не знала? — пролепетала она.
— А вот так. И еще, Катя, я бы на твоем месте проверила, куда на самом деле ушли эти деньги. Потому что я больше не верю ни единому слову твоего брата.
Я сбросила вызов. И посмотрела на Максима. Он сидел, вжав голову в плечи. Он был жалок.
— Уходи, — сказала я.
— Лена, я…
— Уходи. Прямо сейчас. Собери вещи и уйди.
Он поднял на меня глаза, полные слез. Но я не чувствовала ничего. Ни жалости, ни злости. Только пустоту. Огромную, звенящую пустоту на месте того, что когда-то было любовью. Он понял, что спорить бесполезно. Молча встал и пошел в спальню собирать чемодан.
Прошла неделя. Квартира казалась огромной и пустой. Запах его парфюма выветрился. Я собрала все его оставшиеся вещи в коробки и выставила их за дверь. Он писал мне длинные сообщения, полные раскаяния и мольбы о прощении. Звонил его отец, просил «не рубить с плеча» и «дать парню шанс». Я не отвечала.
Врач закрыла мой больничный, я вышла на работу. Коллеги сочувственно смотрели на меня, бледную и похудевшую, списывая все на тяжелую болезнь. Никто и не догадывался, что настоящая болезнь, от которой я теперь лечилась, была куда страшнее любого бронхита. Это была болезнь доверия.
Я наняла юриста. Мы подали на развод и раздел имущества. Того, что от него осталось. Выяснилось, что «шоурум» сестры был фикцией. Она действительно хотела его открыть, но большая часть денег, которые давал ей Максим, уходила на погашение ее старых долгов и просто на красивую жизнь. Он был обманут так же, как и я. Двойной обман, двойное предательство. Его обманула сестра, а он обманул меня. Цепочка лжи.
Иногда по вечерам я сижу на кухне, в той самой тишине, которая когда-то казалась мне уютной, а потом — удушающей. Теперь она другая. Спокойная. Чистая. Это тишина начала. Я не знаю, что будет дальше. Смогу ли я когда-нибудь снова поверить мужчине. Смогу ли построить новые отношения. Но я точно знаю одно: я больше никогда не позволю, чтобы мое самочувствие — физическое или моральное — никого не волновало. Моя жизнь, мои чувства, мое здоровье — это теперь мой главный приоритет. Тот страшный разговор с Максимом, его холодная фраза, разделившая мою жизнь на «до» и «после», стала для меня самой жестокой, но и самой важной прививкой. Прививкой от лжи.