Арина щёлкнула пультом, выключила телевизор и взглянула на часы, было начало восьмого. За окном уже сгущались летние сумерки, но жара не спадала, и открытая форточка лишь слегка шевелила тяжёлый воздух. Она подошла к зеркалу и в который раз поправила волосы, провела кистью по скулам, распределяя лёгкую пудру.
— Ну чего ты нервничаешь, — пробормотала она себе под нос, глядя на отражение, — вы же уже встречаетесь целый месяц. Всё нормально.
На диване лежал её телефон, экран мигнул, пришло сообщение от Никиты. Арина схватила его: «Выезжаю. Минут через двадцать буду. Скучаю.»
Она не удержалась и улыбнулась. Сердце затрепетало, как у школьницы, впервые ждущей своего кавалера. Хотя, казалось бы, уже не девочка, двадцать лет, взрослый человек. Но именно с Никитой она почувствовала себя по-настоящему женщиной. Не просто объектом внимания, а той, с кем хотят быть.
Они познакомились у Наташки на дне рождения. Она сначала не обратила на него внимания: вроде бы симпатичный, вежливый, но пришёл с какой-то девушкой, значит, занят. Однако уже через полчаса он оказался рядом с ней, подал бокал с шампанским и заговорил. Арина тогда удивилась:
— А твоя… подруга… не будет против?
Никита с усмешкой пожал плечами и ответил:
— Мы просто знакомые. Вместе приехали, потому что из одного района. У нас ничего серьёзного.
Так и закрутилось. Он нашёл её в социальных сетях, стал писать, приглашать на кофе, потом в кино. Никита не был навязчивым, не торопил её, и именно это расположило Арину. Спустя пару недель она уже не сомневалась, что их отношения — это серьёзно.
С тех пор они виделись почти каждый день, но вот дома у неё Никита бывал всего один раз на десять минут, когда помог занести тяжёлые пакеты. Мамы тогда не было дома. И сегодня почти то же самое. Мама ушла к своей подруге Татьяне на посиделки. А у них, как известно, разговоры затягиваются до полуночи, а то и дольше.
Арина открыла шкаф и достала тонкое светло-серое платье с запахом. Оно было простое, но подчёркивало талию и выгодно обнажало ключицы. Она быстро переоделась, надела тонкие серёжки, сбрызнула шею духами.
Снова заглянула в телефон, Никита написал: «Я у подъезда.»
Арина почти бегом бросилась к домофону, нажала кнопку. Через пару секунд послышался звонок в дверь. Она открыла, и на пороге стоял Никита в джинсах и белой футболке, в руках держал небольшой бумажный пакет.
— Привет, красавица, — сказал он с улыбкой и шагнул в прихожую.
Арина слабо улыбнулась в ответ и взъерошила ему волосы, как бы играя. Закрыла за ним дверь.
— Это тебе, — протянул Никита пакет. — Тут пирожные. Вдруг ты сладкое любишь.
— Я вообще-то на диете, — засмеялась она, — но сегодня можно.
Он прошёл на кухню, оглядываясь.
— У тебя уютно. И пахнет вкусно. Это ты готовила?
— Нет, — пожала плечами Арина, — мама что-то оставила, но мы можем заказать пиццу, если хочешь.
Никита уселся за стол и потянул её за руку.
— Давай потом. Я соскучился. Думал о тебе весь день.
Арина покраснела и опустила глаза. Он аккуратно притянул её к себе, и она села ему на колени, обняла за шею.
— У нас всего несколько часов, — шепнула она, — мама поздно вернётся.
— Я всё понимаю, — усмехнулся он, прижимаясь к её щеке. — Но, честно говоря, хочу остаться у тебя навсегда.
Она сжала его пальцы и прошептала:
— Я тоже хочу, чтобы это было по-настоящему и надолго.
Они сидели так, прижавшись друг к другу, пока не догорел закат за окном. На какое-то мгновение время остановилось. Им казалось, что всё хорошо, всё правильно.
Они не знали, что в это время в другой квартире Тая неспокойно ёрзает на месте, глядя на часы, и тревожится… будто сердце подсказывает: что-то не так.
В квартире Татьяны стоял уютный полумрак, на кухне горела лишь лампа над столом, в чашках остывал чай, а рядом лежала коробка с конфетами, которую они открыли ещё час назад. Тая сидела, поджав под себя ноги, и нервно теребила ложку, будто хотела найти в ней ответы на свои тревоги.
— Да брось ты, — сказала Татьяна, отхлёбывая чай. — Ты же сама говоришь: девочке уже двадцать, взрослая. Что она там одна не разогреет?
— Не в этом дело, — вздохнула Тая. — Просто не могу. Сижу, а тревога на душе. Как будто что-то происходит, а я не знаю.
Татьяна фыркнула и с улыбкой уставилась на подругу:
— Ну ты прям как моя бабка. Она тоже всегда говорила: «Чую, внучка, беда надвигается». А потом оказывалось, что просто курицу в духовке забыла. Ты, главное, себя не накручивай.
Тая слабо улыбнулась, но глаза её оставались насторожёнными. Она вдруг встала и стала натягивать куртку.
— Ладно. Поеду всё-таки домой. Ты не обижайся, но мне так будет спокойнее.
— С ума сошла! — запротестовала Татьяна. — Только восемь с половиной! Посиди ещё, поболтаем, как раньше. У меня ещё пирог остался!
— Не могу, Таня, — с сожалением сказала Тая. — Арина — это всё, что у меня есть. Если с ней что… я себе не прощу.
Татьяна вздохнула, встала и пошла за телефоном.
— Подожди, сейчас кое-что покажу. Раз уж мы о детях заговорили…
Она вернулась и, листая фото на экране, заговорила с улыбкой:
— А моя Вероника теперь с парнем живёт. Представляешь? Мы с тобой ещё школьные тетрадки их собирали, а они уже взрослые, почти семейные. Вот, смотри.
Татьяна протянула телефон. На экране была фотография: светлая кухня, девушка в домашней одежде обнимает молодого мужчину. Он высокий, смуглый, с уверенной улыбкой, держащий её за талию. Оба выглядят счастливыми.
— Хорошенький, — кивнула Тая рассеянно. — И красивый. Как зовут?
— Никита. Хороший парень. Работает в каком-то агентстве, вроде занимается продвижением в интернете.
Тая нахмурилась, но промолчала. Имя показалось ей знакомым, но она не придала этому значения, мало ли Никит по свету.
Дом встретил Таисию тишиной. Лампочка в подъезде мигала, лифт застрял на первом, и Тая, чертыхаясь, поднималась пешком на четвёртый этаж. Она достала ключ, вставила в замок, и, уже открывая дверь, почувствовала лёгкий толчок в груди, будто сердце подсказало: «Сейчас узнаешь то, чего не ждала».
Едва войдя в прихожую, Тая остановилась. В полумраке она сразу заметила мужские туфли, аккуратно поставленные у стены.
— Что за… — пробормотала она и прищурилась.
Туфли были не отца Арины. И не из тех, что девушка сама покупала «на случай гостей». Это были чужие, явно не случайные.
Тая медленно прошла по коридору. Дверь в комнату дочери была приоткрыта. Изнутри лился свет от телевизора, и слышался лёгкий смех Арины. Она слегка толкнула дверь.
Внутри всё застыло в одну секунду. На кровати, под тонким пледом, в обнимку лежали Арина и молодой мужчина. Он держал её за плечо, а она лежала к нему лицом, уткнувшись в шею.
Арина резко подняла голову, когда заметила мать.
— Мам?! — воскликнула она, сбросив плед и сев. — Ты что здесь делаешь?
Никита поднялся на локтях и застыл. Глаза его округлились. Тая смотрела на него с немым ужасом. Она открыла рот, потом снова закрыла. Воздуха не хватало.
— Ты… — прошептала она, делая шаг вперёд. — Это… Это он?!
Арина растерянно оглянулась на Никиту, затем снова на мать.
— Что «он»? Мама, ты чего? Это Никита, мой парень.
Тая не слушала. Она дрожащей рукой достала телефон, открыла фотографию, которую совсем недавно показала ей Татьяна, которую она сфоткала.
— Вот. Смотри. Это он? — почти прошептала она и показала экран.
Арина нахмурилась, вгляделась в фото… и побледнела.
— Это… это Вероника?
— Это он! — крикнула Тая, уже не сдерживая эмоций. — Это парень Вероники! Он с ней живёт!
Никита поднялся с кровати, прикрывшись пледом, и заговорил, стараясь сохранить спокойствие:
—Тетя Тая… послушайте… Это всё не так. У нас с Вероникой всё сложно. Мы больше не вместе, просто живём пока в одной квартире…
— Не смей меня называть по имени! — закричала Тая. — Вон из моего дома! Сейчас же! Вон!!!
— Арина… — начал он, обращаясь к девушке.
Но Арина отвела взгляд и тихо сказала:
— Иди.
Никита тяжело вздохнул, молча собрал свою футболку и джинсы с пола, натянул их наспех и ушёл, хлопнув входной дверью.
В комнате повисла тишина. Тая стояла, сжав кулаки, дыхание было сбивчивым. Арина сидела на краю кровати с опущенной головой, по щекам текли слёзы.
— Что ты творишь? — глухо проговорила мать. — Тебе самой не мерзко?
Арина подняла глаза, в них была боль, но и злость:
— А тебе не мерзко было жить с отцом ещё пять лет, зная, что он тебе изменял?
Тая застыла, как от пощёчины.
— Ты… зачем это сравниваешь?.. — прошептала она, отходя к двери. — Ты…
Она не договорила. Просто вышла и громко захлопнула дверь в коридоре…
На кухне царила тяжёлая тишина. Электрочайник закипал, из носика уже поднимался тонкий пар, но ни Арина, ни Тая не обращали на это внимания. Каждая сидела на своём краю стола, словно по разные стороны фронта.
Арина закуталась в серый вязаный кардиган, глаза у неё были красные от слёз. Руки дрожали, хотя в кружке с липовым чаем уже давно остыла вода. Мать молча добавила ложку сахара в свой чай и только потом заговорила, не глядя на дочь:
— Ты хоть понимаешь, что сделала?
Голос её был сдержанным, почти спокойным, но в этом спокойствии чувствовалась угроза. Арина вздрогнула, поставила кружку на стол и, упрямо поджав губы, ответила:
— Да. Понимаю. Я влюбилась.
Тая резко подняла глаза и, прищурившись, произнесла:
— В мужчину, который живёт с другой. Ты хоть подумала, что будет с Вероникой? Что скажет её мать? Что скажут вообще люди, когда узнают?
Арина вспыхнула:
— А мне что, теперь на каждом заборе спрашивать: «Ты точно один? У тебя никого нет? Ты точно свободен?» Он мне говорил, что у них всё кончено! Что просто живут вместе, как соседи! Ты же знаешь, сейчас такое сплошь и рядом!
Тая поставила кружку, и чай плеснулся через край.
— Ты даже не спросила у него, почему он не ушёл от неё по-настоящему! Раз живут, значит, не всё так просто. Или ты думаешь, Вероника в это время в другой комнате варит ему борщ?
— Ты ничего не знаешь! — крикнула Арина, вскакивая. — Ты его не слышала! Он говорил, что у них всё выгорело! Что она цепляется, потому что ей удобно! Что он не любит её!
— А ты поверила сразу, с первого слова, — мрачно констатировала Тая.
Она встала, подошла к окну и, стоя к дочери спиной, медленно произнесла:
— Ты у меня всегда была слишком доверчивая. Всё в розовом свете. Как маленькая…
Арина сделала шаг вперёд, её голос дрожал:
— Я больше не маленькая, мама. Мне двадцать. Я имею право любить кого хочу. И быть с тем, кто делает меня счастливой.
Тая резко обернулась. Глаза её были твёрдыми, губы сжаты.
— А ты счастлива сейчас, да? — с нажимом спросила она. — Когда сидишь и плачешь? Когда другая девочка, твоя ровесница, сейчас в слезах, потому что её парень лежал у тебя в кровати?
Арина отступила к стене и прошептала:
— Я же не знала…
— Не знала, потому что не хотела знать! — выкрикнула Тая. — Он сказал тебе, и ты поверила! А хоть раз ты проверила? Спросила? Или тебе было удобнее закрыть глаза и поверить, что всё само собой как-нибудь устроится?
Повисла пауза. Потом Тая, уже тише, с горечью в голосе, добавила:
— Вот именно так и начиналась моя жизнь с твоим отцом.
Арина застыла. Мать продолжала, словно выговаривая давно сдерживаемое:
— Он тоже был красивый, обаятельный, говорил, что жена у него сте.рва, не любит его, не даёт дышать. Я была глупая, влюблённая, верила каждому слову… А потом… ты. Мы поженились. А через год я узнала, что всё это время он бегал туда-сюда, между нами. Только разница в том, что у меня уже была ты, и некуда было деваться.
Арина смотрела на мать, не мигая. Затем тихо произнесла:
— Но ты же всё равно жила с ним ещё пять лет. Хотя знала, что он изменяет.
Тая опустила глаза и кивнула.
— Жила. Потому что боялась остаться одна. Потому что у меня была ты. Потому что влюблённость — это ещё не любовь. А любовь иногда делает нас глупыми. Ты всё это видела. И всё равно пошла по тому же пути?
Арина подошла ближе, села на край стула. Говорила медленно, стараясь не сорваться:
— Только я не дура, мама. Я всё понимаю. Я знаю, что это выглядит грязно. Но я не спала с женатым мужчиной. Он свободен. У него, может быть, и были отношения, но они закончились. Он выбрал меня.
— Пока, — жёстко вставила Тая.
— Что?
— Пока выбрал. А когда устанет от тебя, пойдёт к следующей. Таким, как он, верить — себя не уважать.
Арина вспыхнула:
— А может, он просто влюбился? Почему ты думаешь, что он принесет мне зло, а я в этой истории жертва? Я не жертва, мама! Я сама решаю, с кем быть!
Тая прошла мимо неё к дверям и тихо сказала:
— А потом, не удивляйся, если однажды тебе тоже скажут: «Ты хорошая, но у меня появилась другая».
Арина затаила дыхание. Слова матери будто кольнули в грудь, но она сдержалась. И сказала, уже почти шёпотом:
— Тогда я буду знать, как это бывает. И всё равно не пожалею, что выбрала по сердцу.
Тая не ответила. Просто вышла из кухни и медленно закрыла за собой дверь в кухню.
Арина осталась одна. На столе остывало две кружки чая. За окном начинался новый день, с тёмного неба капал тихий летний дождь.
Прошла неделя. Хрупкое затишье между Ариной и Таей напоминало не мир, а перемирие, причем, временное, на грани срыва. Они жили под одной крышей, но избегали лишних разговоров. За столом звучали только дежурные фразы, и даже чай пили в разное время.
Арина чаще стала задерживаться вне дома: то в библиотеке, то «у Наташки», то «на прогулке». Тая не задавала лишних вопросов, но каждый раз, когда слышала, как хлопает входная дверь, сердце болезненно сжималось.
В этот вечер, около восьми, Арина вернулась домой. Ветер взъерошил её волосы, дождь оставил капли на плечах плаща. Она сняла обувь и прошла на кухню. Мать сидела у окна с газетой, хотя больше смотрела в стекло, чем читала. Заметив дочь, Тая отложила газету, будто давно ждала момента для разговора.
— Поздно, — тихо сказала она, глядя на мокрую куртку Арины.
— Я не маленькая, мама, — устало отозвалась Арина, снимая плащ и вешая его на крючок. — Ты же сама говорила.
Тая помолчала, потом негромко, почти без эмоций, произнесла:
— Ты снова была с ним.
Арина резко обернулась, посмотрела в глаза матери и не стала отрицать:
— Да, была. Он снял комнату. Я не хочу, чтобы ты видела его у нас. Это... из уважения.
Мать откинулась на спинку стула, сдерживая глубокий вдох. Лицо её оставалось спокойным, но пальцы выдали волнение, они нервно теребили край скатерти.
— А что ты скажешь Веронике? — спокойно поинтересовалась она. — Или Татьяне?
Арина подошла к столу и, облокотившись, упрямо посмотрела на мать:
— Я им ничего не скажу. Это... не моё дело. У них своя история. А у нас с Никитой своя.
Тая откинулась вперёд и пристально взглянула на дочь:
— Значит, ты решила, что можешь вот так... забрать человека из чужой жизни, и просто продолжить всё, как ни в чём ни бывало? —Голос её звучал спокойно, но в нём чувствовался горький упрёк.
Арина не сразу ответила. Её губы задрожали, она опустила глаза, но потом собралась:
— Я его не забирала. Никита сам ушёл. Он сделал выбор. И я не виновата, что выбрал он меня.
Тая вздохнула, глядя куда-то мимо дочери:
— А Татьяна? Она же моя подруга... Мы дружим двадцать лет. Теперь она телефон не берёт. Сегодня удалила меня из друзей в соцсетях.
Арина тихо произнесла:
— Я не хотела, чтобы всё так вышло.
— Но так вышло, — отчеканила Тая. — И теперь не изменить.
На мгновение наступила тишина. За окном барабанил по подоконнику дождь, и казалось, будто он подчеркивает то, что нельзя смыть ни боль, ни предательство, ни обиды.
Арина села на стул напротив, обхватила руками кружку и заговорила дрожащим голосом:
— Мам... Ты говорила, что любовь делает нас глупыми. Может, так и есть. Но я не жалею. Я не могла иначе.
— Значит, ты готова и дальше жить с этим грузом? — спросила мать с тихой грустью. — Знать, что из-за твоего счастья разрушилась чья-то другая жизнь?
— А ты? — вдруг с вызовом подняла взгляд Арина. — Ты разве не знала, что папа изменял? Жила с ним, терпела, растила меня. А он приходил с чужими духами. И ты молчала. Значит, ты святая, а я разрушила чужое счастье?
Тая вздрогнула, как от пощёчины. Лицо её побелело, губы сжались в тонкую линию. Она долго не отвечала, потом с трудом выговорила:
— Я молчала, потому что не могла уйти. Потому что ты была маленькая. Потому что надеялась, что всё исправится.
— А я не хочу молчать, — срывающимся голосом сказала Арина. — Я не хочу терпеть. Я хочу быть с тем, кого люблю. Пусть даже это неправильно. Пусть даже я окажусь одна. Но это мой выбор.
Мать встала, подошла к окну и долго смотрела в серое небо, пока не проговорила:
— Тогда и последствия тоже твои. Не жди, что я смогу всё принять. Мне больно, Арина, за тебя и за Веронику. За то, как всё обернулось.
Арина тоже поднялась. Её голос был тихим, но в нём звучало упрямство:
— Я не жду. Я просто хочу, чтобы ты не ненавидела меня.
Тая обернулась. Глаза её были влажными.
— Я не могу ненавидеть тебя. Ты моя дочь. Но я не могу и поддерживать то, что считаю под.лостью.
Они стояли напротив друг друга: взрослая женщина и почти ещё девочка, каждая со своей болью, своей правдой.
Через несколько дней Арина собрала вещи и переехала к Никите. Подруги Тая и Татьяна больше не разговаривали. Вероника молчала, лишь однажды написала Арине короткое сообщение: «Теперь я знаю, кто ты. Спасибо за всё, а вдруг аукнется?»
Арина долго смотрела на экран, но так и не ответила. Она удалила сообщение, но не смогла удалить чувство стыда, которое теперь жило где-то глубоко внутри рядом с любовью.