— Да что ты себе позволяешь?! — вспыхнула Катя. — Ты у нас в гостях! Мама просто спросила!
И тут плотину прорвало.
1. Отдушина для Артема
— Представляешь, этот Стас опять мою идею начальству как свою продал! Ну вот как так можно, а? Я всю ночь презентацию готовил, а он просто подошёл и сказал: «А вот мы с Артёмом подумали…». Какой, к чёрту, «мы»?!
Артём раздражённо швырнул вилку на тарелку с недоеденным ужином. Лера подошла сзади, обняла его за плечи и мягко помассировала зажатые мышцы.
— Успокойся, милый. Начальник же не дурак, он видит, кто из вас работает, а кто только языком чешет. Твоя ценность от этого не уменьшается.
— Да им всем плевать, Лер! — он откинулся на спинку стула, уткнувшись затылком в её живот. — Иногда кажется, что я один в этом мире пытаюсь играть по правилам.
— Ты не один, — тихо сказала она, поглаживая его по волосам. — У тебя есть я.
И в этот момент Артём в очередной раз понял, что Лера — та самая. Яркая, умная, с обостренным чувством справедливости. Но главное — она умела слушать. С ней он мог быть собой — не успешным менеджером, не хорошим сыном и братом, а просто уставшим человеком со своими обидами и сомнениями.
Он жаловался ей на всё. На друга Пашку, который снова занял денег и "забыл" отдать. На пробки, на погоду, на дурацкий сериал, который все хвалят. И она всегда слушала. Не перебивала, не давала непрошеных советов, а просто была рядом.
На днях был очередной телефонный разговор с матерью. Он только успел сказать "привет", как на него обрушился водопад тревоги.
— Тёмочка, ты почему так кашляешь? Простудился? Шапку носишь? А питаешься нормально? Я тебе пирожков напекла, может, заскочишь?
— Мам, я не кашлял, это помехи в связи, — устало врал Артём. — Мне тридцать лет, я как-нибудь разберусь.
Вечером он пересказывал этот диалог Лере, и она понимающе кивала.
— Она тебя просто очень любит, вот и переживает.
— Это не любовь, это контроль! — кипятился он. — Она до сих пор думает, что мне пятнадцать. Будто я сам не могу решить, что мне есть и что надевать. Это так унизительно!
Она снова его обнимала, и буря внутри утихала.
С отцом, Виктором Петровичем, который любил опрокинуть рюмку-другую, было ещё сложнее. Артём до сих пор сгорал от стыда, вспоминая недавний юбилей дяди.
Отец тогда произнёс несвязный тост про политику, едва не уронив салатницу. Артёму хотелось провалиться сквозь землю.
— Он хороший мужик, пока трезвый, — с горечью говорил он Лере, — но это бывает так редко. Я боюсь звать гостей, друзей знакомить. Вдруг он опять наклюкается и начнёт чушь нести?
А младшая сестра Катя… Добрая, милая, но, как казалось Артёму, безнадёжно наивная.
— Она как телёнок, Лер, честное слово, — делился он после очередного её рассказа о новом "принце" из интернета. — Куда пнут, туда и идёт. Своей головы вообще нет. Я ей говорю: «Катя, тебя же обманут!», а она только хлопает ресницами. Безмозглая амёба, которая прожигает жизнь в своём телефоне.
Лера понимающе кивала и гладила его по руке.
Через полгода он решил: пора.
Вечером, лёжа в обнимку, он сказал:
— Я хочу познакомить тебя с родителями.
Лера приподнялась на локте и заглянула ему в глаза.
— Правда? Ты уверен?
— Уверен. Только ты будь готова, — он усмехнулся, — они у меня… ну, простые. Старой закалки. Мама будет лезть с вопросами, отец, возможно, захочет поговорить с тобой "за жизнь". Не пугайся.
— Не переживай, милый, — Лера нежно поцеловала его. — Я найду с ними общий язык. Я же люблю тебя, а значит, уже заранее люблю и твою семью. Какой бы она ни была.
2. Знакомство с семьей
Знакомство с семьей началось идеально. Мама стояла у плиты, источая аромат еды и счастья. Увидев сына с девушкой, она тут же засуетилась.
— Заходите, заходите! Лерочка, здравствуйте, я Ирина Сергеевна. Ой, какая вы красавица, Тёма не обманул! Давайте пальто, замерзли, наверное?
— Здравствуйте, Ирина Сергеевна. Очень приятно, — Лера с обезоруживающей улыбкой протянула маме коробку с пирожными. — Это вам к чаю.
— Ну что вы, не стоило! — всплеснула руками мама, но коробку взяла с явным удовольствием. — Проходите в комнату, отец уже стол накрыл.
В гостиной пахло пирогами с капустой и чем-то неуловимо уютным, из детства. Отец, Виктор Петрович, поднялся с кресла. Трезвый, в свежей рубашке, он выглядел непривычно солидно.
— Виктор, — он протянул Лере широкую ладонь. — Рад знакомству.
— Лера, — она легко пожала его руку, не отводя взгляда. — Взаимно.
Даже Катя, вечно уткнувшаяся в телефон, оторвалась от экрана.
— Привет, я Катя.
Артём наблюдал за сценой с замиранием сердца. Пока всё шло идеально. Он помог Лере сесть за стол и сам опустился рядом, чувствуя, как напряжение понемногу отпускает.
За столом Лера была в своей стихии. Она очаровывала всех.
— Ирина Сергеевна, этот салат — просто шедевр! — говорила она, и мама расцветала. — Вы не поделитесь рецептом? Хотя у меня всё равно так вкусно не получится.
— Ой, да что там за рецепт, дочка, всё на глаз! Ты кушай, кушай, худенькая такая!
Она повернулась к Кате и завела разговор о её работе.
— Артём говорил, ты SMM-менеджер. Это так интересно! Я вот совсем в этих ваших соцсетях не разбираюсь. Сложно, наверное?
— Ну, не сложнее, чем печь такие пироги, — засмеялась Катя, впервые за вечер выглядя оживлённой. — Просто нужно понимать алгоритмы, чувствовать аудиторию…
— Чувствовать людей — это самый важный навык в любой работе, — серьезно кивнула Лера. Катя посмотрела на неё с искренним уважением.
Артём видел, как сестра, которую он считал поверхностной, тянется к Лере, как к авторитету. Сердце наполнялось гордостью.
Даже отец, обычно молчаливый и угрюмый, включился в разговор.
— Артёмка говорит, ты машину хорошо водишь. Не женское это дело, по-моему, но раз получается…
— Виктор Петрович, сейчас уже нет «мужских» и «женских» дел, — мягко улыбнулась Лера. — Есть просто люди, которые что-то умеют, а что-то нет. Вот я, например, совершенно не умею чинить розетки. Зато могу за пять минут припарковаться в самом узком месте. У каждого свои таланты.
Отец крякнул, но в глазах его промелькнуло одобрение.
Артём сидел и млел. Вот она, его идеальная женщина, сидит за одним столом с его, пусть и не идеальной, семьей. И всё хорошо. Никто не лезет с нравоучениями, никто не напивается, никто не сидит с кислой миной.
Может, он зря на них наговаривал? Может, это он сам их провоцировал своим вечным недовольством? Он поймал взгляд Леры, и она незаметно ему подмигнула.
3. Удар в самое сердце
Идиллия треснула внезапно, из-за одного-единственного неосторожного слова.
— А вы, молодые, о будущем-то думаете? — спросила мама, подкладывая Лере ещё кусок пирога. Она говорила с той самой тёплой, материнской интонацией, которая всегда предваряла раздачу советов.
— Квартирный вопрос сейчас такой сложный. Мы вот с отцом думаем… Нам ведь уже много не надо. Может, дачу продать, помочь вам на первый взнос? Нам она только в тягость, а вам подспорье будет.
Артём напрягся. Он знал, что сейчас начнётся мамина лекция о финансовой грамотности.
Но ответила Лера. Её улыбка стала холодной, как сталь.
— Ирина Сергеевна, мы взрослые люди и в состоянии сами решать свои финансовые вопросы. И тем более, определять наше будущее. Это называется личные границы.
Мама растерянно моргнула, её рука с куском пирога застыла в воздухе. Отец перестал жевать и нахмурился, впившись взглядом в Леру.
— Лерочка, да что ты… Мама же из лучших побуждений, — попытался сгладить углы Артём.
— Лучшими побуждениями вымощена дорога в ад, Артём, — отрезала Лера, даже не взглянув на него. Её глаза были прикованы к его матери.
— Я считаю, что такая гиперопека в тридцать лет — это нездоровая модель поведения. Она подавляет в мужчине всякую самостоятельность и волю. Вы растите не мужчину, а вечного ребёнка.
Отец громко крякнул и, отодвинув тарелку, решительно налил себе полную рюмку водки. Выпил залпом, не закусывая.
— Ты, милая, полегче на поворотах, — басовито сказал он. — Не в кабинете у психолога. Мы тут семья, помочь хотим.
— Помочь или проконтролировать? — парировала Лера, и её голос зазвенел от напряжения. — Предложить денег, чтобы потом иметь право лезть в нашу жизнь с советами? Это типичная манипуляция под соусом заботы!
— Да что ты себе позволяешь?! — вспыхнула Катя. — Ты у нас в гостях! Мама просто спросила!
И тут плотину прорвало.
Лера медленно встала. Она окинула всех троих тяжёлым, презрительным взглядом, и казалось, её рост увеличился на десять сантиметров.
— В гостях? У вас? Да ваш сын и брат приходит сюда как на каторгу! — выплюнула она.
Артём похолодел. Кровь отхлынула от лица. Он попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь тихий хрип. «Нет, Лера, молчи, пожалуйста, молчи…»
Но её уже было не остановить. Она развернулась к Кате.
— А ты знаешь, что твой любимый брат считает тебя полной тупицей? Он тебя жалеет! Говорит мне: «Она как телёнок, куда пнут, туда и идёт». А ещё он называл тебя «безмозглой амёбой», которая прожигает жизнь в телефоне и никогда ничего не добьётся. Это его слова! Хочешь, ещё расскажу?
Катя вжала голову в плечи, словно от удара. Её губы задрожали, а глаза наполнились слезами.
Лера победоносно усмехнулась и перевела взгляд на отца, который застыл с пустой рюмкой в руке.
— А вы, Виктор Петрович, думаете, он вас уважает? Да он вас стесняется! Он боится позвать друзей, потому что вы можете наклюкаться и начать нести пьяную чушь! Он мне так и сказал, дословно: «Мой отец — хороший мужик, пока трезвый, а это, к сожалению, бывает редко».
Отец медленно поставил рюмку на стол. Его лицо из бледного стало багровым.
Последний удар был нанесён матери. Она сидела, глядя в свою тарелку, и, казалось, стала совсем маленькой.
— А с вами, Ирина Сергеевна, у него вообще нет ничего общего. Он говорит, что любой разговор с вами — это пытка. Что вы его не слышите, что вам на самом деле всё равно, чего он хочет! Он сказал, что вы душите его своей заботой, и он от неё задыхается!
— Он устал от вас! От всех вас! Он только со мной может быть честным и дышать свободно!
4. Один среди руин
Она победоносно обвела взглядом поле боя. Комната погрузилась в звенящую, оглушительную тишину, нарушаемую только тихими всхлипами Кати. Мать смотрела в тарелку невидящими глазами, отец сжимал кулаки так, что побелели костяшки.
Все они смотрели не на Леру. Они смотрели на Артёма.
В их взглядах было не просто удивление или гнев. В них было нечто худшее — холодная, горькая боль от предательства. Лера взяла все тайные, малодушные слова Артема, которые он шептал ей в поисках сочувствия, и швырнула их, как гранату, в лица самых близких ему людей.
— Ну вот, — с удовлетворением сказала Лера, нарушив тишину. — Теперь вы всё знаете. Я просто сказала правду. Твою правду, милый. Я открыла им глаза. Я спасаю тебя от них!
— Вон, — тихо, почти беззвучно сказал Артём, не поднимая на неё глаз.
— Что? Ты не благодарен? Я сделала то, на что у тебя никогда не хватало смелости!
Он медленно поднял на неё голову. В его глазах не было любви, не было даже ненависти. Только выжженная пустыня и ужас.
— Я сказал вон из моего дома! — прошипел он, разделяя слова, как удары топора.
Лера фыркнула, схватила сумочку и, хлопнув дверью, ушла.
А Артём остался.
Тишина, которая наступила после её ухода, была тяжелее любого крика. Настенные часы громко тикали, отмеряя секунды новой, страшной реальности. Пирог на столе остывал, источая уже неуместный, сиротливый аромат.
Никто не двигался. Казалось, все боялись, что одно неверное движение — и хрупкий мир разлетится на миллионы осколков.
Первым шевельнулся отец. Он медленно встал, подошёл к столу, взял в руки почти полную бутылку водки, с которой начинал этот злополучный вечер. Артём сжался, ожидая, что тот сейчас нальёт и напьётся до беспамятства. Но Виктор Петрович, тяжело глядя на сына, развернулся и ушёл на кухню. Через секунду послышался звук льющейся в раковину жидкости. Булькающий, финальный звук. Он вылил всё до последней капли.
Когда он вернулся, его лицо было серым, постаревшим на десять лет.
— В чём-то… — хрипло сказал он, глядя в стену, — она права.
Катя подняла на брата заплаканные, опухшие глаза. В них больше не было детской наивности. Только боль и тихий, страшный вопрос.
— Тёма… ты правда так думаешь? Про… амёбу?
Её телефон лежал на столе экраном вниз. Впервые за много лет он не был у неё в руках.
Мать молчала. Она просто подняла взгляд на Артёма. И в этом взгляде он впервые увидел не всепрощающую материнскую любовь и не удушающую заботу. Он увидел взгляд женщины, которая смотрит на чужого, незнакомого ей человека. И этот взгляд был страшнее любых упрёков.
Артём обвёл их всех глазами. Отца, который только что вылил в раковину своё многолетнее утешение. Сестру, которая, кажется, в один миг повзрослела. Мать, которая смотрела на него так, будто видела впервые.
Его плечи обмякли. Голос сорвался на хриплый шёпот.
— Мама… папа… Катя… простите меня, — он с трудом выдавил из себя, глядя куда-то в пол. — Пожалуйста… простите…
Никто не ответил.
Жестокая, ядовитая правда, брошенная Лерой, сработала как хирургический нож. Она вскрыла старый, гниющий нарыв, который все они делали вид, что не замечают. Было невыносимо больно.
Тишина в комнате больше не была оглушающей. Это был звук разорванных в клочья семейных уз. И Артём понимал: если их и можно сшить обратно, то делать это придётся долго, мучительно, по-живому.
И в полном одиночестве.
Спасибо за ваше внимание! Понравилась история? Ставьте лайк и делитесь своим мнением в комментариях.