ЧАСТЬ 1
— Ты в порядке? — Кира перечитала отправленное сообщение уже в третий раз. И снова нет галочки, что доставлено и прочитано.
Она прижала телефон к груди, будто пытаясь согреть эту глухую пустоту. Прошло два часа, потом четыре, сутки.
Илья исчез.
Не было ни ссор, ни скандалов, ни обид. Вчера они переписывались почти до полуночи — смеялись, планировали завтрак на выходных, спорили, какая пицца вкуснее. И вдруг — тишина.
— Может, он просто забыл зарядить телефон? — предположила Аня, её коллега и по совместительству лучшая подруга.
— На сутки? — Кира нервно закрутила прядь волос. — Он не из тех, кто забывает. Он даже меня всегда будил по утрам сообщениями.
Аня пожала плечами. Кира знала — подруга пытается её успокоить, но у самой на лице сомнение. Они обе чувствовали: что-то не так.
Она ещё несколько раз набрала Илью — короткие гудки, а потом: "Абонент вне зоны действия сети."
Когда на вторые сутки исчезновения она написала: «Я начинаю волноваться. Ты живой?», и снова не получила ни звука в ответ — стало по-настоящему страшно.
Не от страха за него. А от страха, что, может быть, вот так — раз — и всё.
В голове сразу завертелись все варианты, от самых логичных до самых абсурдных.
— Он мог просто... передумать? — Кира проговорила это вслух и тут же внутренне сжалась, будто сама себя ударила.
«Ну не может же всё закончиться так.»
Они были вместе почти семь месяцев. Не жили, конечно, вместе, но проводили почти все вечера вдвоём. Переписка между ними была — как отдельная жизнь. Там были и признания, и дурацкие мемы, и фото завтраков, и ссоры, и примирения. Всё.
Кира вспоминала, как он однажды написал ей ночью: «Я не умею быть постоянно честным. Но с тобой пытаюсь.» Она тогда плакала. Он приехал через полчаса, с мороженым и объятиями.
А теперь — пустота.
Кира уже не писала больше ничего. Удалила мессенджер. Потом снова скачала. Заглянула — и снова вышла.
Но тревога не проходила.
— Я поеду к нему, — вдруг сказала она Ане.
— Ты с ума сошла? Ты же даже не знаешь точно, дома ли он. И вообще — вдруг он просто не хочет с тобой говорить? Бывает и такое. Люди исчезают, когда не могут справиться с чем-то или не знают как правильно расстаться.
— А я не могу справиться с тем, что человек, которого я люблю, может просто взять и исчезнуть. Без причины и объяснения.
— И если он просто испарился?
— Значит, мне нужно это увидеть. Своими глазами. Понять. Но не гадать в пустоту.
Она вызвала такси. Сердце колотилось, как бешеное. У Ильи не было привычки играть в молчанку. Он всегда говорил в лоб. Прямо. И от этого его тишина сейчас звучала особенно громко.
Когда Кира подошла к его подъезду, сердце словно сжалось до размера монетки. В окне на третьем этаже горел свет.
И в этот момент она поняла: либо сейчас всё расставится по местам — либо всё рассыплется окончательно.
ЧАСТЬ 2
В подъезде свет был тусклый. Кира взяла себя в руки и нажала на звонок. Один раз. Второй. Никакой реакции.
Она замерла, прислушиваясь: ни шагов, ни движения. Только тишина за дверью.
— Может, правда никого нет? — подумала она, уже начав разворачиваться. Но тут дверь щёлкнула.
Открыл не Илья.
— Здрасьте, — перед ней стоял парень лет двадцати в растянутой футболке. — Вы к Илюхе?
— Да... А вы кто?
— Я его сосед. Он вчера в больницу попал. Сердце, вроде. Сам в ночь вызывал, но потом сознание потерял. Сегодня его тётка приезжала, вещи забрала. Телефон у него дома остался. Я вот присматриваю тут пока.
Кира почувствовала, как всё внутри у неё опустилось. Она прижала ладонь к груди, но это не помогло — сердце всё равно громко колотилось.
— В какую больницу? — спросила она.
Сосед продиктовал адрес, не вдаваясь в подробности. Он был совершенно не в теме, но, кажется, понял, что перед ним — не просто знакомая. Кира поблагодарила и быстро вышла из подъезда.
— Вы к кому? — на ресепшене в приёмном покое сидела женщина в белом халате и смотрела поверх очков.
— К Илье Самойлову. Я близкий человек.
— Он в пятой палате. Только тише. У него пока ограничение на посещения, но если надолго не задержитесь...
Она кивнула, не сразу осознав, что это разрешение. Шла по коридору, как в тумане, каждый шаг — будто по льду. А внутри: страх, обида, облегчение, злость, нежность.
Он лежал на койке у окна. Бледный. Глаза прикрыты. Рука под капельницей.
— Прости, что без цветов, — сказала она тихо, сев рядом.
Он открыл глаза. Несколько секунд смотрел на неё — и молчал. А потом слабо улыбнулся.
— Ты пришла...
— Я же писала. Потом звонила. Потом приехала.
— Телефон остался... Я пытался сказать медсестре — позвоните, скажите, что я в порядке. Но она смотрела на меня, как на сумасшедшего. Говорит: «Какая Кира? У нас тут дежурство, а не передача сообщений».
Они оба улыбнулись — не весело, но с тем внутренним теплом, которое бывает, когда всё могло закончиться, но не закончилось.
— Я думала, ты просто исчез. Пропал, как делают многие. Ничего не сказал, не объяснил.
— Но ты всё равно пришла.
Кира кивнула. Илья осторожно взял её за руку. Его ладонь была холодной, слабой.
— Я испугалась. Не за тебя — сначала за себя. Что я, может быть, всё придумала. Что ты не тот, за кого я тебя держала. А потом действительно за тебя испугалась.
— Всё будет хорошо, — шепнул он.
— А если бы я не приехала?
Он долго молчал. Потом тихо сказал:
— Тогда мне было бы вдвойне страшнее.
Она осталась у него до вечера. Держала за руку, читала вслух журнал, который сама бы в жизни не купила, обсуждала новости. Он уснул, положив голову к ней на плечо, как будто именно так ему было спокойнее.
Когда она уходила, он снова проснулся.
— Кира?
— Да?
— Спасибо, что пришла.
Она лишь кивнула.
ЧАСТЬ 3
После выписки Илья первое время молчал больше обычного. Он не знал, как быть — с ней, с собой, с этим новым опытом, в котором слишком явно почувствовалась хрупкость. И не только тела. Хрупкость связи, доверия, надежды.
Кира не настаивала. Она просто была рядом. Не задавала лишних вопросов, не пыталась ускорить ритм, не требовала признаний. Варила супы, приносила тёплые носки.
Однажды, когда они сидели на кухне — без света, только с фонариком от телефона, потому что выбило пробки, — он вдруг сказал:
— Я ведь тоже думал, что всё это конец.
— Когда ты лежал в больнице?
— Нет. Когда понял, что ты можешь не прийти. Что я не сказал тебе вовремя, что случилось. Что мы можем потеряться, как теряют наушник или перчатку — вроде пара, а вторая исчезла. И никто не помнит, где и когда.
— Но мы же не потерялись, — тихо сказала она.
— Не потерялись, — подтвердил он. — Потому что ты пришла. Потому что настоящие связи не рвутся. Их можно забыть на минуту, но не стереть. Они держатся не на сообщениях.
— А на чём?
Он чуть улыбнулся:
— На вере. Что человек останется. Даже если не отвечает сразу.
Через неделю он снова начал шутить. Через две — пригласил её гулять по набережной, как в первый месяц их отношений. А ещё через месяц сказал: «Я теперь точно знаю, кто мне нужен». Кира именно этого и ждала. Не слов — а определённости.
Иногда она вспоминала те двое суток, когда ждала ответа. И думала: вот если бы она тогда решила, что всё — точка, конец, пропал насовсем... Она бы не знала ни этих вечеров, ни теплоты, ни этого нового «мы».
Сейчас она писала подруге:
"Не бойся тишины. Бойся равнодушия. А если в сердце живёт сомнение — иди и проверь. Потому что настоящие отношения не заканчиваются между строчками. Они либо есть — и остаются. Либо их и не было."
Стоит ли делать шаг навстречу, если человек вдруг замолчал — или лучше отпустить?
Были ли в Вашей жизни ситуации, когда отношения спасались не словами, а поступком?
Что для Вас — настоящая связь между людьми: диалоги, действия или что-то другое?
Подпишитесь на «Читающую Лису».
Кликните на изображение ниже, чтобы попасть на главную страницу канала. Справа будет кнопка «Подписаться». Нажмите — и вы уже подписчик!