Деревня Заречье, как и все подобные ей поселения, жила в своем неспешном ритме. Здесь время текло медленнее, запахи были гуще, а разговоры – длиннее и обстоятельнее. Лето в Заречье выдалось жарким, знойным, и даже вечером, когда солнце медленно опускалось за горизонт, воздух оставался прогретым, словно дышал печью.
На лавочке возле покосившегося дома, с которого облупилась краска, сидела баба Нюра. Лицо ее, изрезанное морщинами, словно карта прожитой жизни, выражало усталость и какую-то тихую, внутреннюю боль. Рядом с ней, лениво помахивая хвостом, лежала Муха. Дворняга, подобранная Нюрой лет пять назад на обочине дороги. Кто-то выкинул, как ненужную вещь.
– Опять одна сидишь, Нюрка? – услышала она скрипучий голос.
Баба Нюра подняла глаза. К ней, шаркая ногами, приближался дед Митяй. В руке он держал эмалированное ведро, а из ведра выглядывала лохматая голова кота.
– Мить, и ты здесь. Куда кота-то понес? – спросила Нюра, поглаживая Муху по голове.
– Да вот, – Митяй вздохнул, – Василий мой, старый совсем стал. Перестал мышей ловить, да и ест плохо. Отнесу к речке, пусть там погуляет, может, полегчает ему.
Нюра нахмурилась.
– Мить, ну что ты такое говоришь? Василий твой – как член семьи. Сколько лет вместе прожили? Нельзя так.
– Да понимаю я, Нюрка, понимаю. Но жалко смотреть, как он мучается. А я что могу сделать? Ветеринара у нас тут нет, да и денег у меня особо нет, чтобы его в город возить.
Митяй поставил ведро на землю, Василий выпрыгнул из него и, пошатываясь, направился к траве.
– Видишь, совсем плохой, – сказал Митяй, наблюдая за котом. – Вон, еле ходит.
– А ты его травой полечи, – посоветовала Нюра. – Коты они знают, какую траву им надо. Посмотри, может, сам найдет.
Митяй махнул рукой.
– Да что ему трава… Все равно уже не жилец.
Муха подняла голову и посмотрела на Василия. Потом, словно поняв что-то, подошла к нему и лизнула в морду. Василий в ответ потерся о ее бок.
– Вот видишь, даже Муха жалеет, – сказала Нюра. – Животные они чувствуют все.
Митяй вздохнул и присел на лавочку рядом с Нюрой.
– Тяжело, Нюрка, тяжело. И людям тяжело, а уж животным и подавно. Вон, сколько их бездомных по деревне бегает. Никому не нужны.
– Это точно, – согласилась Нюра. – Люди злые стали. Только о себе и думают.
В разговор вмешался хриплый лай. К ним, радостно виляя хвостом, подбежал Шарик. Пес, принадлежавший соседке тете Клаве, всегда был рад компании.
– Шарик, и ты здесь, хулиган, – погрозила ему пальцем Нюра. – Где Клавка-то твоя?
Шарик тявкнул и побежал обратно, словно зовя Нюру и Митяя за собой.
– Пойдем, что ли, посмотрим, что у Клавки стряслось, – предложил Митяй.
Они поднялись с лавочки и медленно пошли вслед за Шариком. Подходя к дому тети Клавы, они услышали громкий плач.
– Что там у нее? – забеспокоилась Нюра.
Они вошли во двор и увидели тетю Клаву, стоящую на коленях возле сарая. Рядом с ней лежал маленький щенок, жалобно скуля.
– Что случилось, Клавдия? – спросил Митяй.
Тетя Клава подняла заплаканное лицо.
– Беда, Митяй, беда. Мать ихняя, Собачка, окотилась ночью. А утром я ее нашла… Не живая она. Видно, змея укусила.
Нюра ахнула.
– Бедная Собачка… Такая хорошая была.
– А что с щенками-то теперь будет? – спросил Митяй.
– Не знаю, – всхлипнула Клава. – Их же кормить надо, а я откуда молоко возьму? Да и старая я уже, чтобы возиться с ними.
Нюра подошла к щенку и взяла его на руки. Маленький, теплый комочек дрожал в ее ладонях.
– Клава, а сколько их всего?
– Четверо, – ответила Клава. – Три девочки и один мальчик.
Нюра посмотрела на Митяя.
– Мить, а может, возьмем себе одного?
Митяй удивленно посмотрел на Нюру.
– Ты же вроде не хотела больше собак заводить? После того, как Рекс твой убежал…
– Ну, это же другое дело, – ответила Нюра. – Щенка жалко. Пропадет ведь. Да и Мухе нашей скучно одной.
Митяй задумался.
– Ладно, – сказал он наконец. – Возьмем. Но только одного. И кормить его будешь ты.
Нюра радостно улыбнулась.
– Конечно, буду. Спасибо, Мить.
Они выбрали самого маленького и слабенького щенка – девочку. Тетя Клава, все еще плача, отдала им ее.
– Пусть хоть ей повезет, – сказала она.
Нюра и Митяй вернулись домой. Муха с любопытством обнюхала нового члена семьи. Щенок, уставший и испуганный, забился в угол.
– Ну что, будем думать, как ее назвать, – сказала Нюра.
Митяй почесал затылок.
– А давай Полынью назовем? Вон, как раз на ветру полынь качается. И пахнет хорошо.
Нюра улыбнулась.
– Хорошее имя. Полынь.
Так в доме бабы Нюры и деда Митяя появилась Полынь. Маленькая, слабенькая, но полная надежды. Они выкормили ее из пипетки, согревали ночами, и вскоре Полынь стала полноправным членом их семьи. Она росла игривой, ласковой, и очень любила Муху. Они играли вместе, бегали по двору, и казалось, что Муха, старая и умудренная опытом, стала для Полыни настоящей матерью.
Жизнь в Заречье продолжалась. Были свои радости, были и свои печали. Но одно оставалось неизменным – любовь и забота людей к животным. Ведь в глубинке, где люди жили в тесной связи с природой, понимали, что животные – это не просто братья наши меньшие, а часть их жизни, их души.
Однажды, зимой, когда все вокруг было засыпано снегом, а мороз щипал за щеки, баба Нюра заметила, что Муха стала совсем слабой. Она почти не ела, все время лежала, и в глазах ее читалась грусть.
Нюра очень переживала за Муху. Она понимала, что старость берет свое, и что Муха скоро покинет их.
Однажды утром Нюра проснулась и увидела, что Муха лежит неподвижно на своем коврике. Она подошла к ней и погладила ее по голове.
– Муха, моя хорошая, – прошептала Нюра. – Спасибо тебе за все.
Муха открыла глаза и посмотрела на Нюру. В ее глазах была любовь и благодарность. Потом она закрыла глаза и больше не проснулась.
Нюра долго плакала над Мухой. Ей было очень тяжело расставаться со своим верным другом. Митяй молча стоял рядом и гладил Нюру по плечу. Он понимал ее боль.
Похоронили Муху на краю огорода, под старой яблоней. Нюра поставила на могилку деревянный крестик и долго сидела там, вспоминая о своей верной подруге.
Полынь, словно понимая, что произошло, подошла к Нюре и лизнула ее в руку.
– Спасибо, Полынь, – сказала Нюра. – Ты теперь за Муху будешь.
Полынь радостно завиляла хвостом.
После ухода Мухи жизнь в доме бабы Нюры и деда Митяя стала другой. Полынь выросла, стала красивой и умной собакой. Она была верным другом и помощником. Она охраняла дом, помогала пасти коров, и всегда была рядом, когда Нюре и Митяю было грустно.
Однажды, весной, когда все вокруг зазеленело и расцвело, в Заречье приехали городские. Они ходили по деревне, фотографировали старые дома, разговаривали с местными жителями.
Они зашли и к бабе Нюре и деду Митяю. Они увидели Полынь, и она им очень понравилась. Они предложили Нюре и Митяю продать им Полынь.
– Мы заплатим вам за нее большие деньги, – сказали они. – Мы ее будем хорошо кормить и заботиться о ней.
Нюра и Митяй переглянулись.
– Нет, – сказала Нюра. – Мы Полынь не продадим. Она нам как дочь.
Городские удивились.
– Но зачем вам такая собака? – спросили они. – Вы же старые уже. Вам самим нужна помощь.
– А Полынь нам и помогает, – ответил Митяй. – Она наша радость, наша жизнь.
Городские ушли, так и не поняв, что для Нюры и Митяя Полынь – это не просто собака, а член семьи, верный друг и компаньон.
Жизнь в Заречье продолжалась. Баба Нюра и дед Митяй жили своей простой, деревенской жизнью. Они любили друг друга, любили Полынь, и радовались каждому новому дню.
И каждый вечер, когда солнце садилось за горизонт, они сидели на лавочке возле своего покосившегося дома, и Полынь лежала у их ног, охраняя их покой. И пахло полынью на ветру, и жизнь казалась прекрасной, несмотря на все трудности и невзгоды. Потому что рядом были те, кто любил и поддерживал, и потому что в сердце жила надежда на лучшее.