Бардачок щёлкнул с тем глухим звуком, который всегда напоминал мне захлопывающуюся мышеловку. Я искала салфетки — Андрей разлил кофе на панель, а запах начинал въедаться в тёплый пластик салона. Аварийка тикала размеренно, как метроном: тик-так, тик-так. Мелочь в подстаканнике звякнула, когда я потянулась к перчаточному ящику.
Под пачкой влажных салфеток лежал белый конверт с прозрачным окошком. Сквозь целлофан просматривалось моё имя, напечатанное казённым шрифтом: "Михайлова Анна Сергеевна". Я машинально перевернула конверт. Обратный адрес — городской ЗАГС. Отправитель — отдел актов гражданского состояния.
Сердце ёкнуло, но ещё не от страха — от любопытства. Может, какая-то справка? Копия свидетельства о браке? Андрей иногда занимался такими бюрократическими делами, не предупреждая.
Конверт был не заклеен, края липкой ленты только слегка прихватывали створки. Я вытащила сложенный вчетверо лист бумаги с ребристой поверхностью — официальный бланк, с водяными знаками и тиснёной печатью.
"Свидетельство о смерти".
Во рту сразу появился металлический привкус, как после стоматолога. Пальцы стали ватными, но я продолжала читать. Фамилия, имя, отчество — мои. Дата рождения — моя. Адрес регистрации — наша квартира на Полевой, 18-45.
Дата смерти — через неделю. Завтра плюс семь дней.
Причина смерти — "острая сердечно-сосудистая недостаточность".
В ушах зашумело, как будто я нырнула в воду. Бланк дрожал в руках. Круглая печать с двуглавым орлом казалась выпуклой, настоящей. Подпись внизу — размашистая, чернилами, не ксерокопия. В графе "за получателя" стояла подпись, очень похожая на Андрееву.
Тик-так, тик-так — аварийка продолжала отсчитывать секунды.
Дверца машины скрипнула. Андрей сел за руль, принёс с собой запах холодного воздуха и сигарет.
— Нашла салфетки? — спросил он, не глядя на меня.
Я протянула ему бланк. Он взглянул мельком и сразу отвёл глаза.
— Что это? — голос прозвучал глуше, чем я планировала.
— Ой, блин. — Андрей быстро сложил бумагу и сунул в карман куртки. — Это какая-то ошибка. Реквизит для съёмок, наверное. Или розыгрыш дурацкий.
— Реквизит? — Я смотрела на его профиль. Он протирал руль салфеткой, тщательно, по кругу. — Андрей, там моё имя. Мой адрес.
— Совпадение. — Он включил зажигание. — Михайлова — фамилия распространённая.
— И адрес тоже совпадение?
— Ань, ну что ты накручиваешь? — Он наконец посмотрел на меня. В глазах мелькнуло что-то — испуг? раздражение? — но лицо оставалось спокойным. — Какая-то путаница в ЗАГСе. Может, кто-то умер в нашем доме, а бумажку перепутали.
Он говорил правильные слова, но слишком быстро. И руки у него дрожали — чуть-чуть, но я заметила.
Дома я попросила ещё раз посмотреть на документ. Андрей сказал, что выбросил "эту ерунду" в мусорку на заправке. Зачем хранить "бредятину"?
Но ночью, когда он спал, я проверила все карманы его куртки. Конверт исчез.
Утром, допивая кофе на кухне, я зашла в мобильное приложение банка. Хотела просто убедиться, что со счетами всё в порядке — мало ли, вдруг кто-то действительно решил поиграть с моими данными.
В разделе "Уведомления" висело сообщение двухдневной давности: "По вашему запросу предоставлена информация о кредитной истории". Я никого не запрашивала.
Ещё одно уведомление: "Попытка смены контактного телефона. Операция отклонена из-за несовпадения данных".
Пролистала дальше. "Уведомление о попытке оформления займа. Отказано". "Запрос на архивную справку о регистрационных данных".
Архивную справку заказывают, когда человек умер.
Руки снова стали ватными. Я открыла "Госуслуги", вошла в личный кабинет. В истории обращений — заявка, поданная три дня назад: "Предварительное уведомление об изменении семейного положения". Статус — "В обработке".
Я никого не уведомляла.
Андрей вышел из ванной, полотенце на плечах, волосы мокрые.
— Слушай, — сказала я как можно спокойнее. — А ты не заходил в мои "Госуслуги"? Может, какую-то справку заказывал?
Он остановился, вытирая лицо.
— Зачем мне твои "Госуслуги"?
— Просто спрашиваю. Тут какие-то заявки висят.
— Не знаю. — Он прошёл в спальню. — Наверное, хакеры.
Хакеры, которые знают мой домашний адрес и точную дату рождения?
Когда Андрей уехал на работу, я спустилась в двор к его машине. Дверь была не заперта — он всегда забывал закрывать, когда торопился. Открыла бардачок.
Салфетки, зарядка для телефона, техпаспорт. И под ними — сложенная пополам визитка. "Ритуальные услуги 'Память'. Всё под ключ. Круглосуточно".
На обороте шариковой ручкой: "Анна С. — 15.03. Зал на 40 чел. Предоплата внесена".
15 марта — дата из свидетельства о смерти. Через пять дней.
Между сиденьями валялся чек. "Груз-200. Перевозка. 3000 руб. Предоплата". Дата — вчерашняя.
В багажнике, под запаской, я нашла пакет. Прайс-лист ритуальных услуг, список "что приносить в морг", памятка "документы для кремации". И листок, исписанный Андреевым почерком: "справка из поликлиники, паспорт покойной, свидетельство о браке, заявление родственника".
"Покойной".
Я сфотографировала всё на телефон и сложила обратно.
Вечером позвонила в страховую — у нас была общая страховка от несчастных случаев, оформленная несколько лет назад.
— Здравствуйте, хотела бы уточнить условия полиса.
— Назовите фамилию и номер договора.
— Михайлова, договор... — Я продиктовала номер с пластиковой карточки.
— Минутку. Да, вижу. Полис на случай смерти, сумма выплаты один миллион рублей, выгодоприобретатель — Михайлов Андрей Викторович. Полис активирован десятого марта.
— Простите, активирован?
— Да, страховая премия доплачена, условия изменены. Раньше выгодоприобретателей было двое, теперь остался только супруг.
Я помнила, как мы оформляли полис. Выгодоприобретателей действительно было двое — я и Андрей. В случае смерти одного страховка доставалась другому.
— А когда были внесены изменения?
— Десятого марта. Заявление подано через интернет, с электронной подписью застрахованного лица.
Десятого марта я была на работе весь день. Никаких заявлений не подавала.
Я положила трубку и открыла историю звонков Андрея. Мы пользовались общим тарифом, все номера были видны в приложении оператора.
За последние две недели — десятки звонков на незнакомые номера. Я набрала один из них.
— "Память", ритуальные услуги, — ответил мужской голос.
Я сбросила вызов.
Второй номер: "Нотариальная контора Виноградовой, слушаю".
Третий: "Страховая компания "Гарант", добрый день".
Четвёртый: "Справочная моргов и крематориев".
Руки дрожали так сильно, что я еле удерживала телефон.
Андрей пришёл поздно, уставший, с пакетом китайской еды.
— Как дела? — спросил, расставляя контейнеры на столе.
— Нормально. — Я смотрела, как он накладывает рис в тарелку. Обычные движения, привычная домашняя сцена. — Андрей, а ты помнишь, мы говорили о завещании в прошлом году?
Он поднял глаза.
— А что?
— Ты сказал тогда, что бумаги — это не про любовь. Что нормальные люди не планируют смерть.
— Ну, сказал. И что?
— Ничего. Просто вспомнила.
Мы поели молча. Когда он пошёл в душ, я заглянула в его портфель. Среди обычных рабочих бумаг лежала папка с надписью "Личное". Внутри — ксерокопии моих документов, оценка нашей квартиры, справка о том, что кредитов у меня нет. И черновик заявления в банк о смене основного вкладчика. Подпись внизу — очень похожая на мою, но не моя.
На следующий день я пришла в банк с паспортом.
— Хочу проверить, не было ли попыток изменить мои данные, — сказала девушке-консультанту.
— Сейчас посмотрю. — Она вгляделась в экран компьютера. — Да, были. Несколько заявок на смену контактного телефона, попытка оформить доверенность на управление счетами. Все заявки отклонены — электронная подпись не прошла проверку.
— А кто подавал?
— Заявления оформлялись с вашего логина, но подпись в системе не совпадала с образцом. Скорее всего, кто-то пытался получить доступ к вашему аккаунту.
Я попросила распечатать всю историю операций за месяц. В списке — десятки попыток войти в систему, запросы кредитной истории, заявки на займы.
Кто-то очень старательно пытался получить контроль над моими деньгами.
Вечером, когда Андрей смотрел телевизор, я сказала:
— Поедем завтра на дачу? Просто отдохнуть.
— На дачу? — Он обернулся. — А что, хорошая идея. Давно не были.
— Только давай телефоны оставим дома. Детокс такой.
— Конечно, — он кивнул слишком быстро. — Правильно. Без связи, без стрессов.
— И никому не будем говорить, что уезжаем.
— Никому, — согласился он. — Только нам двоим.
Но когда я вышла выбросить мусор, встретила соседку с первого этажа.
— Аня, привет, — она остановилась возле контейнера. — А к вам сегодня приходили люди. Спрашивали, дома ли вы, когда обычно возвращаетесь с работы.
— Люди?
— Ну да, в официальных костюмах. Говорили, что из управляющей компании. Но я же знаю всех наших управленцев — это были не они.
— А что спрашивали?
— Да так, мелочи. Сколько в квартире прописано, есть ли домашние животные, кто прописан кроме вас с мужем. Я, конечно, ничего не сказала — не их дело.
В квартире я нашла Андрея на кухне. Он стоял у окна, разговаривал по телефону тихим голосом.
— ...нет, завтра не получится. Перенести надо. ...Да понимаю я, что время поджимает, но она что-то подозревает. ...Хорошо, попробую.
Он обернулся и увидел меня.
— Слушай, я потом перезвоню, — быстро сказал в трубку и положил телефон.
— Кто звонил? — спросила я.
— Работа. Аврал у них там.
— В девять вечера?
— Ну да, завтра презентация важная.
Он врал. У него отпуск до понедельника, я видела справку.
Ночью я не спала. Лежала и слушала, как Андрей дышит рядом. Ровно, спокойно, как человек без проблем. А у меня в голове крутились обрывки: свидетельство о смерти, страховка на миллион, попытки сменить мои контактные данные в банках, люди в костюмах у соседей.
Картинка складывалась простая и ужасная.
Утром, когда Андрей ушёл в магазин, я позвонила подруге.
— Лен, можно к тебе приехать? Переночевать пару дней.
— Конечно. А что случилось?
— Потом расскажу. Только если Андрей будет звонить тебе — скажи, что не знаешь, где я.
— Аня, ты пугаешь меня.
— Скоро всё объясню.
Я собрала сумку — только самое необходимое. Документы, деньги, зарядки. И распечатки из банка с попытками взлома моих аккаунтов.
Андрей вернулся, когда я застёгивала сумку.
— Собираешься? — спросил он, замерев в дверях.
— Да, к Лене на пару дней. — Я не смотрела на него. — Она заболела, попросила посидеть с детьми.
— Аня. — Голос стал другим — мягким, осторожным. — Сядь, пожалуйста. Нам надо поговорить.
— О чём?
— О том конверте. И обо всём остальном.
Я села на край кровати, сумка рядом.
— Я не хотел, чтобы ты узнала, — сказал он, опускаясь в кресло напротив. — Но теперь уже... всё равно.
— Не хотел, чтобы я узнала что?
— У нас проблемы. Серьёзные. — Он потёр лицо руками. — Я задолжал людям очень много денег. Инвестиции неудачные, потом пытался отыграться... Короче, долг вырос до суммы, которую я никогда не смогу вернуть.
— И?
— И они сказали — либо деньги, либо... — он замолчал.
— Либо что?
— Либо тебя тронут. Чтобы я понял, насколько они серьёзно настроены.
Я смотрела на него и не узнавала. Этот испуганный, осунувшиеся человек был моим мужем?
— Поэтому справка о смерти?
— Я хотел тебя спрятать. На время. Пока не решу проблему с долгами. — Слова сыпались быстро, как из прорванного мешка. — Если ты официально мертва, они перестанут тебя искать. А я получу время придумать, как достать деньги.
— Страховка, — сказала я. — Миллион рублей.
Он кивнул, не поднимая глаз.
— Этого хватит, чтобы покрыть долг. И ещё останется.
— А я? Что со мной будет, пока я "мертва"?
— Поедешь к моей тёте в деревню. Там тебя никто не найдёт. Год, может два — и всё закончится. Я верну тебя к жизни.
— Вернёшь к жизни, — повторила я. — Как в сказке.
— Аня, это единственный выход. Они убийцы. Настоящие. Я видел фотографии того, что они делают с людьми.
Я встала, взяла сумку.
— Куда ты? — испугался он.
— В полицию.
— Нет! — Он вскочил, перегородил дорогу к двери. — Нельзя. Если они узнают, что я пошёл в менты... Тогда нас обоих убьют. По-настоящему.
— Отойди.
— Аня, пожалуйста. Дай мне неделю. Всего неделю. Я что-то придумаю.
— Ты уже придумал. — Я обошла его. — Похоронить меня.
В коридоре он схватил меня за руку.
— Я люблю тебя, — сказал отчаянно. — Делаю это для нас. Чтобы мы остались живы.
— Ты делаешь это, чтобы получить страховые деньги и расплатиться с долгами, в которые втянулся сам.
— Нет, не так...
— Именно так. — Я высвободила руку. — Ты готов убить меня на бумаге, чтобы спасти себя по-настоящему.
Он заплакал. Тридцатидвухлетний мужчина стоял в прихожей нашей квартиры и плакал, как ребёнок.
— Я боюсь, — сказал он. — Очень боюсь. Не знаю, что делать.
— Знаешь. Идти в полицию и рассказывать правду.
— Не смогу.
— Тогда я пойду сама.
Дежурная часть районного отделения полиции помещалась в советском здании с высокими потолками и выбитой плиткой. Дежурный офицер выслушал меня внимательно, не перебивая.
— Документы есть? — спросил он, когда я закончила.
Я выложила на стол распечатки из банка, фотографии бумаг из машины, скриншот заявки в "Госуслугах".
— Так. — Он полистал бумаги. — Мошенничество с персональными данными, попытка незаконного получения страховых выплат, подлог документов. Статей несколько наберётся.
— А что мне делать дальше?
— Заявление напишете, мы возбудим дело. Будем разбираться. — Он поднял глаза. — А муж ваш где сейчас?
— Дома, наверное.
— Предупредить его стоит — если он сам придёт с повинной, суд учтёт. А если будем ловить, хуже будет.
Я написала заявление. Подробно, со всеми датами и суммами. Поставила подпись — свою, настоящую.
— Придёте завтра к следователю, — сказал дежурный. — А пока не оставайтесь дома одни. У подруги поживите или у родственников.
На улице было темно и ветрено. Я достала телефон — пять пропущенных от Андрея. Не стала перезванивать.
На остановке, ожидая автобус к Лене, открыла сумку, чтобы достать проездной. На дне лежал конверт — тот самый, из бардачка. Когда Андрей успел подложить?
Внутри — не свидетельство о смерти. Банковская справка о переводе денег на мой счёт. Сумма — миллион рублей. Дата — завтрашняя. Назначение платежа — "страховая выплата по договору".
И записка Андреевым почерком: "Прости. Я правда хотел нас спасти".
Автобус подошёл с шипением тормозов. Я села у окна, положила конверт на колени.
За стеклом мелькали вечерние огни города, в котором я вчера ещё была замужней женщиной с обычными проблемами. А сегодня стала человеком, который едва избежал собственных похорон.
Конверт шуршал под пальцами — тихо, как шелест сухих листьев. Или как страницы календаря, с которых кто-то стирает неправильные даты.
Тик-так, тик-так — стучали колёса автобуса по рельсам. Отсчитывали время, которое снова принадлежало мне.