Алекс слушал, завороженный, как тихий голос Призрачной Девы разворачивал перед ним свитки забытых эпох. Она рассказывала о алхимиках, что пытались обмануть саму смерть, смешав кровь оборотня с выносливостью тролля, о мудрецах, вплетавших человеческое сознание в тела грифонов для полета к самым звездам. Каждый скелет на стене обретал историю, трагическую и величественную.
— Они не понимали, что душа — это не нить, которую можно вплести в любое полотно, — говорила она, и её сияние мерцало печальным светом. — Она или есть, или её нет. А то, что рождалось здесь, было... пустое. Красивой оболочкой без песни внутри.
Внезапно её голос оборвался. Её туманная форма, до этого плавно колышущаяся, сжалась, замерла, а потом задрожала, как лист на ветру. Свет, исходящий от неё, погас до крошечной, испуганной искорки.
— Он здесь... — прошептала она, и её шёпот был полным леденящего ужаса, которого не было даже в её рассказах о вечных муках. — Он проснулся.
Алекс почувствовал это прежде, чем увидел или услышал что-либо. Давление в пещере изменилось. Воздух стал густым, тяжёлым, наполненным запахом магии и древней пыли. Тишина превратилась из безмолвной в гнетущую, ожидающую.
— Беги, — её голос был уже едва слышен, разорванное эхо. — Если дорожишь своей сущностью. Если не хочешь стать ещё одним экспонатом для его... коллекции.
Он хотел спросить «кто?», но не успел. Сияющий лик девушки исказился настоящим, животным страхом.
— Прости!
Её форма не растворилась и не угасла. Она рванулась к ближайшей стене, к одному из скелетов с человеческими руками и звериным черепом, и вплелась в него, как дым втягивается в подвал. На мгновение кости гибрида светя проступили сквозь её призрачную плоть, а затем она исчезла, оставив после лишь ледяное пятно на камне и чувство оборвавшейся связи.
И в наступившей тишине, в самой глубине пещеры, что-то зашевелилось. Не физическое движение, а сдвиг самой тьмы и света. Послышался скрежет — медленный, размеренный, будто огромные каменные глыбы терлись друг о друга. Это был звук пробуждения. И за ним поползло осознание — за всем этим архивом неудач всегда был Архивариус. И он не хотел, чтобы его коллекцию покидали экспонаты. Или свидетели.