Иногда за громкими словами скрывается страх и боль. История о том, что настоящий дом - это не стены, а люди, которые умеют быть рядом несмотря ни на что.
Женщина должна быть благодарна за крышу над головой, - заявил муж, прихлебывая остывший чай из своей любимой кружки с облупившейся надписью "Лучший папа".
Я так и застыла с недомытой сковородкой в руках. Мыльная пена медленно стекала по запястью, оставляя липкий след. Двадцать восемь градусов за окном, духотища несусветная, а у меня мурашки по коже. Вот так живешь с человеком пятнадцать лет, думаешь, что знаешь его как облупленного, а он возьмет и ляпнет такое - будто кипятком в лицо плеснет.
- Чего ты сказал? - я повернулась, не веря ушам. Сковородка глухо звякнула о раковину.
Олег сидел, уткнувшись в телефон, кадык дергался, когда он глотал. Заметив мой взгляд, он оторвался от экрана с таким видом, будто я отвлекла его от разгадывания тайны мироздания, а не от тупого скролления новостной ленты.
- Да Петрович сегодня разорялся, - он почесал щетину на подбородке - брился мой благоверный через пень-колоду, особенно в последнее время. - Говорит, баба его вконец достала - пилит и пилит. А он вкалывает как заведенный, последние жилы рвет, чтобы у нее все было.
Я швырнула кухонное полотенце на стол. Не бросила, не положила - именно швырнула, так что брызги разлетелись в стороны. Одна капля шлепнулась прямо на экран Олегова телефона.
- Вот только не начинай, - поморщился он, вытирая экран о футболку. - Чего ты кипятишься?
- А того! - я уперла руки в бока. - С каких пор наша квартира стала твоей персональной крышей, которую ты, барин, мне, холопке, милостиво предоставляешь?
Мой голос противно зазвенел. Ненавижу, когда так получается - будто я пустоголовая истеричка. Но как тут сдержишься, когда в тебя такими словами швыряются?
Олег раздраженно дернул плечом.
- Господи, ну чего ты завелась? Не про нас же речь.
- А про кого? - я скрестила руки на груди. - Про марсиан? Ты же сказал - "женщина должна быть благодарна". Все женщины, получается?
- Да брось ты, - он поморщился. - Просто повторил, что Петрович сказал. Умные мысли надо растаскивать на цитаты.
- Умные?! - я аж задохнулась. - По-твоему, это умные мысли? А кто первый взнос за эту квартиру делал? Чью машину мы продали, чтобы ремонт затеять? Кто каждый месяц половину ипотеки выплачивает?
В висках стучало. Во рту пересохло так, что язык прилипал к нёбу. Я чувствовала, как краснею - пятнами, некрасиво, от шеи к щекам. Словно подросток на первом свидании, а не сорокалетняя баба.
- Всё, приехали, - Олег демонстративно закатил глаза. - Началось. Теперь до ночи будешь пилить. Как жена Петровича.
Что-то оборвалось внутри. Не струна, как в романах пишут, а что-то более прозаичное. Как старая бельевая веревка на балконе - вроде еще держалась, а потом взяла и лопнула от времени, и все простыни - в грязь.
Вспомнилось вдруг, как я его увидела первый раз. Родительское собрание в разгаре, я пытаюсь толково объяснить мамашам и папашам, почему детям вредно сидеть в телефонах сутками, а сама краем глаза замечаю его - высокого, немного нескладного, с залысинами и смешной ямочкой на подбородке. Сидит в самом углу, слушает внимательно, не перебивает, не лезет с советами. И взгляд такой... цепкий. Смотрит, будто насквозь видит.
Совсем не красавец - нос картошкой, уши слегка оттопырены, морщинки вокруг глаз, как у моряка. А сердце екнуло, да так, что я запнулась на полуслове и покраснела, как маков цвет.
- Виктория Андреевна, можно вас на пару слов? - спросил он после собрания, когда все уже расходились.
Я кивнула, собирая бумажки. День был - врагу не пожелаешь. Голова трещала от духоты, от чужих вопросов, от необходимости улыбаться и быть вежливой. А тут еще этот... с ямочкой.
- Димка говорит, что вы - фея, - без предисловий сообщил он. - Не учительница, а настоящая фея, которая превращает уроки в волшебство.
Я фыркнула. Вот еще новости.
- Не смейтесь, - он совсем не улыбался. - Для мальчишки, который полгода наотрез отказывался ходить в школу, это настоящее чудо.
- Полгода? - я нахмурилась, перебирая в уме своих учеников. - Но Дима... он никогда не прогуливал.
- Это было в прошлой школе, - Олег тяжело вздохнул. - После развода. Бывшая жена... в общем, не сложилось у нас. Она уехала. Димка остался со мной. Тяжело переживал. Пришлось школу менять. И вот... повезло с учительницей.
Я смутилась.
- Дима очень способный мальчик. И добрый. Это редкость в наше время.
- Весь в мать, - буркнул Олег. - Она тоже... добрая. Только не со мной.
Что-то было в его интонации - такая неприкрытая, мальчишеская обида, что я не выдержала и улыбнулась.
- Почему вы улыбаетесь? - нахмурился он.
- Потому что, - я покачала головой, - вы сейчас выглядите точь-в-точь как Дима, когда проигрывает в шахматы Косте.
- Это который вечно сопли по всему лицу размазывает? - хмыкнул Олег.
- Он самый. Но в шахматах ему нет равных.
Мы разговорились. Сначала о Димке, потом обо всем на свете. Оказалось, Олег проектирует мосты. Самые настоящие - через реки, овраги, ущелья. Рассказывал так, что заслушаешься - о балках, о нагрузках, о ветровых испытаниях. Глаза горят, руками размахивает, того и гляди, прямо тут, на учительском столе, мост возведет.
- Вот черт, - опомнился он вдруг, глянув на часы. - Заболтал вас совсем. Простите.
- Ничего, - я улыбнулась. - Мне интересно. Я никогда раньше не встречала настоящего мостостроителя.
- Так уж и настоящего, - он смутился, и уши его забавно покраснели. - Я просто чертежи делаю.
- Без которых никакой мост не построят, - заметила я.
- Это верно, - он просиял. - Слушайте... а может, продолжим как-нибудь? В смысле, не в школе? За чашкой кофе?
Потом он мне признался, что сам не понял, как решился. Думал, пошлю его куда подальше - молоденькая учительница, ему под сорок, разведенный, с ребенком, да еще и уши лопухами. Но я почему-то согласилась.
Теперь, пятнадцать лет спустя, я стояла на той же кухне, где мы столько всего пережили, и не узнавала собственного мужа. Словно подменили его. Был Олежка - стал Петрович.
- Я сейчас задам тебе один вопрос, - сказала я, глядя ему прямо в глаза. - И ты ответь честно, не виляй. Ты правда считаешь, что я должна быть тебе благодарна за то, что живу в этой квартире?
Олег растерялся. Заерзал на стуле, спрятал телефон в карман, словно стыдясь.
- Да ну что ты, Вика, - пробормотал он. - Ерунда какая. Конечно нет.
- Тогда зачем повторяешь эту чушь? - я не отступала. - Зачем вообще Петровича слушаешь? Он же... - я замялась, подбирая приличное слово.
- Придурок? - подсказал Олег.
- Мягко говоря, - я невольно фыркнула.
Олег неожиданно расплылся в улыбке - той самой, от которой когда-то у меня колени подгибались.
- Ты такая смешная, когда злишься, - сказал он. - Нос морщишь, как Киса.
Киса - наша драная кошка, подобранная когда-то Димкой у подъезда. Тощая, одноухая, вечно недовольная всем на свете.
- Не съезжай с темы, - я постаралась сохранить серьезное выражение лица, но почувствовала, что запал начинает проходить. - Мы о Петровиче говорим. И о твоих дурацких высказываниях.
- Ну ляпнул глупость, - вздохнул он. - С кем не бывает? Ты вон тоже вчера сказала, что я храплю как трактор.
- Потому что так и есть! - возмутилась я. - Я из-за тебя полночи не спала!
- Видишь? - он хитро прищурился. - Ты обидные вещи говоришь, и ничего. А я одну фразу сболтнул, и ты уже в бутылку лезешь.
Я подошла к столу и села напротив него.
- Олег, не передергивай. Это совсем разные вещи. Одно дело - сказать человеку, что он храпит. Другое - намекнуть, что он живет на твоем иждивении.
- Я не это имел в виду, - пробурчал он.
- А что?
Он замялся, побарабанил пальцами по столу. Руки у него были все те же - крупные, с обкусанными заусенцами, с чернильным пятном на среднем пальце. В детстве, что ли, посадил - так до сих пор и носит.
- Петрович сегодня разорялся на весь отдел, - нехотя начал он. - Что бабы нынче не те пошли. Все им не так, все им мало. А он пашет как вол, а она пилит и пилит...
- И ты решил с ним согласиться? - перебила я.
- Да не согласился я! - воскликнул Олег. - Просто промолчал. А что я должен был делать? Спорить с этим дебилом? Он же начальник смены. Пошлет меня на самый паршивый участок - потом не отмоешься.
Я внимательно посмотрела на мужа. Что-то было не так. Что-то недоговаривал он.
- Олеж, - я положила руку поверх его ладони. - Что случилось?
Он дернулся, словно хотел отстраниться, но сдержался.
- Сокращение будет, - глухо сказал он. - На следующей неделе объявят. Половину отдела под нож пустят.
- Твою мать, - вырвалось у меня.
Олег криво усмехнулся.
- Вот такие дела. Петрович списки составляет. Кого оставить, кого - под зад коленом.
- И ты... - я запнулась. - Ты решил ему подыграть? Поддакивать?
- Да не поддакивал я! - огрызнулся он. - Просто не спорил. Все равно бесполезно. Он же упертый как баран. Если вбил себе что-то в голову - танком не своротишь.
Я молчала, переваривая услышанное. Теперь понятно, почему он в последнее время сам не свой - дерганый, раздражительный, молчаливый.
- Почему ты мне не рассказал? - тихо спросила я.
Он пожал плечами.
- А что толку? Только зря нервничать будешь.
- Олег, - я сжала его руку, - мы же семья. Мы должны такие вещи вместе переживать. А не... не вот это вот все.
Он вздохнул и наконец посмотрел мне в глаза.
- Вик, мне пятьдесят два. Кому я нужен в таком возрасте? Молодых вон полно - дешевле, быстрее, современнее. А я... я динозавр. Еще на кульмане чертить учился.
- Глупости, - я покачала головой. - Ты лучший специалист в своей конторе. Все это знают.
- Ага, - хмыкнул он. - Только Петрович считает иначе. А решать ему.
- Так может, ну его к черту, этого Петровича? - я наклонилась ближе. - Уйдешь в другую компанию. Или... слушай, а помнишь, ты говорил, что всегда хотел преподавать? В том техникуме, где сам учился?
- Было дело, - он усмехнулся. - Только какой из меня преподаватель? Я двух слов связать не могу перед аудиторией.
- Врешь и не краснеешь, - я легонько щелкнула его по носу. - А кто на родительских собраниях всегда речи толкал? Кто Димке уроки объяснял так, что у него одни пятерки были по математике?
- Это другое, - смутился он. - Там свои, а тут...
- Такие же студенты, как ты когда-то, - закончила я за него. - Которым нужен нормальный препод, а не зануда какой-нибудь.
Олег задумался, машинально поглаживая мою руку.
- А деньги? - спросил он. - Там же копейки платят.
- У меня практика расширяется, - напомнила я. - В прошлом месяце я больше тебя заработала, если помнишь.
- Помню, - он поморщился. - Только мне от этого не легче. Я же должен...
- Что ты должен? - перебила я. - Обеспечивать семью? Быть добытчиком? Кто это сказал? Петрович?
Олег отвел глаза.
- Мой отец, - тихо сказал он.
Я замерла. Вот оно что. Его отец - тот еще фрукт был. Всю жизнь держал семью в ежовых рукавицах. Сам гулял направо и налево, а жену и детей строил по струнке.
Олег редко о нем вспоминал, а если и говорил, то сквозь зубы.
- Твой отец, - медленно повторила я. - Который бросил вас, когда тебе было двенадцать? Который алименты не платил? Который даже на твою свадьбу не пришел?
- Он все равно мой отец, - упрямо сказал Олег.
- И что? - я смотрела на него, не веря своим ушам. - Ты хочешь быть таким, как он?
- Нет! - он дернулся, словно от удара. - Никогда!
- Тогда почему ты повторяешь его слова? Почему меришь себя его меркой?
Олег долго молчал, глядя в пространство перед собой. Потом провел рукой по лицу, словно стирая паутину.
- Сам не знаю, - наконец сказал он. - Наверное... наверное, боюсь оказаться на его месте. Без работы, без денег, без... без уважения.
- Олежка, - я обошла стол и обняла его за плечи. - Дурачок ты мой. Неужели ты думаешь, что я перестану тебя уважать, если ты потеряешь работу? Или если будешь зарабатывать меньше меня?
- Не знаю, - он уткнулся лицом в мой живот. - Я ничего уже не знаю, Вика. Голова кругом идет. Как представлю, что меня попрут с работы - хоть в петлю лезь.
- Даже не смей так говорить! - я схватила его за волосы и заставила посмотреть на меня. - Слышишь? Никаких петель! Мы справимся. Вместе. Как всегда.
Он смотрел на меня снизу вверх - растерянный, постаревший, с залысинами и морщинками вокруг глаз. Такой родной, что сердце щемило.
- Правда? - спросил он тихо.
- Правда, - я наклонилась и поцеловала его в макушку, где уже серебрилась седина. - Мы пережили три выкидыша, помнишь? И Димкин переходный возраст. И твою грыжу. И мою депрессию. Неужели ты думаешь, что какая-то дурацкая работа нас сломает?
Олег обнял меня за талию и прижался крепче.
- Прости за эту чушь, - пробормотал он. - Про крышу над головой. Я не это имел в виду.
- Знаю, - я гладила его по спине, чувствуя, как напряжение последних недель потихоньку отпускает нас обоих. - Знаю.
Мы простояли так долго - он сидя на стуле, я - обнимая его за плечи. За окном стемнело, на кухне горела только маленькая лампочка над плитой, отбрасывая причудливые тени.
- Знаешь, чего я хочу? - неожиданно спросил Олег.
- М-м?
- На рыбалку, - он поднял голову и посмотрел на меня с каким-то детским ожиданием. - Прямо сейчас. Поехали, а?
- Сейчас? - я растерялась. - Но уже поздно. И вещи не собраны. И...
- К черту вещи, - он вскочил, внезапно помолодев лет на двадцать. - Палатка в машине, спальники тоже. Еды возьмем по дороге. А?
Я смотрела на него - взъерошенного, с горящими глазами - и не могла не улыбнуться.
- Ты сумасшедший, - покачала я головой.
- Точно, - согласился он. - А ты?
- А я тем более, - я рассмеялась. - Раз за тебя замуж вышла.
- Так поехали? - он нетерпеливо переминался с ноги на ногу. - Представь: ночь, звезды, костер, палатка... Как в молодости.
- Как в молодости у нас с тобой такого не было, - напомнила я. - Мы на море ездили, в Крым. И в палатке там не жили.
- Значит, наверстаем, - он схватил меня за руку. - Соглашайся! Петрович небось со своей мегерой по ночам на рыбалку не ездит.
- Уел, - я подняла руки, сдаваясь. - Поехали. Только кофе захвачу термос. И бутерброды сделаю. И таблетки возьму - у тебя же спина.
- Никаких таблеток! - воскликнул он. - Никаких бутербродов! Купим сосиски, пожарим на костре.
- С ума сошел? - я всплеснула руками. - Тебе же нельзя жирное! У тебя желчный!
- Сегодня - можно, - он притянул меня к себе и поцеловал, как не целовал уже давно - глубоко, жадно, так, что перехватило дыхание. - Сегодня все можно.
Через час мы уже мчались по ночному шоссе, в багажнике побрякивали удочки, на заднем сиденье валялись пакеты с провизией, которую я все-таки настояла купить в круглосуточном супермаркете. Олег вел машину одной рукой, другой сжимая мои пальцы, и напевал какую-то старую песню.
Я смотрела на его профиль, на мелькающие за окном огни и думала: вот он - мой настоящий дом. Не стены, не крыша, не потолок. А человек рядом. Человек, который может ляпнуть глупость, может испугаться, может отгородиться молчанием - но который, в конечном счете, всегда, всегда находит дорогу ко мне. И я к нему.
Я не знаю, что будет дальше. Уволят ли Олега, пойдет ли он преподавать, справимся ли мы с ипотекой, если его зарплата уменьшится. Я не знаю, что принесет нам завтрашний день. Но одно я знаю точно: пока мы вместе, пока мы умеем говорить друг с другом - даже когда это больно и страшно - у нас все будет хорошо.
Настоящий дом - это не крыша. Это не стены. Это люди, которые под этой крышей живут. Люди, которые любят друг друга, прощают, поддерживают. Которые держатся за руки, когда страшно, и смеются вместе, когда радостно.
А что для вас значит дом? Место, где вы живете? Или люди, с которыми вы это место делите?
📌Напишите свое мнение в комментариях и поставьте лайк , а также подпишитесь на канал, чтобы не пропустить новые истории ❤️
Так же рекомендую к прочтению 💕:
#семья #любовь #историиизжизни #интересное #психология #чтопочитать #рассказы #жизнь