Всё началось с кастрюли. Обычной кастрюли, в которой я варила макароны на ужин. Олег пришёл с работы злой, бросил портфель в прихожей, даже не поздоровался толком. Сел за стол, уткнулся в телефон. Я поставила перед ним тарелку, он покрутил вилкой, попробовал и скривился:
"Опять эти твои макароны. Каждый день одно и то же".
Я промолчала. Что сказать? Что он сам просил готовить проще, потому что желудок стал болеть? Что на мясо денег в этом месяце особо не осталось после того, как его премию урезали?
"И соль пересолила, — продолжал он, не поднимая головы. — Совсем готовить разучилась".
Вот тут меня и понесло. Восемнадцать лет замужем, каждый день готовлю, стираю, убираю. А он — пересолила. Разучилась.
"Не нравится — готовь сам, — сказала я. — Никто не заставляет есть".
Олег поднял голову, посмотрел на меня так, будто впервые увидел:
"Что ты сказала?"
"То, что сказала. Не нравится моя еда — готовь сам. Плита там же, где всегда была".
Он встал из-за стола. Медленно, как в кино перед дракой.
"Ах вот как. Значит, я должен ещё и готовить после работы? А ты что делать будешь? На диване лежать?"
"А что я, по-твоему, делаю? На диване лежу? Может, тебе напомнить, что я тоже работаю? И зарплату получаю не намного меньше твоей?"
Глупо было это говорить. Его зарплата действительно больше, хоть и ненамного. Но я уже завелась, остановиться не могла.
"И вообще, — продолжала я, — что это за тон такой? Пришёл домой, как медведь из берлоги, на всех рычишь. Что на работе случилось — дома виноваты?"
Олег стоял и смотрел на меня. В глазах что-то мелькнуло — то ли злость, то ли усталость. А потом он как заорёт:
"Заткнись! Просто заткнись! Надоела со своими претензиями! Уходи к своей матери, если тебе здесь плохо!"
И ушёл. Хлопнул дверью так, что штукатурка посыпалась. Я осталась на кухне одна, с этими проклятыми макаронами и с чувством, что что-то окончательно сломалось.
К маме я, конечно, не пошла. Куда я пойду в девять вечера с двумя сумками? Да и что ей скажу? Что муж накричал из-за пересоленных макарон? Она только головой покачает и скажет: "Сама виновата, нечего огрызаться".
Убрала со стола, помыла посуду. Всё как обычно. Автоматически. А сама думала — как дошли до этого? Когда мы стали чужими людьми, которые живут в одной квартире и раздражают друг друга каждым словом?
Раньше ведь не так было. Помню, как Олег ухаживал, цветы дарил, в кино водил. Как мы планировали будущее, мечтали о детях, о собственной квартире. Как он говорил, что я у него самая красивая, самая лучшая.
А теперь... Теперь я для него — та, которая пересаливает макароны и огрызается по поводу и без.
Пошла в спальню, включила телевизор. Какой-то сериал показывали, но я не смотрела. Думала о том, что делать дальше. Извиниться? За что? За то, что не стерпела хамства? Или делать вид, что ничего не было? Как обычно.
Через час услышала звук воды в ванной. Олег принимает душ. Значит, остывает потихоньку. Может, завтра утром будет вести себя так, будто ничего не случилось. Поздоровается, как всегда, спросит, что на завтрак. И мы опять будем жить своей размеренной жизнью, делая вид, что всё в порядке.
Но вода не выключалась. Льёт и льёт. Уже минут двадцать прошло. Я встала, подошла к двери ванной. Тишина. Только вода шумит.
"Олег, ты там как?" — спросила через дверь.
Молчание.
"Олег!"
"Что?" — голос какой-то странный.
"Ты там не утонул случайно? Полчаса уже моешься".
Опять молчание. А потом я услышала. Тихо, но услышала. Он плачет. Мой муж, который за восемнадцать лет брака ни разу не заплакал при мне, сидит в ванной и рыдает.
Я замерла у двери. Не знала, что делать. Войти? Но дверь заперта. Постучать? А что сказать? Уйти и делать вид, что ничего не слышала?
Стояла и слушала, как плачет мужчина, которого, казалось бы, знаю как облупленного. И вдруг поняла — я его совсем не знаю. Не знаю, о чём он думает, когда молчит за ужином. Не знаю, что его расстраивает, кроме пересоленной еды. Не знаю, когда он в последний раз был по-настоящему счастлив.
А он там плачет. И плачет не из-за макарон, конечно. Из-за чего-то большего, важного. А я не знаю из-за чего.
Ушла на кухню, поставила чайник. Руки тряслись. Ну и что теперь? Как жить с человеком, которого вроде бы любишь, но не понимаешь? Как говорить с тем, кто закрывается в ванной и плачет тайком?
Заварила два стакана чая. Его — покрепче, как он любит. Поставила на поднос печенье, которое покупала ещё неделю назад. Подошла к ванной, постучала тихонько:
"Олег, я чай заварила. Выходи".
Долго не отвечал. Потом:
"Сейчас".
Вода наконец выключилась. Я пошла в спальню, поставила поднос на тумбочку. Через десять минут он вышел. Красные глаза, но вид старался делать обычный.
"Чай есть?" — спросил, как ни в чём не бывало.
Я кивнула на поднос. Мы сели рядом на кровать, пили чай молча. Я не знала, что сказать. А он, видимо, тоже.
Потом Олег вдруг заговорил:
"На работе сегодня Петрова уволили. Петрова, который двадцать лет в отделе проработал. Сказали — сокращение штатов".
Я поняла. Петров — это его коллега, ровесник. Если уволили его, значит, могут и Олега. В пятьдесят два года найти новую работу — почти нереально.
"А меня, может, на его место поставят, — продолжал муж. — Больше ответственности, больше работы. А зарплата та же. И не факт, что надолго. Могут и меня завтра выкинуть".
Вот оно что. Страх, тревога, неопределённость. А я тут с макаронами.
"Почему не сказал сразу?" — спросила я.
Олег пожал плечами:
"А что говорить? Переживать вместе? Толку-то".
Переживать вместе. А мы и не умеем уже вместе переживать. Каждый сам по себе, каждый со своими проблемами.
"Извини за макароны, — сказала я. — И за то, что накричала".
"Да ладно. Это я виноват. Не на тебе же срываться".
Но я видела — ему не ладно. Ему страшно. Страшно потерять работу, остаться без денег, не суметь содержать семью. А тут ещё жена огрызается из-за ерунды.
Мы ещё посидели молча. Потом Олег лёг, отвернулся к стене. Я легла рядом, но не решалась его обнять. Кажется, мы разучились обнимать друг друга просто так, без повода.
Лежала и думала — когда это случилось? Когда мы перестали говорить о важном и стали цепляться к мелочам? Когда перестали поддерживать друг друга и начали раздражаться?
Наверное, постепенно. Год за годом, день за днём. Работа, быт, усталость. Каждый погружался в свои проблемы, а общие проблемы решал молча, не посвящая другого. И вот результат — два чужих человека в одной постели.
Утром проснулась раньше Олега. Пошла на кухню, приготовила завтрак. Не макароны — яичницу с беконом, как он любит. Поставила на стол красивую посуду, которую достаём только для гостей. Заварила хороший кофе.
Олег вышел, увидел накрытый стол, удивился:
"А что, праздник какой?"
"Никакого праздника. Просто так".
Он сел, попробовал яичницу:
"Вкусно. Спасибо".
И мы позавтракали нормально. Без претензий, без раздражения. Говорили о погоде, о планах на выходные. Как будто вчерашнего не было.
Но было. И я помню его слёзы в ванной. И то, как он боится потерять работу. И то, что мы почти не разговариваем по-настоящему.
После завтрака Олег собрался на работу. У двери обернулся:
"Слуш, а может, в выходные куда-нибудь съездим? Давно никуда не выбирались".
Я кивнула. Может, и правда стоит. Может, если мы побудем наедине, без этой проклятой квартиры, без быта, мы вспомним, кто мы такие. И зачем мы вместе.
А может, и не вспомним. Может, мы уже так далеко друг от друга, что никакие поездки не помогут. Но попробовать стоит.
Вечером, когда Олег пришёл с работы, я не стала спрашивать, как дела. Просто обняла его в прихожей. Он сначала напрягся — не привык, наверное. А потом обнял в ответ. Крепко так, как давно не обнимал.
"Как на работе?" — спросила потом, за ужином.
"Пока тихо. Но Семёнов намекнул, что могут ещё кого-то сокращать".
"Страшно?"
Олег пожал плечами:
"А толку бояться? Будь что будет".
Но я видела — боится. И не только работы. Боится, что мы окончательно отдалились друг от друга. Что стали соседями по квартире, а не мужем и женой.
И я тоже боюсь. Боюсь, что не получится наладить то, что сломалось. Что мы так и будем жить — вежливо, аккуратно, не ссорясь особо, но и не любя.
Но хочется попробовать. Хочется вернуть того Олега, который когда-то говорил мне, что я самая лучшая. И ту себя, которая верила ему и радовалась каждому дню рядом с ним.
Не знаю, получится ли. Но после того, как я услышала его слёзы в ванной, я поняла — мы оба страдаем. И страдаем молча, каждый сам по себе. А это неправильно. Если уж страдать, то вместе. И если бороться — то тоже вместе.
Может, с этого и начнётся наше возвращение друг к другу. С того, что мы перестанем прятать боль и начнём её делить.
❤️ Не каждый день легко быть собой. Но здесь можно попробовать. Подписывайтесь, если хочется — без масок, без роли.
Анонимно поделиться своей историей, вы можете на почту spletniya@gmail.com
Читайте так же: